Лодка приближалась к морю. Уже слышался ровный рокот наката. Виктор вытащил из воды лампу, озарившую, подобно вспышке молнии, реку и надувные лодки с рыболовами, и выключил свет. Шатков и Денни Уилкинс сели на весла, и лодка быстро понеслась к морю. Шум наката равномерно нарастал, и вскоре легкое покачивание подсказало гребцам, что они вышли из реки.

— Нужно отплыть подальше, — предложил Шатков. — Незачем толкаться всем у самого берега.

— Можно и подальше, — согласился Денни Уилкинс.

Они плыли до тех пор, пока красный огонек на вершине радиомачты не снизился наполовину.

— Стоп, — сказал Виктор. — А то маяк потеряем из виду.

Было очень тихо. Шум наката уже не доносился сюда.

— Зажигать лампы? — спросил Виктор.

— Подождите немного. Может быть, морские животные на Венере тоже фосфоресцируют, как и на Земле, — Шатков, стоя посередине лодки, осматривал море. — Мне показалось, что раза два под веслами вспыхивали зеленоватые искры.

Да, ночное море жило своей, таинственной и мало понятной жизнью. Иногда слышался короткий всплеск, а иной раз словно кто-то спичкой чиркал по черной воде — слабый белый свет вспыхивал и гас. Виктор лег на дно лодки и свесился через борт. Рядом с собою он чувствовал сидящего на портфеле «философа». Виктор лежал долго и вдруг ему показалось, что в черной глубине зажглись два неярких огонька. Он тихонько окликнул своих спутников, и они тоже склонились над бортом. Огоньки приближались. Теперь они стали похожи на два круглых зеленоватых глаза. Свет их не озарял воду, но они выделялись четко и медленно увеличивались в размерах.

— Что это? — прошептал Виктор, чувствуя, как мурашки пробежали у него по спине.

— Не знаю, — шепотом ответил Шатков. Как видно, он чувствовал себя менее уверенно, чем днем, потому что немножко отодвинулся от борта.

Теперь глаза были совсем близко и перестали увеличиваться в размерах. Они были круглые, как блюдца, и без зрачков. Виктору хотелось отвернуться, спрятаться от этих глаз, но глаза словно приказывали ему лежать неподвижно. Рядом что-то тревожно забормотал Безликов, а потом Виктор почувствовал, что Крестовин отполз от борта. Лодка слегка вздрогнула — Крестовин встал на ноги. А Виктор все смотрел и смотрел в круглые зеленые глаза…

Острога с коротким всплеском врезалась в воду. Глаза потухли. Потухли мгновенно. И ничто не шевельнулось в глубине.

— Далеко была, гадина, — выругался Денни Уилкинс. — А то бы я ее…

Он вытащил острогу и, не спрашивая разрешения у Шаткова, включил свет и поднял лампу, как факел, над головой. Лодка слабо покачивалась в центре светлого круга, но дальше ничего не было видно.

— У меня п'едложение, — запинаясь, сказал «философ» Безликов. — Давайте подплывем немножко к берегу. Мы одни так далеко ушли в море.

— Нет, — к Шаткову вернулось самообладание. — Ведь пока еще ничего не случилось.

— Боже ж мой! — Безликов нервно двинулся на портфеле и вдруг убедительно доказал, что логическое мышление — это именно то, что свойственно ему: — Когда случится — будет поздно!

Неизвестно, чем кончился бы этот спор, но Денни Уилкинс решительно сказал:

— Опускаем фонари в воду! А вы все-таки не свешивайтесь над бортом!..

Снова запылал в чернильной воде светлый шар со срезанной поверхностью воды макушкой. Потом рядом с ним загорелся второй, они слились. Прошла минута, вторая, третья… Узкая темная тень скользнула по краю освещенного пространства. Она промелькнула так быстро, что ни Денни Уилкинс, ни Виктор не успели поднять остроги… Прошла еще минута, и внезапно в светлый круг влетело веретенообразное существо с острой мордой. Ослепленное, оно неподвижно замерло в полуметре от лодки. Денни Уилкинс не промахнулся — острога вонзилась у основания черепа, и животное, пронзенное насквозь, бешено рванулось в глубину. Денни Уилкинс выпустил острогу и вцепился в линь. Лодка вздрогнула, двинулась с места, но почти тотчас остановилась, и натянутый линь ослаб. Денни Уилкинс осторожно выбрал его, и убитое животное вновь появилось в круге света.

— Рыба! — восторженно прошептал Шатков. — Это несомненно рыба! Не утопите ее, пожалуйста… Осторожней, осторожней. Вот так. Кладите сюда.

Рыбу бросили на дно лодки, а Денни Уилкинс и Виктор вновь застыли с острогами в руках. Ждать пришлось недолго. Какое-то другое животное с широкой тупой мордой и роговыми шишками на черепе осторожно приблизилось к светлому кругу. Животное остановилось далеко, у противоположного края светлого пространства, и не спешило войти в него: морда животного застыла на грани света и тьмы, а два длинных уса, очевидно очень чувствительных, медленно двигались в освещенной воде, словно животное пыталось на ощупь определить, что это такое — свет.

Философ Безликов, успевший забыть о своем предложении плыть к берегу, поглощенный необычным зрелищем, двинулся на портфеле и почувствовал, как больно уколол его открывшийся замок. «И зачем только я притащил портфель, — сердито подумал он, не спуская глаз с рыбы. — Увидят — вот смеяться будут». Безликову очень захотелось спрятать портфель, но он пришел к заключению, что самое разумное — сидеть на нем, и тогда никто его не заметит.

Едва слышно щелкнул в руках Шаткова фотоаппарат.

— Бить? — спросил Виктор.

— Попробуй.

Острога вошла в воду в сантиметре от морды животного, и оно тотчас исчезло.

— 'астяпа! — громко крикнул Безликов. — Вот 'астяпа. Дай сюда ост'огу!

— Как же! — возразил Виктор. — Это ж вам не справочники цитировать!

— Как 'азгова'иваешь, мальчишка! Когда я их цити'овал?! — обиделся Безликов и сам же застеснялся, увидев обращенные к нему удивленные лица. Чувство, очень похожее на бешенство, начало овладевать Безликовым. Нет, он злился не на этих ребят, он злился на самого себя и еще на кое-кого. Но он не позволит, он не позволит! Он вырвет с корнем!

— Дай ост'огу! — потребовал еще раз Безликов. — Дай! — он протянул руку, но Виктор остался неумолим.

— Можете стукнуть рыбу портфелем — сдохнет, — уверенно сказал он.

Философ Безликов не стал спорить. Он тихо опустился на портфель и скорбно уставился в воду. Да, жизнь не удалась, увы — не удалась. Он сам виноват и все должен снести безропотно. Даже недоверие этих мальчишек — Виктора и ухмыляющегося Крестовина. Ничего не поделаешь. Но грустно, грустно было на душе у Безликова.

Один фонарь почему-то погас. Шатков вытащил его, закинул провод себе на плечо, так что фонарь повис у него на груди, и снова включил свет… А к лодке приближалось какое-то странное животное, широкое и плоское, похожее на ската…

Шатков облизал пересохшие от волнения губы.

— Бесподобно, — прошептал он. — Бес… А-ай!

Черная скользкая плеть с размаху ударила астрозоолога по плечу и опрокинула навзничь. Нападение произошло так неожиданно, что в первое мгновение все растерялись, а философ Безликов отскочил в сторону, с непостижимой ловкостью подхватив портфель. Еще мгновение — и Шатков очутился бы за бортом, но Виктор успел схватить его за ноги. Лодка резко накренилась. Что-то холодное и скользкое коснулось руки Виктора. Он инстинктивно отпрянул и едва не выпустил ноги Шаткова. В ту же секунду в воду шлепнулось что-то очень тяжелое, и неслыханный вопль потряс планету: «философ» в панике уронил портфель в океан. Ни Виктор, ни Денни Уилкинс не успели еще отреагировать на это чрезвычайное происшествие, а Безликов уже бросился вниз головой в воду. Он камнем пошел ко дну и, наверное, догнал бы тонущий портфель, но темная тень метнулась ему наперерез, и огромная рыба мимоходом заглотнула портфель, как песчинку. А на лодке продолжалась отчаянная борьба, и трое людей видели совсем рядом в черной воде два круглых зеленоватых глаза. Денни Уилкинс с силой всадил в них острогу. На этот раз глаза не погасли, хотя острога вонзилась во что-то мягкое и конец ее остался над водой.