За тупиком погнался поморник, пытаясь отнять добычу. Через несколько минут тупик выпустил рыбу. Поморник попытался подхватить ее на лету, но промахнулся. Рыба упала на землю, и поморник тут же потерял интерес к преследуемой птице и рыбе. И начал высматривать другую жертву.
— Поморник никогда не поднимет упавшую рыбу, — заметила Иветта Павловна.— На это есть чайки. Но посмотрите, сколько тупиков спокойно пронесли рыбок в норы, пока поморник гонялся за одним!
— Наблюдения — ваша главная работа на острове? — спросила я.
— Наша задача, если говорить о ней в широком плане,— многолетний контроль за состоянием природных биоценозов. Контроль, который осуществляется главным образом с помощью наблюдений. «Летопись природы», которую мы ведем постоянно из года в год,— вся строится на наблюдениях. Но, конечно, у каждого есть и своя тема. Рюрик Григорьевич занимается воробьиными, я — чайками. Как понимаете, в основе наших научных материалов тоже лежат наблюдения.
Вечерело. Блекло, но не темнело небо. Ровный серебристый отсвет его ложился на воду, и казалось, что наш остров плывет к пылающей тучке на горизонте, в которую пряталось солнце.
Обратно Иветта Павловна повела нас через остров, к восточному берегу. Мы пробирались сквозь густые травянистые заросли, шли по берегам синих озер, и хозяйка острова на ходу рассказывала, что на этом клочке земли есть озера Большое, Среднее и Малое, Северное и Западное, и озеро Недоступности, спрятавшееся среди болот, и две Лужи — пресные ванны в каменных берегах, там всегда много гнезд и птиц, а бухта, возле которой стоит домик, носит название Ключевая из-за обилия пресных источников, и есть еще мыс Робинзонов, с которого хорошо просматривается Малый Айнов...
Наконец Иветта Павловна остановилась и тихо произнесла:
— Есть на острове и Памятник.
Мы огляделись и в густом пестром разнотравье заметили остов самолета. Проржавевшая рама фюзеляжа, пушка, погнутые, пробитые пулями лопасти пропеллера. На деталях двигателя выбиты цифры и русские буквы...
Чайки беспокойно носились над нами, и Иветта Павловна, отведя рукой листья папоротника, нашла рядом с покореженным металлом затаившуюся птицу. Крупный серый птенец чайки (по-местному — чебарь), оставаясь неподвижным, таращился на нас бусинками глаз. Иветта Павловна прикрыла птенца травой, Саша поднял лопасти пропеллера и установил их так, что теперь они были видны издалёка. Мы вставили крупные ромашки в пулевое отверстие и молча постояли, думая о том, кто погиб на этом острове более сорока лет назад...
Вернувшись на кордон, я долго изучала карту острова при немеркнувшем свете неба. Карта была нарисована на белой стене печки в комнате практиканток. Желтая береговая полоса, зеленое поле с синими пятнами озер, красный маяк и домик...
Пришли с наблюдений Марина, Лена и Лиля. Мы рассказали им про самолет (девушки приехали несколько дней назад), и Марина поставила жирную точку у восточного берега, чтобы завтра побывать там.
День второй «Растите и прилетайте»
Сегодня нам предстоит обойти по берегу весь остров. Для Иветты Павловны это рабочий обход, который она совершает примерно раз в три дня в любую погоду, для меня — продолжение знакомства с островом.
Саша остался мастерить ловушку.
Мы шли по берегу, прыгая с валуна на валун. Галька сыпалась из-под ног, коварно пошатывались каменные плиты. Иветта Павловна ухитрялась на ходу осматривать в бинокль горизонт, море, близкие волны, на которых качались птицы, узкую полоску береговых камней, тоже усеянную птицами. Иногда, приостанавливаясь, она доставала блокнот из кармана штормовки и делала записи. «Что вы записали сейчас?» — полюбопытствовала я, когда мы задержались возле небольшой бухточки, где плавала гага с тремя гагачатами.
— Записала, что встретила знакомое семейство...
— Вы знаете каждую птицу «в лицо»?
— «В лицо» не знаю,— улыбнулась орнитолог,— но по окольным признакам — этот берег, количество птенцов и так далее — вижу, что это та семья, за которой мы наблюдаем с весны.
И Иветта Павловна рассказала ее историю.
...В один из апрельских дней гага скромной рыжевато-бурой расцветки смело выбралась на берег, еще покрытый снегом, и отыскала под выступом скалы удобное место для гнезда. Оно находилось неблизко от моря, и добираться до него птице, привыкшей плавать, было нелегко. Но она шла, уверенная, что там птенцы будут в большей безопасности. Гага выскребла лапками ямку, устлала ее травой и собственным пухом, выщипав его из груди. Дом для ее будущих детей был готов. Гаге предстояло провести в нем почти целый месяц, насиживая яйца. Она отлучалась редко и ненадолго, в последний же день перед самым появлением птенцов вообще не сходила с гнезда — сидела без корма, тогда как нарядный гагун беззаботно проводил время в стае таких же «холостяков».
Трое птенцов — темно-бурых пуховичков — появились в этом гнезде. Немногим более суток просидели они в «колыбели», и вот уже мать повела их к морю...
Сейчас птенцы окрепли, подросли. Но мать по-прежнему не спускает с них глаз. Стоит одному птенцу свернуть в сторону, как она начинает беспокоиться: «Ко-ко-ко» — и он плывет обратно. Птенцы опускают голову в воду, ныряют, плавают выводком между камней — учатся добывать корм, мелких моллюсков, ракообразных. Две чужие взрослые гаги подплыли к семейству — мать спокойна. Но вот закружились над гагачатами чайки. Одна села рядом с птенцом. Мать приподнялась над водой, как бы накрыла птенцов собой, заурчала, вытянула клюв, заурчали и другие гаги. Чайка улетела...
Орнитологи знают, что только часть птенцов гаги выживает. Они часто гибнут в гнезде, на пути к морю, в волнах прибоя, от четвероногих и пернатых хищников. Но, к счастью, теперь к их гибели непричастен человек. Далеко в прошлом остались разбойничьи набеги на гагачьи колонии, когда без всякого контроля стреляли птиц, собирали пух и яйца. В 1931 году было принято решение запретить охоту на эту птицу по всей территории нашей страны. Главной задачей работников Кандалакшского заповедника стала охрана и восстановление местной популяции гаги обыкновенной. И конечно, изучение этой крупной морской утки. Сделано немало. На основе длительных и кропотливых наблюдений, путем кольцевания, авиаучетов удалось установить, что гага живет в среднем лет восемь, гнездится ежегодно, начиная с двух-трехлетнего возраста; орнитологи проследили недалекие маршруты птиц на зимовки и время их возвращения, разработали способ борьбы с паразитами птиц, установили, в какие сроки можно собирать пух и сколько его следует брать с гнезда.
За годы охраны местная популяция значительно увеличилась. Но ученые отмечают, что численность ее то вдруг возрастает, то неожиданно падает. Что касается Айновых островов, Татаринкова объяснила это явление так:
— Мы довели количество гаг на островах до двух тысяч и очень радовались этому. А потом птиц стало меньше. Видимо, иссякли кормовые запасы, и они ушли в другие места. Восстановится корм у берегов — и птицы вернутся. Похоже, эти колебания естественны. Но чтобы быть уверенным, что это так, надо обследовать и другие острова Баренцева моря, даже Вайгач и Новую Землю. К сожалению, подсчета гаг на всех точках Баренцева моря пока нет. Кстати, об изучении питания гаг. Как узнать, чем питаются птицы? Классический способ — убить и посмотреть, что в желудке. Мы же пытаемся узнать по помету. Сейчас приготовили 150 проб, повезем в лабораторию, в Кандалакшу...
Кажется, я слишком надолго задержала Иветту Павловну у бухты со знакомым ей семейством. Ведь нам предстоит пройти семь километров — окружность острова, но каких километров! И мы снова прыгаем по камням...
Мы уже подходили к дому, когда я заметила Юру. Он сидел на «мартышкиной вышке» — так называли орнитологи хрупкое сооружение из жердей, которое сколотил сам Юра,— и рассматривал в бинокль окрестности. Увидев нас, он спустился и тихо обронил: