В то время как одни китайские летописцы довольно много рассказывают о Дуньсуне, другие авторы (зачастую их современники) как будто не знают о существовании такого государства и помещают на его место в этот же период другое государство — Паньпань. Но это кажущееся противоречие легко разрешить, если принять гипотезу, что Фань Ши-мань, завоевав Дуньсунь, переименовал его в честь своего предшественника и благодетеля Пань Паня. Новое, официальное название прижилось у некоторых авторов, тогда как другие продолжали пользоваться старым.
Источники, в которых государство на перешейке называется Паньпань, освещают в основном политическую и идеологическую историю страны, хотя отчасти затрагивают и другие вопросы. Эти материалы выявляют особо тесные политические связи данной вассальной страны с Фунанью и, более того, свидетельствуют, что, являясь самой развитой в социально-экономическом отношении частью Фунаньской империи, страна-вассал оказала глубокое влияние на дальнейший ход развития идеологии и политической организации государства-сюзерена.
В дошедшем до нас сообщении Ма Дуань-линя, писавшего в XIII в., но опиравшегося на гораздо более ранние источники, дается такое описание страны Паньпань:
«Большинство населения живет на берегу моря. Эти варвары не знают, как строить оборонительные стены. Они ограничиваются палисадами[3].
Король (на приемах. — Э. Б.) полулежит в золотом ложе в виде дракона. Важные лица из его окружения становятся перед ним на колени, выпрямив тело и скрестив руки на плечах».
При дворе много брахманов, которые «приезжают из Индии и в большом почете у царя...»
Далее излагается устройство государственного аппарата, состоящего из четырех главных министров и множества мелких чиновников, в титулах которых, несмотря на китайскую транскрипцию, угадываются индийские термины.
Более подробно эту систему, однако, можно представить не по довольно скудным материалам о Паньпане, а по источникам камбоджийской истории начиная с V в. Причину этого объясняет следующая запись в хронике:
«Цзяо Чжэн-ю (Каундинья II. — Э. Б.) был брахманом из Индии. Однажды божественный голос сказал ему: „Ты должен править Фунанью". Каундинья возрадовался всем сердцем и отправился на юг, в Паньпань. [Затем] народ Фунани узнал его. Все царство преисполнилось радостью, народ явился к нему и избрал его царем. Он изменил все законы и привел их в соответствие с обычаями Индии».
Ниже сообщается, что один из его преемников (Шри Индраварман) начал проводить активную международную политику и в 434, 435 и 438 гг. направлял посольства в Китай. Таким образом, полулегендарная деятельность Каундиньи II должна была приходиться примерно на первую треть V в. н. э. Это было важное время в истории Юго-Восточной Азии. Западные историки связывают с ним так называемую вторую волну индианизации региона. Победоносные походы индийского императора Самудрагупты, закончившего к 375 г. завоевание значительной части Индии, повлекли за собой эмиграцию из страны большого числа его политических противников, особенно южных аристократов. Многие из них, потеряв свои доходы в Индии, устремились в Золотую землю — Суварнабхуми. Здесь же они, естественно, более всего оседали в главном центре международной торговли Юго-Восточной Азии — в Паньпане, там, где представлялась возможность максимально быстрой наживы. Войдя, несомненно, в контакт с местной знатью, они, видимо, быстро превратили Паньпань в идеологический центр Фунаньской империи, который очень скоро начинает претендовать на особую, привилегированную роль в этом пока довольно слабо связанном конгломерате государств. В правление китайского императора Вэня (424—453), т. е., возможно, еще при жизни Каундиньи II, Паньпань уже направляет в Китай первое самостоятельное посольство, а в VI в. делает это значительно чаще, чем какая-либо другая страна Юго-Восточной Азии (в 527, 529, 530, 532, 533, 534, 536, 540, 551, 571, 584 гг.).
Таким образом, отнюдь не обаятельная личность Каундиньи II обеспечила ему «всенародное избрание» на трон Фунани, а энергичная поддержка паньпаньских аристократов и торговцев, за которую он и его преемники щедро их отблагодарили.
Данная конкретная историческая ситуация повела, видимо, также к тому, что с этого времени в Восточном Индокитае индуизм на несколько веков занял положение господствующей религии, а буддизму пришлось ограничиться второстепенной ролью, тогда как в Западном Индокитае с самого начала сложилось скорее обратное положение. Даже на территории Паньпаня, в точение по крайней мере двух веков игравшего роль важнейшего индуистского центра, археологические раскопки до сих пор выявляют почти исключительно буддийские памятники.
О существовании проповедников буддийской и даосской религий в Паньпане, опиравшихся в то время на поддержку простого народа, которому они импонировали своей скромностью в быту, свидетельствуют китайские летописи:
«В этой стране есть десять монастырей для монахов и монахинь, которые изучают буддийские священные книги и не пьют вина, хотя едят мясо. Есть также даосский монастырь. В нем правила очень строги. Его монахи воздерживаются и от вина и от мяса».
После распада Фунаньской империи в середине VI в. политическая и торговая активность Паньпаня постепенно начинает замирать. Если в первой половине VI в. отсюда было направлено в Китай девять посольств, то во второй половине — только два. В VII в. Паньпань лишь дважды напоминает о себе внешнему миру — посольствами в Китай в 616 и 635 гг. В работах И-цзиня Паньпань исчезает с карты Индокитая. По всей вероятности, вскоре после 635 г. он вошел в состав первого крупного государства, выросшего на территории Таиланда, — Дваравати.
ГЛАВА II.
ЦАРСТВА ДВАРАВАТИ И ХАРИПУНЧАЙЯ
История государства Дваравати до последнего времени практически была неизвестна. Даже точность этого названия, удачно реконструированного в начале XX в. по китайской транскрипции «Долободи», окончательно подтвердилась только в 1964 г., когда при раскопках близ Прапатома были найдены две серебряные медали с надписью: «Шри Двараватишвара, царь Дваравати».
Под историей Дваравати современные западные авторы понимают историю Центрального Таиланда с середины VI по начало XI в., причем, опираясь почти исключительно на археологический материал и пользуясь искусствоведческим методом, они рассматривают эту историю как смену различных стилей искусства и на основании этого говорят об усилении или ослаблении политических и идеологических влияний на Дваравати со стороны внешнего мира.
Между тем накопившийся к настоящему времени материал уже дает возможность сделать попытку более широкой реконструкции истории Дваравати, и в частности истории его рождения и объединения им ранних монских государств на территории Таиланда.
Если в 40-х годах XX в. Дваравати рассматривалось как сравнительно небольшое государство в бассейне р. Меклонг (на юго-западе страны), то современные исследования на основе анализа археологических памятников распространяют первоначальную территорию Дваравати на весь Центральный и Восточный Таиланд (включая долину Менама и плато Корат).
Как нам представляется, оба эти утверждения верны лишь отчасти. Государство Дваравати действительно сложилось в бассейне Меклонга, но не в VI в., а значительно раньше, скорее всего на рубеже нашей эры, причем оно, по-видимому, и тогда носило то же название. Но помимо него на побережье Таиланда, между дельтой Менама и нынешней границей Камбоджи, существовало еще одно, не менее древнее монское государство. К такому выводу приводит анализ китайских летописей, повествующих о древних и раннесредневековых государствах Индокитая.
Уже в китайских летописях I в. н. э. фигурируют страны Дулу и Дуюань, которые, судя по приводимым маршрутам и расстояниям, могли находиться на территории Таиланда. После завоевания этих земель Фунанью они, естественно, исчезают со страниц истории. (Лишь в одном позднем комментарии к летописи сохранилось упоминание о том, что люди царства Дулу сильны, активны, хорошо взбираются на горы и легко могут взобраться на шест. Во времена ханьской династии они выступали при китайском дворе как акробаты.)