* * *

Когда внимание народа

Переключилось на солдат

И кузнецовские «честноты»

Уже не привлекали взгляд,

Рабочий лидер двинул прямо

Навстречу шефам войсковым

Так, что ретивая охрана

Не поспевала вслед за ним.

Встал Кузнецов пред Немировским

Предельно близко, и в глаза

Главе жандармов с видом жёстким

Он что-то резкое сказал.

Что именно – Сергей не слышал,

Но видел то, как из себя

Мгновенно злобный пристав вышел,

Маша руками и вопя.

Но даже в диком беснованье,

Что Немировского взяло,

Стоявшего на расстоянье

Всего-то локтя от него

Главу стачкома не задели

Метанья возбуждённых рук.

Ведь пристава на самом деле

Страшил рабочий «политрук».

Страшили люди Кузнецова,

Их злость, отчаянье и страсть,

Готовность за вождя лихого

Без сожаленья смертью пасть.

И этот страх необычайный

Заставил пристава со зла

Толкнуть бабёнку, что случайно

К нему приблизиться смогла.

Бабёнка эта не упала,

Лишь пошатнулась, но её

Пихнул со злостью небывалой

Другой жандарм-дурачьё.

Чуть вскрикнув, женщина скользнула

Неловко под ноги толпы.

Сергея разом всколыхнуло

Негодованием слепым.

В упавшей женщине Тоткало

Свою соседку распознал

И, обозлившись, разудало

К её обидчику помчал.

Сергей (жандарм его не видел)

Бежал со стороны солдат

И подлеца легко скопытил

Пинком стремительным под зад.

Жандарм, как курица-наседка,

Руками мелко замахал

И на Сергееву соседку,

Ещё не вставшую, упал.

Но даже некая комичность

Паденья этого отнюдь

Не пересилила трагичность

Момента стычки ни на чуть.

Охваченный тревожной смутой,

Народ в неведенье застыл.

…Сергей Тоткало на минуту

Себя героем ощутил.

Но ненадолго, ибо сзади

Схватил его другой жандарм

И ножнами в литом окладе

Нанёс болезненный удар.

* * *

Считать, доверясь строкам этим,

Что у полиции в чести

Жестокость к женщинам и детям,

Не следует, как не крути.

Увы, но даже средь почтенных

По сути общностей людей

Всегда найдётся непременно

Хотя б один подлец-злодей.

А здесь – жандарма два и пристав,

Который первым двум под стать,

Кого бы мы легко и быстро

Могли б в злодеи записать.

Вредить погаже, делать хуже

Способны злыдни-подлецы,

Когда они ещё к тому же

По совместительству глупцы.

Они – толчок, что рушит домик

Построенный из мятых карт,

Который с виду сейсмостоек,

На деле ж – валкий нестандарт.

Они – крючок на мягком спуске

Нагана старого. Такой

Наган палит при всякой вструске

И встряске – как само собой.

Но следует (не в оправданье

Подобных глупоподлецов)

Отметить мира состоянье,

Что вечен в бренном ожиданье

И жажде этаких толчков.

* * *

Не стоило при Кузнецове

Жандарму мальчика лупить.

Стачкомовец не только в слове

Да митинговых пустословьях

Имел умение и прыть.

Пнув Немировского, без страха

Рабочий лидер в два шага

Настиг жандарма и с размахом

Тому отвесил тумака.

Немая сцена: два жандарма

На грязной, снежной мостовой;

Тоткало; Кузнецов; бездарный,

Злой пристав, брызжущий слюной;

Рабочие и обыватель,

Не осознавшие пока,

Что ход событий на подхвате

У подходящего толчка.

Фортуна в центре заводского

Двора уже сплела судьбу

Солдат и свиты Кузнецова,

Нацелившихся на стрельбу.

* * *

Кто первым выстрелил, не сможет

Никто наверняка сказать.

Судебным документам тоже

Мы вряд ли можем доверять.

Суд обвинил в стрельбе рабочих,

Охрану Кузнецова. Та

Была резка, была охоча

К активным действиям всегда.

Они-де кашу заварили,

Открыв пальбу, и лишь потом

Солдаты вынуждены были

Ответить праведным огнём.

Не верится. Когда с трёх сажен

Палят, промазать нелегко.

А тут никто не ранен даже.

Так любят пули молоко?

Последствия стрельбы солдатской

Гораздо хуже и страшней:

Четырнадцать погибших штатских,

Десятки раненных людей.

* * *

На вид и грузный и неловкий,

Присел поспешно Кузнецов,

Когда увидел ствол винтовки,

Направленной ему в лицо.

Рабочий лидер, парень тёртый:

Не стал он времени терять,

Разглядывая держиморду,

Что взялся по нему стрелять.

Не распрямляясь, он метнулся

Назад, в застывшую толпу.

Но в ожиданьях обманулся,

Что, дескать, прекратят стрельбу.

Стачкомовец не мог представить,

Себя от пули хороня,

Что беготнёй своей поставит

Друзей на линию огня.

Он их подставить и обидеть

Не собирался ни на миг.

Ах, если б мы могли предвидеть

Последствия от дел своих!

Огонь винтовочный с усердьем

Сёк, не жалея никого.

Не знают люди милосердья,

Откуда пулям знать его.

* * *

Сергей Тоткало, возмущённый

Тем, что его кумир-герой

Чуть не был выстрелом сражённый,

Стал от волненья сам не свой.

Расставив руки, постарался

Сергей стачкомовца закрыть –

В тот миг мальчишка не боялся

С любою силой в бой вступить.

Стрелок – тот самый желтоусый

Солдат – нацелился опять

Вслед Кузнецову, боком-юзом

Пытавшемуся убежать.

Хоть на Сергея пехотинец

Свой ствол отнюдь не направлял,

Его свинцово-злой гостинец

В мальчишку именно попал.

Зачем при выстреле подпрыгнул,

Тоткало сам не знал того.

Парнишка только жалко вскрикнул,

Когда пронзила боль его.

Бывает горькая случайность,

Ирония слепой судьбы

Рождает горестную крайность

Из ничего… Увы, увы!

А пехотинец тот усатый,