Лешка неприметно улыбнулся. Он рад был бы выйти на защиту и через месяц. Но для этого надо иметь, что защищать.

— У меня же еще материал не весь собран, — Лешка недоуменно пожал плечами.

— Все в наших силах, — решительно сказал Зиновий Ильич. — Вам надо активизировать работу над диссертацией. Полагаю, что можно освободить вас от загрузки по плановой теме и, уж конечно, от всяких внеплановых заданий по сектору. Это позволит полностью сосредоточиться на диссертации. Тем более что в целом тема соответствует профилю научных исследований нашего отдела и в последующем ее можно оформить как самостоятельный научный результат по плановой теме. Понимаете мою мысль?

Мысль Лешка понимал. Он не понимал другого: почему Лаштин проявляет о нем такую трогательную заботу?

Его недоумение стало еще больше, когда Зиновий Ильич вдобавок ко всему предложил Утехину перейти на должность главного специалиста в сектор теоретических проблем.

Лешка даже привстал на диване. Главный специалист — это не шуточки! Это сто восемьдесят «рэ» в месяц. На целых шестьдесят монет больше, чем получает сейчас младший научный сотрудник Утехин. А должность как звучит! Главный специалист по теоретическим проблемам экономики строительства! От такого титула обалдеть можно.

— Работать будете под моим непосредственным руководством, — доносились до ликующего сознания Лешки слова Зиновия Ильича. — После защиты соответственно избрание на должность старшего научного сотрудника…

Лешка молчал, растерянно хлопая глазами. Все услышанное от зама по науке казалось ему сном или злой шуткой начальства. Утехин не в силах был поверить, что жизнь, цепко удерживавшая его в черном теле и посыпавшая голову чаще всего горьким пеплом сожженных надежд и пузырями канувших в пучину планов, вдруг ни с того ни с сего опрокинула над ним мешок со щедрыми дарами.

Утехину требовалось только подставить обе ладошки, ухватить неожиданные подарки и покрепче прижать к собственной груди.

Соблазн был велик. Стоило ли ему противиться, если наверняка знаешь, что такой шанс никогда не повторится. Шестьдесят рублей в месяц прибавки к скромному бюджету Утехина, треть которого к тому же съедали ежемесячные платежи доброй пенсионерке, уплата налога на холостяков, одиноких и малосемейных граждан, означали быстрое и положительное удовлетворение тех житейских нужд, которые Лешка лишь из врожденной скромности не перечислил заму по науке.

В голове младшего научного сотрудника нервные импульсы метались, как элементарные частицы в синхрофазотроне. Одни убеждали Лешку немедленно брать столь щедрый подарок. Другие предостерегали, чтобы не торопился.

В прожитой жизни организм Утехина, как всякий высокоорганизованный психобиологический комплекс, успел испытать на себе влияние окружающей среды и выработать индивидуальные защитные рефлексы. Его сформировавшийся ум уже научился сомневаться в бескорыстной доброте.

Если Лешке временами и удавалось взять у судьбы кое-какие крохи, он отлично знал, чего это стоило. Сколько надо для этого затратить сил, быстротекущего времени, сколько надо пролить пота.

Работа в отделе экономических исследований привила Лешке уважение к незыблемости основополагающих экономических категорий, одна из которых была изложена в формуле «товар — деньги — товар».

Утехину давали деньги. Следовательно, он должен был дать товар. Но Лешка отлично знал, что за душой у него нет такого товара, который он мог бы выложить за такие деньги. Сто восемьдесят «рэ» в месяц — убиться можно! Где же ему отыскать для этого подходящий товар?

Лешка незаметно покосился на Лаштина. Ожидая ответа на такое блестящее предложение, Зиновий Ильич с загадочной улыбкой глядел перед собой. Его аристократический профиль был сух и рельефен. Лешке вдруг вспомнился виденный им недавно в музее римский сестерций с профилем Нерона. Еще Лешка вспомнил, что Нерон подпалил Рим для собственного удовольствия…

Все эти мысли, мелькнувшие в голове Утехина, вызвали третью волну нервных сигналов. Они стали метаться по полушариям, мозжечкем и придаткам в поисках оптимального решения: не упустить предложенный судьбой подарок, а от уплаты товара воздержаться. Хоть раз облапошить судьбу в отместку за то, что она надувала Лешку наверняка сотню раз.

— Значит, мне придется уйти из сектора? — наугад, чтобы оттянуть время для ответа, спросил Утехин.

— Да, из сектора вам придется уйти, — категорически и жестко подтвердил Лаштин.

Тут Лешка сообразил, каким товаром ему придется платить за предложенные деньги. Плата была небольшой и приемлемой. Тем более что в сектор он попал случайно. Просто у Жебелева тогда подвернулось вакантное место. В конце концов младший научный сотрудник Утехин сидит в секторе экономической эффективности ради диссертации. Он никому не давал обещания работать в секторе до пенсионного возраста.

С сектором можно расстаться без трогательных слез и сокрушающих душу терзаний. Конечно, жаль из двенадцатой комнаты убираться. Честно говоря, свыкся он. Лешка с запоздалой нежностью вдруг подумал о Петре Петровиче Восьмакове, чья неиссякаемая и педантичная работоспособность, как укоряющий перст, всегда заставляла помнить о начатой диссертации, а систематические занятия производственной гимнастикой давали возможность беспрепятственно потрепаться в коридоре с Инной и Славкой насчет последних новостей кино и эстрады.

Еще Лешка подумал, что придется расстаться с Жебелевым, который, несмотря на все свое ехидство и требовательность, мужик головастый, а главное — порядочный. Черное он всегда зовет черным, а белое — белым. Восьмерок ни у кого за спиной не закручивает.

Если Лешка уйдет из сектора, то вопрос, запертый пока в особую папку Жебелева, словно джин в бутылку, тоже будет решаться без его участия. Чужие руки обобщат материалы, собранные неустанными трудами Утехина, и мало кто узнает о теоретической прозорливости младшего научного сотрудника.

— Но тема моей диссертации теснее всего профилирует с исследованиями вопросов экономической эффективности, — неуверенно сказал Лешка.

— Странно, что вас, дорогуша, тревожат какие-то пустяки, — откликнулся Лаштин, уже начавший недоумевать, почему этот розоволикий младенец не торопится проглотить жирную наживку, которую поднесли к его рту. — Пересмотрим план диссертации, усилим теоретические разделы, и все отлично впишется в профиль нового сектора.

Получив ответ на вопрос, чем ему надо платить, Лешка задал себе еще один вопрос: почему зам по науке желает, чтобы младший научный сотрудник Утехин непременно перешел в другой сектор?

Этот вопрос поставил Лешку в тупик. Не потому, что у него недоставало сообразительности, а потому, что у него был мал, как сейчас говорят, объем информации, и не могли возникнуть обратные связи.

Поскольку объем информации увеличивается с истечением времени, Лешка решил это время получить. Тем более что неясность в мотивах, которыми руководствовался Лаштин, обещая немедленно золотые годы, требовала осмотрительности. Утехин не мог покупать воробья, раскрашенного под канарейку. Для этого у него не было излишних материальных и моральных ресурсов.

Лешка поблагодарил Зиновия Ильича за внимание и столь лестное предложение. Он сказал далее, что научный работник должен решать жизненные и служебные вопросы лишь с точки зрения положительного значения их для перспектив и собственных исследований. Поэтому он просит дать три дня для окончательного ответа.

Когда Утехин почтительно, в подобающих выражениях, с необходимой аргументацией попросил отсрочку, у Зиновия Ильича от удивления отвисла челюсть. Вместо Нерона он сразу стал походить на Людовика Шестнадцатого, которому французы отрубили башку на гильотине. Лаштин судорожно проглотил невидимый сухой комок, застрявший в горле, и снова показал в растерянной улыбке зубы. Пальцы его перестали стучать по плюшевому подлокотнику дивана. Они сжались в кулачок, и Утехин неожиданно подумал, как плохо жилось римлянам при Нероне.