Сообщили на базу о невесёлой истории с рюкзаком. Ещё раз подсчитали оставшееся снаряжение и кислород. Получалось, что на завтра хватит. Потом остается надеяться на дополнительную заброску группы Иванова, пришедшей в тот день в третий лагерь. На пальцах рук Мысловского образовались белые пузыри. Некоторые из них лопнули, с помощью Балыбердина он залепил их пластырем.
2 мая. Базовый лагерь провожает на штурм Валиева и Хрищатого. (На следующий день выйдут Ильинский и Чепчев). Ритуал выхода к тому времени окончательно сложился. Накануне «главкормилец» принимает заказы на завтрак. Запретов для уходящих нет, все их гастрономические желания исполняются беспрекословно. Пока восходители завтракают, их походные фляги заполняются горячим чаем с добавлением сублимированного сока.
В сложенную из камня ритуальную печь шерпы засыпают можжевельник, и по всему лагерю разносится благовоние. (Высотные носильщики соорудили эту печь сразу же после выбора места для палаточного городка, оградив его к тому же разноцветными флажками. На них начертаны молитвы. Ветер раскачивает флажки, и молитвы, в чем нисколько не сомневаются шерпы, постоянно идут прямо к богу).
Проводить восходителей собираются все обитатели базового лагеря и... две лохматые собачки. Когда и как они оказались здесь, никто вспомнить не может. Во всяком случае ведут себя четвероногие достойно (в кухню и палатки пробраться не пытаются) и вежливо (никого «из своих» не облаивают).
В начале седьмого Валиев и Хрищатый выходят из лагеря. Ещё долго видны маленькие разноцветные точки, двигающиеся среди бело-голубых глыб ледопада. Впрочем, до вершины им ещё далеко. Куда ближе к ней передовая двойка.
Балыбердин соорудил из мешка палатки котомку для Мысловского. Отдал ему свой кислород и маску. Взяв по три верёвки, отравились обрабатывать маршрут выше. Без особого труда навесили две верёвки и подошли к очень сложному участку. Пошел снег. Работать стало крайне трудно.
Володя проходит под нависающий участок скалы. До верхнего края остается совсем немного, и тут вылетает крюк. Соскользнув вниз на несколько метров, Балыбердин остановился. Отдышавшись, снова начал карабкаться вверх. Наконец стена пройдена.
В этот момент неожиданно для себя Мысловский и Балыбердин услышали голос и увидели Сергея Бершова. (Пожалуй, они удивились бы меньше, если бы увидели на гребне снежного человека). Группа Иванова делала запланированную ходку в лагерь IV. Пока ребята отдыхали в палатке, Сергей решил подбросить свой груз прямо к тому месту, где работала двойка. Кроме кислорода принес запасную маску. Балыбердин всё же хочет попытаться дойти до вершины без кислорода.
Вскоре Бершов ушёл (ему надо успеть спуститься на ночевку в лагерь III). Двойка продолжала обработку маршрута. Провесив ещё две верёвки, начали подниматься по крутому узкому кулуару, покрытому тонким слоем снега и льда. Начались ломкие, буквально трухлявые скалы. Один из камней всё же свалился на голову Балыбердина, который не надел в тот день каску. Несколько минут Володя стоял, приходя в себя от сильной боли.
Пройдено ещё две верёвки. Вышли на относительно ровную площадку в самой верхней части контрфорса. Отсюда до западного гребня Эвереста не больше двухсот метров. Высота 8500. Здесь можно разбивать пятый лагерь. Оставив снаряжение, Мысловский и Балыбердин пошли ночевать в четвертый лагерь. На 8250 вернулись поздно и поздно легли спать.
3 мая. Утром собирались долго. Весь груз трудно было уместить в единственный рюкзак, а котомка Мысловского вмещала совсем мало. Пришлось Балыбердину повесить кинокамеру на шею. Вышли только в час дня. Примерно в это же время группа Иванова по согласованию с базой начала подниматься в опустевший четвертый лагерь.
К шести вечера передовая двойка добралась до конца навешанных ими вчера верёвок. Пока Балыбердин связывался с базовым лагерем, Мысловский прошел немного дальше в поисках более удобного места, но ничего путного не нашел. Внизу виднелся четвертый лагерь. Попросили группу Иванова скорректировать по рации место установки палатки.
Часа за полтора активной работы удалось подготовить вполне приличную площадку. Когда поставили палатку, было уже совсем темно. Приближался, быть может, самый тяжёлый и ответственный в их жизни день.
Они не знали, хватит ли сил победить Эверест. Но вопроса, идти на вершину или нет, для них не существовало. Конечно, идти. До неё оставалось всего 348 метров по вертикали. Всего несколько часов подъёма. Несколько часов пути из их долгой альпинистской дороги, измерявшейся на двоих четырьмя десятилетиями.
Около трех десятилетий из их общего альпинистского стажа приходится на долю Эдуарда Мысловского. За особую неторопливость и плавность движений на маршруте друзья зовут его медведем. Да и в обычной, сугубо земной жизни он производит впечатление медлительного человека, хотя успел сделать немало. Окончил два высших учебных заведения, защитил кандидатскую диссертацию и теперь доцент Всесоюзного заочного машиностроительного института. Ко всему прочему успел сняться в нескольких художественных фильмах в качестве каскадера.
Его спортивная биография тоже богата разными событиями и достижениями. Он заместитель председателя Федерации альпинизма СССР, обладатель почётного звания «Снежный барс». Одиннадцать раз поднимался на семитысячники Советского Союза (из них пять раз руководителем), неоднократный чемпион страны в классе высотных восхождений. Словом, Эдуард – один из опытнейших советских альпинистов. Но он старше всех, идущих на штурм Эвереста. Ему 44 года и пик формы у него позади. На его стороне опыт и удивительная сила воли.
Не случайно, наверное, отвечая на вопрос о том, какую черту характера он ценит выше всего в напарнике, Владимир Балыбердан сказал: «Очень ценю в Эдике удивительную силу воли. После этой истории с рюкзаком нужно было сконцентрировать все моральные и физические силы, чтобы продолжать путь к вершине».
А вот ответ Эдуарда Мысловского на аналогичный вопрос: «Одно из основных качеств Володи – смелость. Расчетливая смелость. Он проходит самые сложные участки быстро, но осторожно. Каждое движение продуманно, элемент риска сводится к минимуму – ценнейшее качество для альпиниста».
33-летний Владимир Балыбердин пришёл в альпинизм в двадцать лет – по нынешним меркам это «преклонный возраст» для начала серьёзных занятий спортом. Он учился тогда в одном из институтов Ленинграда. Почему начал заниматься именно альпинизмом? «Просто в другие секции меня не брали. Не подходил по ряду параметров. А вот в альпинистскую взяли», – весьма прозаически отвечает Володя.
Он вообще немногословен. «Ему легче на гору сбегать, чем рассказывать о себе», – шутят о нём товарищи. Первая вершина Балыбердина с труднопроизносимым названием Маль-Чеч-Корт на Кавказе чуть превышала три тысячи метров. Потом были более высокие горы и более сложные маршруты.
В 1980 году ленинградская Федерация альпинизма включила его в список кандидатов в гималайскую сборную. Он успешно прошел все круги пристрастного отбора. И вот теперь до самой главной вершины планеты оставалась всего одна ночь и 348 метров по вертикали.
Последняя ночевка в пятом лагере. Трепещущая на неистовом ветре оранжево-сине-красная палатка кажется со стороны крошечной живой букашкой, заброшенной неизвестно кем и неизвестно зачем в мертвое царство снега и льда. В палатке двое усталых людей. Они долго не могли разжечь примус. Потом, когда он наконец разгорелся, вода не хотела долго закипать. Им так и не удалось напиться вдоволь.
Их движения медленны, но неаккуратны. Неожиданно послышался металлический звук. Мысловский случайно задел кислородный баллон, лежавший у входа в палатку, и тот шустро полетел по Южной стене Эвереста. Балыбердин посмотрел, не улетел ли заодно его ботинок, лежавший рядом с баллоном. К счастью, нет. Они все делают медленно и молча. Разговаривать нет сил.
Очень холодно. Палатка превратилась в ледяной шатер. Двинешься неосторожно – сыплется иней. От промозглого холода не спасают ни шелковые стенки палатки, ни спальные мешки, ни теплая одежда. Холод проникает повсюду. Минимальный расход кислорода не позволяет ни согреться, ни заснуть. Ночь прошла в полудрёме.