Гипотезу о «заговоре Эбера» пытались подкрепить ссылкой на то, что под видом дежурного комиссара Коммуны, члена ее Генерального совета Клода Биго в Тампль неоднократно проникал агент лидера роялистов графа Пюизе Жозеф Биго, знакомый с Эбером. Фамилии этих двух Биго, хотя и произносятся одинаково, пишутся по-разному. Это, возможно, и послужило причиной подчисток в официальных документах, но не исключено, что такие поправки были сделаны не в революционную эпоху, а значительно позднее. Но, возможно, исправления вносились лишь до казни эбертистов, то есть пока осуществлялся гипотетический заговор Пюизе и Эбера. Отметим лишь, что граф Пюизе проживал в Англии после 1794 г. более трех десятилетий, до самой смерти, и не зависел от менявшейся политической конъюнктуры на родине. Он написал многотомные мемуары, но нигде ни одним словом не упоминал о попытке, тем более удачной, увоза дофина из тюрьмы.
Еще один сторонник теории удавшегося похищения ссылается на сохранившуюся записную книжку прачки Клуе, которая три раза в месяц забирала грязное белье заключенных, одновременно возвращая чистое. В декабре 1793 г. сдача белья дофина, сначала частично, прекратилась. Нормальная процедура передачи в стирку личного и постельного белья возобновилась в феврале 1794 г. Следует ли из этого, что дофин тогда скончался или был увезен из Тампля? Но такие перебои в отдаче белья в стирку могли быть вызваны многими как известными, так и не известными нам причинами. Например, тем обстоятельством, что, как уже говорилось выше, воспитатель дофина Симон подал в отставку в начале января и 19-го числа того же месяца окончательно покинул Тампль.
После казни эбертистов главой Коммуны, ее национальным агентом стал Пейян, креатура Робеспьера. Именно через Пейяна Робеспьер осуществлял свой контроль над Тамплем и, следовательно, имел возможность организовать увоз дофина. Чтобы представить возможность «заговора Робеспьера», нет нужды менять некритическую апологию, типичную как для всей советской, так и левой французской историографии, на изображение его в виде обуреваемого жаждой власти кровожадного доктринера, характерное для правых историков. У Робеспьера в первой половине 1794 г. имелись веские причины для попытки тайно завладеть дофином, причем вовсе не обязательно с целью реставрации монархии, а для блага Республики, каким оно представлялось тогда лидеру Комитета общественного спасения. В области внешней политики он стремился нащупать возможности для прекращения войны хотя бы с некоторыми из неприятельских держав, и освобождение дофина могло послужить одной из возможных уступок в ходе мирных переговоров.
В бюллетене д'Антрега сообщалось, что в ночь с 23 на 24 мая Робеспьер будто бы приказал перевести дофина в военный лагерь в Медоне. А через сутки последовало распоряжение вернуть его в Тампль Этот эпизод, если он вообще имел место, может быть истолкован различным образом, и гипотез на это существует в исторической литературе более чем достаточно. Одно из объяснений сводится к тому, что при увозе ребенка выявилось, что он не является дофином, которого подменили еще по приказу Эбера и Шометта. «Заложника» было невозможно передать партнерам по переговорам, почему и было отдано распоряжение вернуть двойника в Тампль Прямо противоположное предположение сводится к тому, что именно в эти дни дофина заменили другим мальчиком (или даже манекеном, который позднее заменили немым ребенком, не могущим ничего сообщить о себе и тем самым скомпрометировать лиц, осуществивших эту операцию). Робеспьер мог, кроме того, обвинить в таком обмане своих врагов, кем бы он ни был осуществлен на деле. Интересно отметить, что Наполеон в своих последних воспоминаниях на острове Святой Елены заметил: «Утверждали, что на самом деле дофин был увезен из тюрьмы с согласия Комитета». Под «Комитетом» император всегда имел в виду робеспьеристский Комитет общественного спасения.
После казни Робеспьера в его бумагах были найдены заметки, сделанные главой Коммуны Пейяном и, возможно, касающиеся изменений в режиме содержания дофина. Они предусматривали выбор нового повара и арест старого, необходимость перемещения персонала, инструктирование нового надзирателя, назначение врача, обеспечение опиумом и т. д. Записи позволили ряду историков предположить, что они касаются плана похищения дофина из Тампля. Эти заметки были опубликованы вскоре после 9 термидора победителями в числе ряда других бумаг робеспьеристов. При внимательном изучении фотокопии оригинала этих заметок можно прочитать зачеркнутые слова, которые придают записям, вероятно, другой смысл. Не исключено, что речь идет о перемещениях в администрации Совета общественных учреждений, подведомственного Коммуне. Какой бы интерпретации заметок Пейяна ни придерживаться, ясно только, что к осуществлению намеченных в них мер так и не приступили.
Термидорианец Картуа, которому было поручено опубликование некоторых бумаг Робеспьера, обнаружил в тайнике в его комнате книги и вещи, принадлежавшие казненным королю и королеве. Это было объявлено свидетельством подготовки Робеспьером монархического переворота. Но действительно ли эти вещи были найдены в комнате Робеспьера? Уже современники считали, что вполне возможно они были «добавлены» с целью скомпрометировать в глазах республиканцев низвергнутого противника. Среди найденных или подброшенных вещей имелась и прядь волос дофина. При установлении режима Реставрации всем «цареубийцам» (депутатам Конвента, голосовавшим за казнь Людовика XVI) и в их числе Картуа было приказано покинуть Францию. Чтобы избежать высылки, Картуа решил преподнести Людовику XVIII присвоенные им ценные, в глазах роялистов, реликвии. Дело не сладилось, но при высылке Картуа часть предметов конфисковали, другую часть ему удалось спрятать и увезти с собой. Прядь волос дофина оказалась в числе вывезенных вещей, она потом переходила несколько раз из рук в руки, а уже в XX веке ее подвергали неоднократно экспертизе, результаты которой, правда, оспаривались. Она подтвердила, что эта прядь и локон, который был срезан у дофина еще до ареста королевской семьи, принадлежали одному и тому же ребенку. Вывод: во время нахождения Робеспьера у власти дофин, по всей видимости, еще не был подменен другим мальчиком. Если же подмена все же состоялась, то она была произведена после 9 термидора, когда контроль над Тамплем перешел в руки Барраса. Доказательством того, что она была осуществлена по приказу главы Директории, долгое время считали — да и поныне считает часть историков — «письма Лорана».
До сих пор мы имели дело с подлинными первоисточниками, пусть некоторые из них и содержали ложную информацию. Теперь нам предстоит обратиться к источникам, подлинность которых сомнительна или которые являются безусловно ложными, но могут содержать и отдельные достоверные сведения. Среди них главное место принадлежит письмам, приписываемым тюремному надзирателю, которому было поручено сторожить дофина еще до уже упоминавшихся Лана и Гомена, а именно Жану Жаку Кристофу Лорану, слывшему испытанным республиканцем. Он был креолом, выходцем с острова Мартиника и, следовательно, земляком Жозефины Богарне, в 1795 г. любовницы директора Барраса, ставшей несколько позднее женой Наполеона Бонапарта. Как явствует из сохранившихся в архиве административных документов, Лоран исполнял свои обязанности в Тампле с 29 июля 1794 г. (через два дня после термидорианского переворота!) и до 29 марта 1795 г. Гомен служил его помощником с 9 ноября 1794 г., а Лан поступил тюремным сторожем 31 марта 1795 г., то есть после того, как Лоран уволился из Тампля.
В первом письме, датированном 7 ноября 1794 г., сообщается, что Лоран укрыл дофина в потаенном месте, где его «не найдет сам Господь Бог», и подменил немым мальчиком. Во втором письме, от 5 февраля 1795 г., указывалось, что было легко спрятать дофина на верхнем этаже здания, но будет значительно труднее увезти его из тюрьмы. Наконец, в третьем письме, от 3 марта, говорилось о еще одной подмене — немой мальчик занял место дофина в тайнике, а вместо него в камеру помещен новый «заместитель». Из этого следовало заключить, что дофину к этому времени уже удалось бежать из Тампля. Указанные три письма Лорана на протяжении более полутора веков фигурировали и фигурируют в трудах многих историков в качестве доказательства того, что побег дофина был успешно осуществлен зимой 1794–1795 гг.