Наши заработки по сравнению с этим были неприлично малы, и мы предпочитали об этом не разговаривать. А, вот нагрузка у нас была не менее тридцати часов практических занятий в неделю, то есть шесть часов в день, плюс подготовка к занятиям, научная и методическая работа. Многие еще заведовали кафедрами, руководили факультетами. Поэтому английская профессура казалась нам детьми, которые жизни не знают, а июль в Оксфорде 1990 года — волшебным сном. Особенно женщинам, потому что нам не приходилось здесь заниматься еще и домашними делами — готовкой, стиркой, уборкой, хождением за продуктами, мучительным стоянием в очередях. Да, дома мы проводили не менее двух часов в сутки в очередях за продуктами, обычно по дороге домой после работы.
Занятий у нас было много. После завтрака, начинавшегося в восемь часов утра, мы к девяти собирались в уютном старинном доме, больше похожем на замок, нужно было лишь пересечь лужайку, расположенную между ним и нашим кафе. Там, с перерывом на обед, мы слушали лекции и занимались языком до семи часов вечера, затем дружно ужинали и возвращались в учебный класс смотреть старые английские фильмы. Нас полностью погружали в атмосферу английского языка и английской жизни, учили говорить на современном языке, используя, самые новые, то есть аутентичные материалы — газеты, журналы, радио и телевизионные передачи. Мы писали сочинения на заданную тему, выступали с докладами, обсуждали прочитанное, сочиняли стихи, и все это на английском языке. У меня всегда был хороший слух и способности к мимикрии (подражанию), поэтому уже через неделю я заговорила на английском языке так, что местная публика принимала меня за свою. Опишу один забавный случай. Однажды я после обеда вышла в холл и села в кресло просмотреть какой-то новый журнал. Ко мне подсела англичанка и стала расспрашивать о том, что за группа здесь занимается и, нет ли среди учащихся ее подруги по переписке из Ленинграда, для которой она привезла хорошую книгу. Мы проговорили минут двадцать, прежде чем я поняла, что она считает меня оксфордским преподавателем английского языка. Пришлось ее разочаровать и признаться, что я одна из тех самых учащихся, о которых шла речь. Она долго не могла поверить своим ушам, а мне было чрезвычайно приятно, что так получилось. Признание успеха пришло естественным путем, без комплиментов, которые англичане часто говорят из простой вежливости.
Раза два нам давали выходные дни, в которые мы обошли весь Оксфорд, побывали рядом со знаменитым университетом Тринити, Университетским колледжем, колледжами — Мертон, Экзетер, Ориэл, Королевским колледжем и колледжем Магдалины, всех не перечислить. Древнейший из них Мертон, был образован в 1264 году, то есть на 117 лет позже Вологды! Мы любовались шпилями средневековых башен Колледжа Всех Святых, собора Церкви Христа, Церкви Святой Девы Марии и огромным Радклиффским Куполом, а также зданием библиотеки Колледжа Линкольна. Эта библиотека уже тогда была полностью компьютеризирована, и студенты могли сидя в своих коттеджах читать любую литературу через Интернет. Посетили исторический музей Эшмолин, в котором хранятся экспонаты, принадлежащие греческой, римской и египетской культурам, редкие музыкальные инструменты, гобелены и монеты. Все это привезли сюда в ту пору, когда Англия была великой колониальной державой. Ботанический сад, место отдохновения оксфордских жителей, меня не вдохновил, может быть, потому что стояло необыкновенно жаркое для Англии лето и все растения выглядели не так свежо, как обычно. За весь июль не выпало ни капли дождя. Травы и цветы изнемогали от непривычной духоты и покрывались пылью. Немного легче было за городом, куда нас возили в гости к представителям, так называемой, средней буржуазии. Меня и Нину пригласило очень милое семейство, владевшее землей и имевшее какое-то отношение к университету. Они принимали нас в своем аккуратном коттедже, угощали английским обедом и демонстрировали очень модную тогда кровать с водяным матрасом. После бесед о литературе, жизни и семейных радостях они подарили мне католическую библию и отвезли нас назад, в Оксфорд. Из этой экскурсии я запомнила больше всего, как англичане обращаются со своими маленькими детьми. Годовалого малыша, одетого в одни трусики, при нас полдня держали в специальном стуле со столиком, где он ел и пил сам. Ему только ставили тарелку с едой и давали ложку. Никто его не кормил и не уговаривал скушать ложечку за папу и ложечку за маму. И он четко знал, что если сам не поест, ему до следующей кормежки ничего не дадут. Мать семейства рассказывала, что они водят своих детей раздетыми до холодов, да и в холодное время года не кутают их, чтобы не были излишне изнеженными. Чулки и курточки надевают не раньше поздней осени. Я в жизни не видела таких покладистых малышей, как в Англии.
Несколько раз мы ездили на экскурсии в другие города. Мы посетили рабочий город Ковентри — побратим Сталинграда, оставшийся в моей памяти только благодаря новой церкви в стиле «модерн», построенной недалеко от чистенького вокзала. Наружными формами это бетонное строение ничем не напоминало церковь, зато внутри все было, как положено у католиков — цветные витражи на окнах, алтарь с распятием и ряды скамеек для прихожан.
Незабываемые впечатления оставил о себе знаменитый курортный город Бат, ярко описанный в романах моей любимой английской писательницы Джейн Остэн. Несмотря на знойное лето, он весь утопал в ярких цветах, которые росли всюду — на клумбах, вдоль дорог, и в удивительных, увиденных мною впервые в Англии, висячих клумбах. Большие сетки с парниковой землей, подвешенные у дверей домов и многочисленных магазинов, под окнами и под крышами, были усыпаны фиолетовыми и белыми петуньями, какими-то красными и розовыми цветами. Ранним утром их поливали из окон, и вода, протекая насквозь, ручейками стекала в ливневые желобки вдоль тротуаров. От всего этого многоцветья город выглядел веселым и нарядным. В Бате мы побывали в знаменитых лечебных банях с бирюзово-зеленой водой. Правда, там никто давно не купается, и люди ездят туда исключительно на экскурсии.
Самой запоминающейся была наша поездка в Стрэдфорд-на-Эйвоне, родной город великого Вильяма Шекспира. Весь день мы гуляли по городу, побывали в доме, где предположительно родился и жил Шекспир, а вечером нас водили в Шекспировский театр на спектакль «Сон в летнюю ночь». Маленький Стрэдфорд-на-Эйвоне — город-музей, но, несмотря на свою английскую архитектуру — сохраненные в центре старинные глинобитные дома, побеленные и укрепленные снаружи перекрещивающимися деревянными темными балками, с соломенными крышами — чем-то неуловимо напомнил мне родную Вологду! Может быть тем, что этот город тоже стоит на берегу небольшой речки, в которой весь день плещутся ребятишки, несмотря на грязную, мутную воду. Или тем, что здесь же на берегу стоит старинная церковь, серая, немного облупленная, окруженная старыми, завалившимися в некошеной траве, могильными камнями. Сбоку от церкви стоит такая же, как на Соборной Горке в Вологде, старая скамейка, на которой я просидела пол дня, любуясь окрестностями и чувствуя себя совершенно как дома.
Я уже писала о том, какие в жизни бывают удивительные встречи с людьми, как-то связанными с местами, о которых ты читала, или в которых побывала однажды. В июне 2009 года я работала в Вологде переводчиком с группой состоятельных туристов из Англии и Америки. Мы находились на Соборной Горке, на берегу реки Вологды. Рядом со мной держался пожилой англичанин, по всей вероятности не очень хорошо слышащий. В минуты отдыха он спросил меня, бывала ли я в Англии. Узнав, что бывала и не однажды, он поинтересовался, какой город мне понравился больше всего. Тут я рассказала ему о своих впечатлениях о Стрэдфорде-на-Эйвоне, и о той скамейке на берегу речки у стен старой церкви, которая так напомнила мне родной город. Каково же было мое удивление, когда он рассказал, что эта скамейка стоит там до сих пор, и ее сделал его старший брат-священник лет тридцать назад. Вот так!