После трудного месяца, в течение которого я был измучен москитами и голодом, я был готов уехать. Дон Басилио сказал, что он дает мне аркана, защиту до того момента, пока я не вернусь в город. Он спел песню надо мной, и я спросил: «Какого рода защиту вы даете мне?» Он поднял с пола кусок плинтуса, который был покрыт геометрическими узорами, традиционными для шипибо. «Я даю тебе это», — сказал он.

Это было подтверждением вывода немецкого этнолога Ангелики Гебхарт, которая утверждала, что замысловатые разноцветные узоры, встречающиеся в текстильных изделиях, керамике и раскраске тела шипибо, в определенной степени представляют песни духов, которые шаманы слышат, когда путешествуют в верхнем мире под влиянием аяхуаски. Шаман поет с духами, и женщины каким-то образом трансформируют песни в узоры. Шипибо верят, что их тела покрыты обычно невидимыми геометрическими образами. А болезнь является результатом разрыва узоров. Песни шамана восстанавливают их непосредственно или с помощью духа колибри, который создает музыку своими крыльями. На связь между видениями, вызванными аяхуаской, и художественным творчеством племен, населяющих верховье Амазонки, уже указывал Райхель-Долматофф, говоря об индейцах тукано, живущих в районе реки Ваупес в Колумбии и Бразилии, а также Джин Лэнгдон, который писал о племени сиона в юго-восточной Колумбии. Эти антропологи также продемонстрировали, что значительная часть фольклора изученных ими племен представляет собой рассказы о путешествиях в иные сферы под руководством шамана и встречах с людьми яхе.

Мне пришлось ждать корабль, на котором я должен был отплыть обратно в Пукальпу. Семья метисов-колонистов дала мне тарелку риса с яичницей, одно из лучших блюд, которые я ел в своей жизни. Ожидание длилось около полутора суток. В конце концов, после краткого прощания с моими друзьями, я оказался на борту одного из амазонских речных паромов. Делать здесь было нечего, оставалось неспешно беседовать, читать или созерцать красоты реки Укаяли.

Вероятно, я проспал несколько часов, когда меня разбудил один из моряков и сказал, что капитан хочет меня видеть. Он указал в небо — примерно в 45 градусах над горизонтом я увидел ярко светящийся объект, размер которого был приблизительно равен одной трети полной луны. Объект на протяжении получаса медленно поднимался в небо, пока не исчез из видимости. В это время капитан рассказывал мне, что такое бывало уже не раз, когда он ночью стоял за штурвалом и смотрел в небо. Однажды он увидел огромную летающую тарелку, зависшую в нескольких сотнях метров перед его паромом; он вынужден был остановиться, чтобы избежать столкновения. Потом тарелка взмыла вверх. Тогда у меня не оказалось с собой магнитофона. Примерно через год, захватив видеокамеру, искал этот паром в гавани Пукальпы. Я нашел его, спустился в машинное отделение, где несколько человек мыли двигатель. Они сказали, что капитан сейчас работает где-то еще. Разочарованный, я готов был уйти, когда мне пришло в голову спросить их, не видели ли они эти летающие тарелки. Почти все сказали, что видели. Позже я осознал, что истории о разнообразных летающих объектах довольно распространены среди населения перуанского берега Амазонки.

Видения Пабло Амаринго, вызванные аяхуаской, включали многочисленные изображения НЛО. «Они не машины, — говорил он. — Они духи, приходят из других измерений» (см. http://deoxy.org/ayalien.html). Вэйл указывал[165], что НЛО являются физическими проявлениями, которые не могут быть поняты без осознания их сверхъестественной и символической реальности. Мотив НЛО не должен оставаться недооцененным когнитивными антропологами, психоаналитиками и всеми, кто изучает мифологию современного человека. Насколько мне известно, этот мотив еще не изучался с точки зрения антропологии. Я сам всегда избегал упоминания о НЛО в своих работах, потому что обсуждение встреч с такими объектами вызывает негативную реакцию в академических кругах. Но, на мой взгляд, их следует принимать во внимание. Я, например, осознал, что так называемая супай-ланча, большая змеиная лодка, которая, по поверьям речных жителей, появляется иногда по ночам, представляет собой образ змеиного каноэ из амазонских мифов. Летающие тарелки могут быть еще одним проявлением гуайрамамы (huaira — «воздух», mama — «мать»), летающей змеи, которую внеземные существа всякого рода используют для путешествий.

ИЗУЧЕНИЕ ФЕНОМЕНА БРАЗИЛЬСКОЙ АЯХУАСКИ

В мае 1991 года Деннис Маккена и я приехали в Cан-Паулу в качестве участников на Первую конференцию по здравоохранению, организованную Центром медицинских исследований УДВ, одной из трех религиозных организаций, которые используют аяхуаску как атрибут таинства. Именно в этой организации самое большое количество членов — около 7 тысяч во всех штатах Бразилии. Примерно 5–7 процентов членов УДВ — работники здравоохранения, в том числе врачи, психиатры, психологи, гомеопаты и хиропрактики. На этой конференции мы с Деннисом предложили провести биомедицинское исследование аяхуаски, которое обсуждали с 1985 года. Идея была принята с энтузиазмом, и в июле 1993 года проект стартовал.

Я не смог присоединиться к группе, но Джейс Калауэй, специалист по пинолину, с которым я познакомился в Финляндии, Маккена, Чарлз Гроб и Глакус де Соуза Брито, член УДВ, провели исследование в одном из старейших центров этой организации, в Манаусе, столице штата Амазонка. Последующие научные работы были осуществлены в университетах Бразилии, США и Финляндии. Исследование было профинансировано «Ботаническими измерениями», Институтом Хеффера и Междисциплинарной ассоциацией психоделических исследований. Ученые провели психологическую оценку 15 членов УДВ, каждый из которых состоял в организации более 10 лет и принимал аяхуаску один раз в две недели; полученные результаты сравнили с результатами исследования пятнадцати контрольных субъектов из той же социально-экономической среды, которые не пили аяхуаску.

Опубликованные материалы исследований[166] показывают, что члены УДВ имели психологический профиль исключительно здоровых людей. Они обладали значительно большей уверенностью, склонностью к общению и оптимизмом; им были в меньшей степени свойственны страх и нерешительность, застенчивость и ожидание неприятностей. Они также показали значительную стоическую твердость по отношению к диагностической возбудимости, большую регламентацию по отношению к беспорядочности и тенденцию к размышлениям по отношению к импульсивности. Ни у кого из субъектов исследования, являвшихся членами УДВ, не было обнаружено неврологических или психиатрических симптомов. Пятеро из них в прошлом страдали от алкогольной зависимости, двое — от глубокой депрессии, а трое — от фобической тревожности.

Исследователи делали анализ крови, а также изучали фармакокинетику [167] алкалоидов в напитке. Интересным открытием стало то, что пьющие аяхуаску люди имели более высокую плотность транспортных рецепторов [168] серотонина в тромбоцитах крови. Вернувшись в Финляндию, Джейс Калауэй провел эксперимент с аяхуаской на самом себе, используя возможности сканирования на гамма-томографе (Single Photon Emission Computerized Tomography, SPECT) в Университете Куопио, и обнаружил высокую плотность транспортных рецепторов серотонина в лобной коре, которая вернулась к нормальному уровню после того, как он прекратил принимать напиток. Не совсем ясно, что это означает, но любопытно, что дефицит поглощающих серотонин участков в этой области коррелирует с проявлениями агрессии у буйных алкоголиков. Если тетрагидрогармин способен, в частности, устранить этот дефицит, то это может найти применение в лечении данного синдрома. Аяхуаска использовалась в качестве лечения алкогольной и наркотической зависимости, особенно кокаиновой и героиновой, в Институте Такиваси, созданном в Тарапото (Перу) французским врачом Жаком Маби, который приехал на перуанский берег Амазонки в 1986 году для работы в организации «Врачи без границ». Здесь он познакомился с традицией метисов по приему аяхуаски, которую включил в собственную практику. Доктор Маби работает здесь с женой Росой Хиове, психологом и коренной перуанкой.