Желая знать, чем все это кончится, и удивляясь тому, что глухонемая так верно изображает человека, услышавшего музыку, Певерил и сам подошел на несколько шагов ближе, держась, однако, на почтительном расстоянии.

Король благосклонно взглянул на обоих, вероятно, объясняя их неучтивое поведение страстью к музыке; но вскоре его взгляд приковала Фенелла, в чьем лице, более необыкновенном, нежели прекрасном, было нечто дикое, причудливое, отчего оно притягивало взор, пресыщенный видом обычной женской красоты. Фенелла, казалось, не замечала, что ее рассматривают. Как бы вдохновленная непреодолимой силой звуков, она выдернула шпильку, скалывавшую ее длинные косы, которые рассыпались по хрупким плечам, как покрывало, и начала танцевать под звуки флейты с необычайной грацией и искусством.

Певерил забыл даже о короле, видя, с какой удивительной грацией и искусством Фенелла чувствует ритм мелодии, хотя ей приходится угадывать ее только по движению пальцев музыканта. Он, правда, слыхал об одной необыкновенной женщине, такой же несчастной, как Фенелла; эта женщина каким-то непостижимым и таинственным образом не только стала музыкантшей, но сумела даже управлять целым оркестром; слыхал он и о глухонемых, танцующих достаточно ритмично, следуя движениям своего партнера. Но танец Фенеллы был еще более поразительным, ибо музыкант читает ноты, а танцующий с другими следует их движениям; Фенелла же не могла руководствоваться ничем иным, кроме движений пальцев играющего на флейте музыканта.

Что касается короля, то ведь ему неизвестна была причина, почему танец Фенеллы можно было назвать почти чудом, и он сначала ободрил ласковой улыбкой эту, как ему казалось, веселую девушку со столь необычной внешностью; потом, видя, что она с удивительным сочетанием грации и искусства так превосходно и самозабвенно исполняет на мотив его любимого напева совершенно новый для него танец, Карл от молчаливого удивления перешел к бурному выражению восторга: отбивал ногой такт, одновременно кивая головой, хлопал в ладоши и, казалось, был глубоко захвачен искусством маленькой танцовщицы.

После быстрых и чрезвычайно грациозных entrechats note 64 Фенелла плавно закружилась и тем кончила танец. Сделав реверанс, она застыла пред королем, сложив руки на груди, склонив голову и потупив глаза, как восточная рабыня перед своим властелином. Сквозь длинные пряди опутывавших ее волос видно было, как исчезает румянец, заливший ее щеки во время танца, и уступает место природной смуглости лица.

— Клянусь честью, — вскричал король, — ее можно принять за фею, танцующую при лунном свете! В ней больше огня и воздуха, нежели земной плоти и крови! Хорошо, что бедняжка Нелли Гвин не видела ее, не то она бы умерла от зависти и досады. Ну, господа, кто из вас придумал такое приятное утреннее развлечение?

Придворные переглядывались, но никто не осмелился присвоить себе право на благодарность за такую услугу.

— Что ж, тогда придется спросить у быстроокой нимфы, — сказал король, глядя на Фенеллу. — Скажи нам, красавица, кому мы обязаны удовольствием видеть тебя? Я подозреваю герцога Бакингема. Это совершенно tour de son metier note 65

Фенелла, видя, что король говорит с нею, почтительно поклонилась и покачала головой в знак того, что не понимает, о чем ее спрашивают.

— Так-так! А я и не догадался, — сказал король. — Она, разумеется, иностранка, это видно по цвету ее лица и живости движений. Родина этого гибкого тела, смуглых щек и пламенных очей — Франция или Италия.

И он спросил Фенеллу сначала по-французски, а петом по-итальянски, кто прислал ее в парк.

Фенелла, видя, что король продолжает говорить с нею, откинула назад волосы, словно желая показать грусть, запечатлевшуюся на ее челе, и вновь печально покачала головой, невнятно и жалостно пробормотав что-то и объяснив этим, что лишена способности говорить.

— Возможно ли, чтобы природа совершила такую страшную ошибку?! — вскричал Карл. — Лишить голоса столь удивительное существо и в то же время сотворить его столь чувствительным к гармонии звуков! Но что это значит? Кто этот молодой человек, что шел за тобой? А, он, вероятно, показывает редкую танцовщицу? Приятель, — обратился король к Певерилу, когда тот по знаку Фенеллы невольно приблизился и опустился на колено, — мы благодарны тебе за доставленное нам удовольствие. Маркиз, вы сплутовали, играя со мной в пикет вчера вечером; в наказание вы должны дать два золотых этому честному юноше и пять — девушке.

Когда маркиз вынул кошелек и сделал шаг вперед, чтобы выполнить великодушное приказание короля, Джулиан пришел было в некоторое замешательство, но тотчас овладел собой и объяснил, что не имеет никакого права получить плату за танец этой девушки и что его величество ошибается в своем предположении.

— В таком случае, кто же ты, друг мой? — спросил Карл. — Но прежде скажи, кто эта плясунья-нимфа, которую ты дожидаешься здесь, словно приставленный к ней фавн?

— Эта молодая девушка находится в услужении у вдовствующей графини Дерби, ваше величество, — тихо ответил Джулиан, — а я…

— Постой, постой! — воскликнул король. — Это уже танец на другой мотив, и он не подходит для такого шумного места. Послушай, приятель, оба вы — и ты, и эта девушка — следуйте за Эмпсоном. Эмпсон, проводи их в… Подожди, я скажу тебе на ухо.

— Позвольте доложить вашему величеству, — сказал Джулиан, — что я совсем не имел намерения помешать вам таким…

— Терпеть не могу недогадливых, — нетерпеливо прервал его король. — Неужели ты не понимаешь, что иной раз учтивость хуже грубости? Говорю тебе, следуй за Эмпсоном и побудь с полчаса в обществе этой феи, покуда мы не позовем тебя.

Кавл, говоря эти слова, с беспокойством оглядывался, как будто опасаясь, чтобы его не подслушали. Джулиану не оставалось ничего другого, как поклониться и идти за Эмпсоном; это оказался тот самый человек, который так хорошо играл на флейте.

Когда они отошли на такое расстояние, что король с придворными не могли их услышать, музыканту захотелось поговорить с новыми знакомыми, и он сначала обратился к Фенелле.

— Ей-богу, — сказал он, — вы танцуете с редким совершенством. Ни одна театральная танцовщица не сравнится с вами. Я готов играть для вас до тех пор, покуда мое горло не будет так же сухо, как флейта. Ну, полноте, не дичитесь! Старый Раули до девяти часов не выйдет из парка. Я провожу вас обоих в Спринг-гарденс; там мы закусим, выпьем бутылку рейнского и подружимся… Что за черт? Не отвечает? Что это значит, братец? Твоя премиленькая девица, глуха она или нема? Неужели и то и другое? Да нет, не может быть, она так славно танцует под звуки флейты!

Чтобы избавиться от неприятных и даже затруднительных вопросов глупца, Джулиан решился солгать и ответил по-французски, что он иностранец и не знает английского языка.

— Etranger, то бишь иностранец, — бормотал вполголоса Эмпсон. — Опять скоты французы и их шлюхи едут сюда, чтобы слизывать английское масло с нашего хлеба; или какой-нибудь итальянец со своими марионетками… Если бы пуритане не были смертельными врагами каждого до, каждого ре и каждого ми, ей-богу, любой честный малый должен был бы присоединиться к ним. Но уж коли мне придется аккомпанировать ей на флейте у герцогини, черт меня возьми, если я не собью ее с ритма только для того, чтобы проучить за наглость: пусть не ездят в Англию, не зная ни слова по-английски.

Приняв такое истинно английское решение, музыкант быстрым шагом направился к большому особняку, стоящему в глубине Сент-Джеймс-стрит, и вошел во двор сквозь решетчатую калитку прямо из парка, в который выходили окна дома.

Поверил, увидя перед собой красивый, со створчатого дверью, портик, хотел было подняться по ступенькам, ведущим к главному входу, но музыкант схватил его за руку и воскликнул:

— Постойте же, мосье! Вы, видно, смельчак, но здесь, несмотря на ваш роскошный камзол, вам придется пройти черным ходом. Тут не так, как в сказке: стучите — и отворится; здесь: стучите — и вас самого стукнут!