В ресторане я заказываю плотный ланч и выпиваю полбутылки вина. Утирая губы салфеткой, чувствую, как кто-то робко касается моего плеча. Та самая англичаночка. На этот раз в голубом прогулочном костюме. Я приглашаю ее присесть. Она без раздумий принимает приглашение. Мы заказываем кофе. При дневном свете мне удается как следует рассмотреть ее лицо: узкие губы, зеленоватые глаза, веснушчатая кожа, покрытая более густой сеткой морщин, чем мне казалось в сумерках накануне вечером. Она начинает рассказывать о своих дочерях: одна — медсестра, другая — учительница. Показывает мне фотографию внука — крепкого белокурого четырехлетнего мальчугана. «А вы, — спрашивает она, — у вас есть семья?» — «Брат, сестра и море племянников и племянниц», — отвечаю я. Следует короткий мелодичный смешок. «Прекрасно сказано, — говорит она. — Целое море детишек!» Она всплескивает руками, словно собираясь обнять все это море детей, и снова заливается смехом. В глубине рта ее блестит золотой зуб. Затем она предлагает мне составить ей компанию и вместе прогуляться по городу, однако я отказываюсь под тем предлогом, что мне нужно успеть доделать кое-какую работу. С плохо скрываемой досадой она спрашивает, что это за работа, и мне приходит в голову сказать, что я пишу статью, которую необходимо закончить до вечера. «О, — восклицает она, — так вы занимаетесь журналистикой?» Уклоняясь от прямого ответа, я решаю назваться литератором, которому заказан ряд путевых очерков о странах Ближнего Востока и Турции. «Как интересно!» Глаза ее расширяются от восторга. Я улыбаюсь и изо всех сил стараюсь принять польщенный и в то же время застенчивый вид. Она собирает свои вещички и, пожелав мне творческих успехов, удаляется. Однако, уже дойдя до самой двери, разворачивается и возвращается. «Я ведь так и не представилась, — говорит она. — Меня зовут Эллен Паркер». Англичанка протягивает мне свою тонкую руку, и она — легкая, как птенец, и прохладная, как белоснежные простыни в моей постели, — на мгновение застывает в моей руке. Я возвращаюсь в свой номер. Вино меня совсем сморило: я сплю мертвым сном почти целых два часа.

На следующее утро я просыпаюсь очень рано и сразу же ощущаю смутное волнение. Я понимаю, что мне больше не стоит оставаться в этом городе. Не желая лишний раз встречаться с Эллен Паркер, я, не завтракая, выхожу из отеля и несколько часов брожу по улицам. Несмотря на усиливающуюся с каждой минутой жару, в это время дня в воздухе еще чувствуется ночная свежесть. Я наблюдаю за тем, как торговцы мало-помалу начинают открывать свои магазины и лавочки, как солнце на небе постепенно взбирается все выше и выше, как дети с книжками в руках торопятся в школу, как становится громче шум транспортного потока и как усиливается жара. Вид пробуждения города заставляет мозг работать интенсивнее и более целенаправленно. Эмоции, сорвавшие меня с постели и заставившие выйти на улицу, отступают, что позволяет мне наконец трезво оценить создавшуюся ситуацию. С одной стороны, я по-прежнему хочу отдохнуть и набраться сил перед долгой дорогой домой, с другой стороны, возникла самая настоящая проблема в лице Эллен Паркер. И угораздило же меня искушать судьбу, выдумывая все эти лживые истории! Подозреваю, что она еще попытается встретиться со мной и навязать мне общение. Боюсь, она заметила, что я что-то скрываю, и у нее, пусть и неосознанно, возникло желание раскрыть эту тайну. Опасаюсь, что она, как говорится, почуяла меня.

Присаживаюсь на низкий каменный забор и устремляю свой взгляд на раскинувшуюся подо мной долину. Некоторое время размышляю и, наконец, нахожу компромиссное решение: я останусь, но только на один день, не больше, и при этом приложу все силы, чтобы избежать контактов с этой англичанкой.

Возвращаюсь в гостиницу после полудня. Прошу молодого человека за стойкой заказать мне билет на самолет и по лестнице поднимаюсь в свой номер. Окно в комнате слегка приоткрыто, горничная застелила мою постель и поставила в вазу свежие цветы. Я начинаю переодеваться, и внезапно взгляд мой падает на белый конверт, ярко выделяющийся на темно-зеленом ковре. Вероятно, кто-то подсунул его под дверь. Ну, разумеется, послание от Эллен Паркер. Почерк у нее крупный и размашистый. В изысканных выражениях она приглашает меня на обед в «элегантный ресторан», расположенный вблизи мечети. Вздохнув с досадой, я комкаю письмо. Присаживаюсь на край кровати и внезапно понимаю, что нет сил одеться. Я ложусь и закрываю глаза. Провожу рукой по телу, и тут же чувствую острейший прилив желания. Поворачиваюсь на бок и, стараясь успокоиться, долгое время созерцаю занавеску, которая слегка колышется, несмотря на полное отсутствие сколько-нибудь заметного ветра. У Эллен Паркер зеленые глаза и красивые руки. Странно, что это меня так волнует. Может, все из-за того, что уже очень давно мне ни с кем не приходилось разговаривать дольше двух минут. Постепенно мною овладевает дремота, я засыпаю. И разом просыпаюсь от звонка телефона. Первая моя реакция — пусть себе звонит, однако потом мне приходит в голову, что это может быть портье с новостями о заказе билета. Я беру трубку. Это Эллен Паркер. «О, простите, — говорит она, — я вас не разбудила?» Она хочет узнать, принято ли ее приглашение. Я отвечаю, что, к сожалению, не располагаю временем пообедать с ней, ибо возникли кое-какие осложнения и работа затягивается. Однако унять ее не так-то просто: ведь мне все равно надо что-то есть, говорит она, так что мы могли бы встретиться в гостиничном ресторане, и, таким образом, мне не придется тратить время на дорогу до мечети. В восемь часов? Меня устроит? Я говорю, что собираюсь заказать еду себе в номер, она тут же подхватывает мысль и начинает рассуждать, как это замечательно и что раз уж она не может рассчитывать на то, чтобы составить мне компанию на весь сегодняшний вечер, то, как только мы поедим, она сразу же удалится. Ведь она прекрасно понимает, что мне нужно работать, да-да, прекрасно понимает, какими важными вещами я занимаюсь, и она ни в коем случае не хочет мешать, однако есть в одиночестве — жуткая скука. Ей удается-таки настоять на своем. А это худшее из всего, что можно было представить. Эллен Паркер собственной персоной, и не где-то на нейтральной территории, а здесь, прямо в моей комнате, в непосредственной близости от моей кровати. Я сразу же прибираю подальше всякие мелкие вещички. Смотрюсь в зеркало. Выворачиваю голову так, что практически вижу себя в профиль. Затем наполняю ванну. И как раз в тот момент, когда я усаживаюсь в теплую воду, снова раздается телефонный звонок. Это портье. Он сообщает, что все билеты на самолет распроданы. Я прошу его сделать заказ на ближайшее возможное время. Первый подходящий рейс, оказывается, только через четыре дня. Сидя голышом на краешке стула и заливая пол вокруг него стекающей с меня водой, я пытаюсь смириться с тем, что выбраться отсюда сумею лишь через четыре дня. Только когда начинаю замерзать, я встаю и снова возвращаюсь в теплую ванну.

Я прокручиваю в голове разные варианты побега: к примеру, можно было бы переехать в другую гостиницу. Однако вероятность неожиданной встречи с Эллен Паркер в любом другом месте поистине велика, а последствия обещают быть мучительными и в высшей степени драматичными. К тому же в результате телефонных переговоров с портье номер остается за мной еще на четверо суток. А это довольно приличная сумма. Все это злит и действует на меня, мягко говоря, угнетающе. Если прежде ситуация казалась слегка комичной, то теперь она представляется гротескной. И мне вовсе не до смеха.

В дверях моего номера стоит Эллен Паркер. На ней оливкового цвета костюм. На губах играет улыбка. С собой она принесла бутылку «Шабли». В знак приветствия она мимоходом целует меня в обе щеки. Золотые браслеты на ее запястье при этом звякают. Я с демонстративно усталым видом убираю в выдвижной ящик стола стопку листов. Все они чистые. Я звоню в отдел обслуживания номеров и заказываю суп из чечевицы и горячие сэндвичи. Я пытаюсь открыть вино, но — безуспешно. Тогда Эллен отбирает у меня бутылку, заново вкручивает штопор в пробку и без всякого напряжения вытаскивает ее. У меня просто нет слов. Откуда в ней столько сил? Она улыбается и наполняет наши бокалы. Мы смотрим друг другу в глаза и чокаемся. «За вашу работу. Успехов вам!» — говорит она. Мы пробуем вино. Оно холодное и освежающее. Во рту появляется ароматный привкус летних цветов. Меня внезапно охватывает сильнейшее желание оказаться дома. В этот момент появляется молодой человек с заказанной нами едой. Эллен устраивается в кресле, я остаюсь за письменным столом. Поначалу мы стараемся есть, соблюдая все приличия, хотя сидеть и мне, и ей крайне неудобно. В конце концов я откладываю ложку, подношу пиалу с супом ко рту и начинаю пить прямо через край. Какое-то мгновение она молча смотрит на меня сияющим взглядом. Затем разражается хохотом. «О, Боже! О, Боже!» — повторяет она. Я тоже — против собственной воли — начинаю улыбаться. А после того как и она, подражая мне, отпивает глоток супа прямо из пиалы, я хлопаю себя по бедрам и запрокидываю голову в приступе безудержного смеха. Одновременно я ощущаю, как в глубине души начинает подниматься нечто темное. Я полностью утрачиваю контроль над собой. Слышу собственный восторженный вопль, вызванный тем, что Эллен Паркер пролила остатки супа на свой шикарный оливковый костюм. Она замирает с открытым ртом, по подбородку течет слюна. Внезапно на нее накатывает новая волна смеха. Она кладет руку мне на колено и, задыхаясь от хохота, пытается что-то сказать, но не может. Затем она пробует стереть салфеткой пятно с костюма, но и это заставляет нас вести себя, как расшалившиеся дети. Вскоре я уже катаюсь по полу, изо всех сил стараясь подавить в себе прилив безудержного веселья; мускулы живота у меня свело судорогой, из глаз рекой текут слезы. Эллен Паркер ничком лежит на кровати и издает истерические вопли, то и дело взбрыкивая ногами. Одну туфлю она уже потеряла. Проходит по меньшей мере минут десять, прежде чем нам удается взять себя в руки и унять приступ смеха. Растрепанные, с раскрасневшимися щеками, мы начинаем приводить в порядок свою одежду. Эллен Паркер подбирает с пола туфлю, поворачивается ко мне спиной и надевает ее. Я встаю и наполняю водой два стакана, взятые из ванной комнаты. Мы жадно пьем и отрываемся от своих стаканов практически одновременно. Я сижу в кресле, она — на кровати. Эллен Паркер смущенно опускает глаза. «Прошу прощения, — чуть ли не шепотом говорит она. — Не знаю, что на меня нашло».