И ничего не произошло. Коробок как лежал — так и остался лежать. Машинка не сработала. Впервые.
А ведь я знал, что она не сработает! Ещё когда нажимал клавишу! Потому что не почувствовал электрических мурашек, бегущих от кисти к локтю. Вместо этого мурашки пробежали у меня по спине, но электрическими они не были.
— Не работает… — сказал я с тоскливым отчаянием и положил оружие на стол. Пропащий ты человек, Минька Бударин! На роду, что ли, так написано?..
Майор озадаченно разглядывал лежащий перед ним на столе большой ярко-оранжевый пистолет. Потом поднял глаза на меня.
— А работало? — живо спросил он.
— Не знаю, — сдавленно ответил я и сел, не чувствуя ничего, кроме страшной разламывающей усталости.
Подумав, майор снял телефонную трубку.
— Ты сильно занят? — спросил он кого-то. — Тогда загляни ко мне. Да, прямо сейчас. Тут, кажется, кое-что по твоей части…
Трубка легла на место, и почти в тот же самый момент в кабинет вошёл хмурый темнолицый человек в штатском. Видно, у них кабинеты через стенку.
— Ну-ка, взгляни, Борис Иванович, — попросил майор. — Что это может быть?
Хмурый Борис Иванович, мельком глянув на нас с Гришей, поздоровался вполголоса и, подойдя к столу, принял оружие из рук майора. Не меняясь в лице, осмотрел, примерил к правой руке, к левой. Оказавшись в его огромных (больше, чем у меня) лапах, пистолет как-то сразу утратил свои внушительные размеры и стал ещё больше похож на детскую игрушку.
— А как это к вам попало? — довольно равнодушно спросил Борис Иванович.
Я прокашлялся.
— Да у пацана отнял… у соседского… — выдавил я, не решаясь поднять глаза на Гришу. — А пацан в овраге нашёл…
Борис Иванович кивнул и снова замолчал минуты на две. Майор ждал. Видимо, хмурый, загорелый дочерна человек был из тех, кого торопить не стоит.
— Ах, вот даже как… — пробормотал он наконец. — Значит, это — сюда…
Одним решительным и точным движением он сдвинул ствол, разъял рукоятку, вынул стеклянный экранчик, что-то вывинтил, что-то расключил… Как будто всю жизнь только и занимался тем, что собирал и разбирал такие вот штуковины.
Меня аж в спинку кресла вдавило, когда я увидел, что он делает. Вот убей — не решился бы разбирать!.. Да он бы и сам, наверное, не решился, если бы хоть раз увидел эту штуку в действии!
Борис Иванович разложил все детали на столе и удовлетворённо оглядел получившуюся картину.
— А почему вы обратились к нам?
— Так ведь… на оружие больно похоже…
Борис Иванович вставил одну деталь в другую и состыковал всё это с третьей.
— Да нет, это не оружие, — заметил он, вкладывая то, что получилось, в рукоятку.
— Думаешь, игрушка? — спросил майор.
Борис Иванович словно не слышал. Он прилаживал ствол.
— Игрушка?.. — чуть погодя с сомнением повторил он. — Вряд ли… Тут её, видно, до меня уже раза два разбирали и собирали. Внутри явно чего-то не хватает. Какой-то детали…
— Световой тир, — подсказал майор. — Такое может быть?
Борис Иванович прилаживал ствол.
— В прошлом году в город чехи приезжали с «Луна-парком», — задумчиво напомнил он. — У них там ничего не пропадало из игровых автоматов?
— Могли и сами выбросить, — предположил майор.
— Могли, — равнодушно согласился Борис Иванович и положил собранный пистолет на стол.
Подумав, майор пододвинул к себе наши пропуска и аккуратно расписался на каждом.
— Ну что ж, спасибо. — Он вышел из-за стола и пожал нам руки — сначала мне, потом Грише. — Лишняя проверка, знаете, никогда не повредит. Правильно сделали, что пришли…
Отдавая Грише его пропуск, он обратил внимание на прикрытый чёлочкой желвак.
— А что это у вас?
— Производственная травма, — поспешил вмешаться я.
— Понимаю, — майор сочувственно покивал.
— Забрать или пускай здесь остаётся? — спросил я, с ненавистью глядя на ярко-оранжевый пистолет.
Они переглянулись.
— Да нет, зачем же, — мягко сказал майор. — Конечно, заберите. Вещица неопасная, вдобавок сломанная. Отдайте пацану, пусть играет.
Я запихнул пистолет в сумку, и мы с Гришей пошли к двери.
— Михаил Алексеевич!
Я обернулся — резко, с надеждой. Верни он меня, посади опять в это кресло, спроси, прищурясь: «А если честно, Михаил Алексеевич? Что всё-таки произошло у вас с этой штуковиной?» — клянусь, рассказал бы!..
— Вы у меня на столе спички забыли, Михаил Алексеевич…
![Разные среди разных Img40.jpg](https://litlife.club/books/250648/read/images/Img40.jpg)
Глава 12
Как это всё называется? А очень просто. Струсил Минька Бударин! Никогда ничего не боялся, а вот сумасшедшим прослыть — духу не хватило.
Выйдя из здания, мы пересекли трамвайную линию и углубились в парк. Шли молча. В левой руке у меня была сумка, в правой — спичечный коробок. Потом я швырнул всё это на первую подвернувшуюся скамейку и сгрёб Гришу за отвороты куртки.
— Твоя работа?
— Ты что, Минька? Ты о чём?
— О пистолете, — процедил я. — Какой там внутри детали не хватает?
— Да я же к нему не прикасался! — закричал Гриша, и я, подумав, отпустил его. Ведь в самом деле не прикасался…
— Ладно, извини, — буркнул я. — Давай тогда перекурим, что ли…
Мы присели на скамейку. Поодаль галдели пацаны и серебрилась беседка, сделанная в виде богатырского шлема.
— Ты не расстраивайся, — сказал Гриша, глядя на меня чуть ли не с жалостью. — В каком-то смысле там действительно не хватало одной детали. Самой главной.
Я не донёс сигарету до рта.
— А что за деталь?
— Коллектор, — сказал Гриша. — Не хватало камеры коллектора. Пистолет — он как антенна, понимаешь? Ну вот представь: человек не имеет понятия о радио, а в руки ему попала антенна от твоего транзистора. Что он о ней подумает? Игрушка. Раздвижная металлическая трубочка…
— Погоди-ка! — Я наконец сообразил. — Так это, выходит, у них на корабле авария?
На какое-то мгновение мне показалось, что всё ещё поправимо. Я почти видел этот застрявший где-нибудь возле отвала в щебкарьере корабль.
— Всё гораздо проще, — вздохнул Гриша. — Они улетели… И пистолет этот, как ты его называешь, теперь в самом деле не больше чем игрушка.
— Улетели? — встрепенулся я. — Совсем?
Гриша молчал. В том конце парка, утопленное на треть в серебристо-зелёную листву тополей, ожило «чёртово колесо». Ярко-жёлтая кабинка всплыла над кронами и, очертив неторопливый полукруг, снова ушла из виду.
— Делать-то что будем? — хмуро спросил я.
— Жить… — ответил он со странной улыбкой. С той самой вчерашней улыбкой смертельно больного.
— И долго?
— Месяца полтора…
— Слушай, ты! — повернулся я к нему. — Ангелочек! Может, хватит, а? Вчера вон тоже хоронить себя собрался…
Я замолчал и долго к нему приглядывался.
— Слушай, а ты мне, правда, всё рассказал?
— В общих чертах — всё.
— В общих чертах… Так ведь ерунда получается в общих чертах, Гриша! Планета твоя — бог знает где. Каждый рейс, наверное, в копеечку влетает… Что ж ты за птица такая, если из-за тебя одного корабль через весь космос гоняют, людьми рискуют? Да они радоваться должны, что ты от них сбежал, — хлопот меньше!..
— Возможно, они просто не хотят чувствовать себя виноватыми…
— Перед кем?
— Перед вами. Фактически они упустили к вам своего преступника…
— А что это ты их всё время выгораживаешь? — прищурился я. — Они тебе что, много доброго сделали?
— Я — особо опасный преступник.
— Дурак ты особо опасный!
Вот положение, а? А хуже всего то, что с нашей точки зрения Гриша-то ведь тоже не безгрешный. Как ни крути, а проник он к нам тайно, и паспорт у него чужой, хотя с другой стороны — поди докажи!.. Эх, майора бы сюда, да что теперь о майоре!.. Вовремя они смылись, ничего не скажешь! Как почувствовали…
— Слушай, — сказал я. — А этот механизм ликвидации… которым ты «приёмник» уничтожил… Ты с ним раньше когда-нибудь дело имел?