— Энциклопедия, — мягко поправил Безликов. — Как энциклопедия. Цель жизни, так сказать. — Он доверительно придвинулся к Денни Уилкинсу и пояснил свою мысль: — Хочется все знать. Понимаете? — Все!

— Все? — переспросил Денни Уилкинс. — Как это красиво.

— Что красиво?

— Желание ваше…

Розовые щеки Безликова стали пунцовыми.

— Правда? — обрадовался он. — А все твердят — «это невозможно, это невозможно». А почему невозможно? Сколько было на свете ученых-энциклопедистов! Конечно, раньше проще было охватить всю сумму знаний. Но я трудностей не боюсь, я по двадцать часов в сутки работаю! Говорят — в наше время открытия совершаются на стыке разных наук. Верно, вот и надо изучать эти разные науки. Увидите, я докажу, что нет ничего невозможного!

— Вы смелый человек, — Денни Уилкинс тоже считал, что нельзя объять необъятное, но в его планы вовсе не входило противоречить новому приятелю. — А по специальности вы кто?

— Астрогеолог. Начинал когда-то с рюкзака и молотка, а потом занялся тектоникой в планетарном масштабе. Вам мои статьи не встречались?

Денни Уилкинс, извиняясь, развел руками.

— Ничего, еще прочитаете, — великодушно простил его Безликов. — Они в трудах Института астрогеографии опубликованы, сам Батыгин их в печать рекомендовал. Много раз мне к нему за советом обращаться приходилось…

— А как он к вашей мечте относится?

— Стать энциклопедистом?.. Сдержанно, я бы сказал. Но со своего пути я все равно не сверну!

На второй день после вылета из Москвы Безликов и Денни Уилкинс предстали перед Травиным и передали ему письмо. Травин поручил Виктору устроить приехавших и вскрыл конверт. Батыгин писал, что решил, больше не откладывая, провести эксперимент, согласованный еще в Москве…

Вечером Травин собрал всех участников экспедиции и сказал, что работа вступает в самую ответственную фазу. До сих пор одни из них учились вести маршрутную съемку и дешифрировать аэрофотоснимки, а другие искали золотоносные жилы (при этих словах Травин покосился на Виктора). Теперь же отряд должен отправиться в горы и пройти по трассе будущей железной дороги, чтобы тщательно описать ее и дать окончательное заключение о возможности строительства; многие участки намеченной трассы, судя по аэрофотоснимкам, мало пригодны для прокладки железной дороги. Травин достал карту и показал нанесенный на нее маршрут: тонко прочерченная линия то жалась к синим нитям рек, то пересекала темно-коричневые горбы хребтов.

Когда все разошлись, Виктор подошел к Травину — он так и не понял, возьмут ли его в дальний маршрут.

— Да, ты пойдешь, — сказал Травин.

Утром проводники пригнали лошадей: Травин назначил выход на следующий день. Заступивший на дежурство Костик (он специализировался по радиотехнике) принял из Москвы радиограмму. В ней сообщалось, что Травин переводится на Должность научного сотрудника, а начальником отряда назначается Виктор Строганов.

Виктор узнал эту странную новость одним из последних. Он несколько раз перечитал телеграмму, отказываясь верить ей.

— Ерунда какая-то, — сказал он Костику. — Напутали там что-нибудь, — и побежал к Травину.

Травин не выглядел удивленным.

— Приказ есть приказ, — невозмутимо сказал он Виктору. — Командуйте.

Травин передал ему пакеты с аэрофотоснимками и карту — ту самую, на которой был нанесен маршрут. Теперь на Викторе лежала ответственность за выполнение трудного задания, а он смотрел на карту, смотрел на аэрофотоснимки и не знал, с чего начинать.

— Я же ничего не умею, — пожаловался он Травину. — Что мне делать?

— На вашем месте я бы назначил час выхода и отпустил людей отдыхать.

Это Виктор исполнил.

— Вот, — сказал он потом Денни Уилкинсу, — что произошло! — и смущенно улыбнулся.

— Непонятный вольт, — согласился Денни Уилкинс.

Они вдвоем рассматривали карту, и Денни Уилкинс, умевший ориентироваться по карте лучше Виктора, успокоил его:

— Ничего, пройдем!

— Нужно пройти, — ответил Виктор.

И Безликов поддержал его.

— Главное — сохранять спокойствие, — сказал он. — Все вместе мы выполним любое задание. Можете не сомневаться!

Светлана сама подошла к Виктору. Он встретил ее той же смущенной улыбкой, которой встречал всех после своего неожиданного назначения, но Светлана не обратила на это внимания. Не глядя на него, она сказала:

— Я обратилась к Травину, но он послал меня к вам. Отправьте меня в Шагонар. Я уезжаю в Москву.

Виктор молчал, и тогда Светлана посмотрела ему прямо в глаза.

— Ты поедешь с нами, а не в Москву, — тихо, но твердо ответил он. — Я не отпущу тебя, потому что мы не имеем права забыть о своей мечте и о мечте Юры, — он ведь тоже хотел стать астрогеографом.

— Не смей упоминать о нем!

— Нет, я имею право упоминать о нем… Теперь и на тебе и на мне лежит ответственность за его мечту. Мы должны обязательно принять участие в экспедиции Батыгина, и тогда мы покорим Марс, а может быть, и не только Марс.

— Уж не ты ли покоришь? — зло прервала Светлана.

— Мы, — мягко повторил Виктор. — Ты, я, Свирилин, Костик, Безликов, Крестовин, Травин и все другие, кого Батыгин возьмет с собой.

Светлана ничего не сказала. Она круто повернулась и вышла из комнаты.

… Караван покинул рудник рано утром. Впереди ехал проводник, за ним — Виктор и все остальные; Костик замыкал кавалькаду.

Виктор не мог похвалиться хорошим самочувствием: ночь он почти не спал, лишь под утро, к тому времени, когда темь уже начала редеть, забылся короткой дремотой, но тотчас проснулся.

Он поднял отряд по сигналу, и через пять минут после первого удара по металлическому рельсу дежурные уже бежали к реке умываться, волоча за собой котлы и ведра. В этот день дежурила Светлана, и Виктор обрадовался, заметив ее бегущей вместе с другими…

… И вот Виктор едет впереди небольшого отряда (часть людей он оставил продолжать работу в районе рудника), едет вместе с Травиным, которого не отпускает ни на шаг, потому что все время советуется с ним. Теперь он по-новому, иначе присматривается к своим товарищам, заботясь, беспокоясь о них… Он замечает, что Крестовин и Надя держатся вместе, что Светлана работает наравне с другими, но делает вид, что его, Виктора, не существует… Безликов захватил с собою в поход объемистую полевую сумку, набитую книгами; по вечерам, на привалах, он то и дело заглядывает в справочники, пополняя свои безграничные знания… Но днем, в походе, он преображается. Давно уже существуют подробные геологические карты Саян, и все-таки Безликов с величайшим энтузиазмом карабкается по скалам, сверяет карты со своими наблюдениями, ведет подробный полевой дневник, спорит с Травиным…

Наверное, у них — Травина и Безликова — были какие-то особые глаза, по крайней мере они видели мир иначе, чем Виктор. Но и Травин и Безликов ничего не скрывали: не дожидаясь вопросов, они делились своими впечатлениями, вслух высказывали мелькнувшие мысли.

Обычно первым разговор затевал Травин. Виктор слушал его, как завороженный, и прошлое оживало перед глазами: он видел, как медленно вздымались миллиарднотонные пласты Земли на месте Саян миллионы лет назад, как отдельные глыбы их, не выдержав собственной тяжести, обрушивались, заставляя содрогаться все вокруг, а над провалами еще выше поднимались колоссальные зубья уступов-пиков, вонзавшихся в пересыпанное теми же звездами небо. Более мягкие пласты не ломались — они сгибались в складки, и горбы их возносились почти так же высоко, как и зубья. Но чем выше становились горы, тем больше сил противоборствовало им. Тихие равнинные речки превращались в стремительные потоки и медленно, но неотступно принимались распиливать горные кряжи на отдельные массивы. Зной и холод, действуя в полном согласии, раскалывали каменные глыбы, и они сползали на дно ущелий, ломаясь и крошась по пути…

А Безликов, в это время дотошно копавшийся среди обломков горных пород, вдруг обнаруживал на зыбком изломе известняка овальный отпечаток археоциаты и начинал рассказывать о кембрийских морях, миллиардолетия назад заливавших эти места. Таинственная жизнь уже тогда била ключом в морях, и волны рвались в пустое девственное небо, не тронутое крыльями птиц. Со дна морей медленно поднимались никому не опасные археоциатовые рифы — рифы, созданные этими небольшими давно исчезнувшими животными, смутный след одного из которых запечатлелся на известняке.