— Что с тобой?

Костик отчаянно рванулся, но Травин не разжал руки.

— Да стой же!

— Там, — прошептал Костик, и серое лицо его исказилось гримасой боли и удивления. — Юра там. Дерюгин.

… И вот все стояли у черного входа в штольню, смотрели на бледное не по-земному, чуть тронутое синевой лицо Дерюгина, с которого вдруг исчезли все веснушки, и не верили случившемуся. Светлана стояла тут же и молча строго смотрела на Дерюгина.

Виктор первым наклонился над телом и взял Дерюгина за холодные твердые плечи.

— Помогите, — почти сердито сказал он. — Ну! Помогите же.

Виктор долго не решался подойти к Светлане, знал, что надо подойти, но не решался и сам не мог понять почему. Словно был виноват перед ней… Или потому, что любил ее?.. Он впервые так определенно подумал об этом, и ему сделалось страшно. Да, он, конечно, глупо вел себя; она любила Дерюгина, а он ревновал. Как это глупо!.. Если бы можно было все вернуть, он вел бы себя совсем, совсем иначе. Он не позволил бы себе полюбить ее, он никогда бы не заговорил с ней!.. А разве имеет он право любить Светлану теперь, после того, как внезапно умер от паралича сердца, как определил врач, Юра Дерюгин?.. Нет, конечно, не имеет права, он не смеет любить ее, но не может не любить! Как бы хотелось ему сделать что-нибудь такое, что помогло бы Светлане пережить горе!..

Он видел ее из окна. Она сидела на старом прогнившем бревне — труха почти высыпалась из него, но верхний, прокаленный на солнце серый слой древесины еще держался. Светлана набирала полные горсти бурой трухи и подбрасывала ее; крупные куски падали на землю, а пыль уносил ветер.

Виктор сказал себе: «Надо подойти, надо, надо, сейчас я встану, выйду из дома и подойду».

Он встал, вышел из дома и подошел к ней.

— Светлана, — позвал он.

Она медленно обернулась; меж неплотно сжатых пальцев ее правой руки сыпалась на землю бурая труха.

— Уйдите, — Светлана смотрела на Виктора с ненавистью, с ужасом, и Виктор непроизвольно отметил, что она подурнела. — Уйдите и никогда — слышите? — никогда не смейте подходить ко мне. Никогда!

Она сейчас ненавидела его за то, что совсем недавно он нравился ей.

8

Денни Уилкинс не сразу рискнул пойти к Батыгину. Он понимал, что для успешного выполнения задания необходимо при первой же встрече произвести хорошее впечатление. Но как достигнуть этого?.. Резидент предлагал свои услуги, обещал достать рекомендации, но Денни Уилкинс отказался. Интуитивно он угадывал, что такого человека, как Батыгин, рекомендациями не убедишь, — он не придаст им никакого значения. Наоборот, они могут насторожить его: если человек запасся большим количеством справок, значит, он сам в себе не уверен!

И Денни Уилкинс принял единственно правильное решение: он явился к директору астрогеографического института без всяких предварительных звонков и разговоров, целиком положившись на свою способность приноравливаться к любой обстановке.

Батыгин был занят, и референт попросил Денни Уилкинса подождать в приемной. Он сел напротив широкоплечего розовощекого человека, уткнувшегося в толстую, книгу, и от нечего делать принялся изучать приемную, безотчетно фиксируя все детали. Великолепная тренированность помогала Денни Уилкинсу сохранять спокойствие, но все же он предпочел бы сразу войти к Батыгину…

А в кабинете Батыгина шел разговор о космической медицине.

Врач психиатр Нилин, — маленький, подвижной, энергично жестикулируя, — излагал Батыгину результаты своего исследования. Слушая Нилина, Батыгин просматривал рукопись его статьи.

— Познание начинается со сравнения, — быстро пробегая мимо массивного стола, за которым сидел Батыгин, говорил Нилин. — Со сравнения! А нам не с чем было сравнивать. Долгое время в медицине даже не ставился вопрос о влиянии гравитационного и магнитного поля Земли на психику человека, на его физиологию. Между тем ритмика наших жизненных процессов, наша психология настроены на определенный лад, они находятся в сложном соответствии с силовыми полями, со всей окружающей обстановкой…

Батыгин, перевернув последнюю страницу, отложил рукопись. Нилин сумел по-новому осмыслить уже давно опубликованные результаты наблюдений за поведением участников первой лунной экспедиции, попавших в условия, резко отличавшиеся от земных.

— Сядьте, — попросил Батыгин и, когда врач присел на край стула, спросил: — Значит, вы полагаете, что на других планетах у людей будут резкие психические отклонения от нормы и их можно предсказать?

— Это не совсем точно. Предсказать нельзя, потому что неизвестны многие природные факторы, которые будут определять поведение человека на Марсе или Венере. Но организм — система автоматная, способная активно реагировать на изменения внешних условий. Используя наблюдения за участниками лунной экспедиции, мне удалось выявить наиболее устойчивые типы нервной системы и наиболее пластичные, обладающие высокой степенью приспособляемости. Но любопытно, что для космических экспедиций идеальным оказывается сочетание устойчивости и пластичности — тип, к сожалению, не часто встречающийся…

— Это неутешительно, — улыбнулся Батыгин.

— Что поделаешь! Зато сконструированная мною аппаратура — она совсем несложна — позволит отсеять людей, нервы которых могут не выдержать. Сейчас я вам это продемонстрирую!

Резво вскочив со стула, Нилин выбежал в приемную. Он увидел там широкоплечего, розовощекого человека, уткнувшегося в толстую книгу, и скучающего Денни Уилкинса.

— А! Товарищ Безликов! — сказал он человеку с книгой. — Прошу вас, зайдите в кабинет. И вы, молодой человек, — повернулся он к Денни Уилкинсу. — Вы тоже заходите.

На полчаса Безликов и Денни Уилкинс превратились в подопытные существа. Нилин записывал показания прибора, объяснял их значение Батыгину, вычерчивая на листе бумаги кривую линию. Анализ нервной системы Безликова не произвел на него большого впечатления.

— Не могу сказать, что космические полеты ему противопоказаны, — заключил Нилин, — но как он поведет себя на другой планете — бог весть. Возможны и крайности.

— Какие еще к #733;айности? — обиделся Безликов. Он слегка картавил, особенно когда волновался.

Но Нилин, не слушая его, занялся Денни Уилкинсом. На этот раз он ничего не объяснял Батыгину, но, закончив анализ, не смог сдержать возгласа удивления.

— Изумительно! — темпераментно воскликнул он. — Лучшего кандидата в космическую экспедицию вам не найти! С такой нервной системой… Нет, это восхитительно!

Батыгин засмеялся, приглядываясь к незнакомому молодому человеку, а Денни Уилкинс понял, что на большую удачу и рассчитывать нельзя. Когда Нилин удалился вместе со своим прибором, он рассказал Батыгину о цели прихода. Держался он просто, скромно, неплохо разбирался в астрогеографических проблемах, казался молодым энтузиастом, мечтающим о космических полетах. Поэтому, наблюдая за Уилкинсом, Батыгин подумал, что его следует испытать на деле.

— Чем бы вы хотели заняться сейчас? — спросил Батыгин Уилкинса. — Не поехать ли вам в экспедицию? Хорошая практика, знаете ли, никогда не помешает. Астрогеография — это все-таки география, а географ без экспедиционного опыта — плохой географ. Послезавтра товарищ Безликов вылетает в Туву. Может быть, и вы вместе с ним отправитесь?

Денни Уилкинс тотчас согласился.

— Вот и прекрасно, — кивнул Батыгин. — Кстати, передадите письмо Травину, — Батыгин вручил запечатанный конверт Безликову.

От Москвы до Кызыла скоростной самолет летел без посадки. Денни Уилкинс и Безликов сидели рядом в удобных мягких креслах с высокими спинками и разговаривали. Вернее, Денни Уилкинс спрашивал, а Безликов пространно отвечал ему на все вопросы, выказывая незаурядные знания. Денни Уилкинс уже получил подробные сведения об экономике и природе Тувы, об орографии и геологической истории Саян, об археологических раскопках в Хакассии и фольклоре тувинцев.

— Вы — как справочник, — искренне удивился Денни Уилкинс.