Между тем, жить в этом бедламе, в этом дурдоме становится все тяжелее. Малолетнему (19) ублюдку–гопнику в соседнем проходняке, убирающему и достающему телефоны, отрядник, придя утром, громогласно пообещал: мол, если сейчас пойдешь в школу и будешь ходить дальше, я тебя больше ругать не буду и Новый год встретишь в отряде, – а до того этот хмырь был уверен, что встретит в ШИЗО, и я очень рассчитывал, что хоть пару недель отдохну от этой мерзкой твари, само нахождение с которой под одной крышей для меня оскорбительно. Тот, разумеется, довольный побежал в школу. Но свет по ночам зажигает теперь не только эта мразь и ее дружки: вчера ночью свет горел, как теперь тоже обычно, напротив меня, у “козлов”; и плюс – следующий за ними проходняк, тот самый, где поначалу жил я, а теперь на бывшем моем месте спит цыган – и собираются со всей зоны его соплеменники, как было на 11–м, – тоже зажег у себя лампу. Простые лампочки, вкрученные в патрон, за провод подвешенный к верхнему ярусу шконки, – т.е., ничем не прикрытые, бьют прямо в глаза! Ублюдки рядом со мной зажгли попозже. После отбоя – максимальное за сутки оживление, все тусуются, ходят туда–сюда, жрут и готовят жрать, гонят самогон, играют, читают (!), слушают музыку (хорошо, что только на телефонах, а не грохочет на всю секцию, как на 13–м). В общем, ночная жизнь у них бурлит; спать ложатся считанные единицы, и то в основном возрастом постарше. Свет гасят где–то к 12–ти, но бурление продолжается и при свете ламп в проходняках, воткнутых в личные тайные розетки. Более–менее затихает оно только где–то часам к 3–м – когда до подъема остается спать 3 часа, а мне, в 5 встающему, – вообще 2. Излишне говорить, что ночной стрем работает так же четко, как и дневной – и при появлении обхода (бывающего отнюдь не каждую ночь) все лампы тут же гасятся, телефоны с музыкой выключаются, все ложатся по шконкам – но как только обход ушел, все начинается снова. Т.е., они по полной программе, на все 100% не дают мне спать ночью; а сами эти ублюдки, мерзкие насекомые – гасят свет в секции и поголовно заваливаются спать зато после завтрака, когда я заснуть не могу, а их самих в каждый свой утренний приход будит отрядник...
26.12.10. 10–18
Все хуже и хуже... Опять всю ночь горели 2 лампы – у мерзких гопников около меня и напротив у цыгана. Светло, как днем, как будто верхний свет забыли погасить. Всю ночь гнали самогон в “фойе”, и ублюдки–гопники в соседнем проходняке под утро, я слышал, разливали его по емкостям. Уже который день вся эта кодла с увлечением гонит самогон... На удивление, даже утром не завалились спать, как обычно: главное чмо, уборщик телефонов, пол–утра смотрел на телефоне какой–то фильм, скачанный из интернета...
27.12.10. 11–04
Идиотская эта жизнь... В начале 10–го был шмон на 7–м – 6 “мусоров” + 1 на 3–м. Самые ужасы, самые жестокие и массовые шмоны, видимо, придутся на 29–е (как раз когда я буду на свиданке) и 30–е... Ушли они с 7–го, как раз когда в начале 11–го я выходил в баню. В холодном предбаннике барака сидело громадное, в длинной густой шубе, котище с 12–го – давний предмет моего вожделения. :) Я, естественно, потянулся к нему, оно отбежало и село в другом месте, я – к нему, оно – опять от меня, и так, пока все же поймал его и взял на руки (хотя палка и банный пакет сильно мешали), успел услышать, как стремщик “пробил”: с того “продола” “мусора” на контрольную. Глянул на часы – было 10–10.
Баня – пустая, холодная, и лишь из 2–х “леек” текут тоненькие струйки теплой воды. Зашло еще двое, спросили, будет ли баня – откуда я знаю? – ушли выяснять в кочегарку. Я наудачу решил – пока теплая, м.б., еще успею – быстро разделся, пошел под воду – но она уже была практически холодная. Кое–как ополоснулся слегка – и все. Слышал, как в это время еще одному мужику, после меня пришедшему, в раздевалке кто–то (из работников, видимо) сказал: не будет бани, сегодня моется... карантин? Или ШИЗО? Уже точно не помню, но мужик ушел. Тем не менее, пока я одевался, приходили еще – двое с 8–го, а один, бывший с 8–го же “козел”, сейчас на 2–м – тоже стал раздеваться с намерением мыться под этой уже холодной струйкой – когда пробуешь ее рукой, она кажется теплее, чем на самом деле. А заходя в баню, посмотрел на входной двери график помывки отрядов по дням – охренеть! и этот график весь поменяли! Зачем?!. Тем не менее, 8–й теперь не в понедельник, а во вторник. Мне осталось здесь 11 бань...
28.12.10. 12–29
Новая компашка в бараке: только что, перед утренней проверкой, самое главное блатное чмо, всем бараком безапелляционно командующее и рулящее – вылезло во двор (или пришло с другого барака?) и увидело снег во дворе!
Не то что весь двор засыпан, – нет, снег, шедший пару дней назад, давно уже был сгребён добровольцами в 2 довольно высоких холмика посреди двора. И теперь блатной командующее чмо напустилось – сперва на “обиженных” – почему не убраны эти кучи?! Хотя, казалось бы, кому они мешают–то? Поругалось, поворчало – и приказало: сегодня этого снега не должно быть! И вот сейчас, сразу после проверки – я слышал, как в этой секции омерзительный 19–летний блатной щенок–“дорожник” нагло, хамски сгонял, агитировал всех подряд (не “обиженных” уже, а всех) раскидывать эти кучи снега по дренажной канаве вдоль забора. Особенно понравилась мне его фраза: “Мужик – он работы не боится” :) – но что, мол, тебе надо, тебе мешает этот снег, ты работы не боишься – ну так сам и убирай его!! – никто этой мерзкой гниде, конечно, как всегда, не ответил...
Удивительно, но Новый год в этот раз проходит легче, чем в предыдущие 2. Сегодня, в 9–25, конечно же, был шмон – на 11–м, наконец–то, впервые с 23 декабря 2009 г! :) В его 6 “мусоров” – не те сотня–полторы на оба “продола” сразу, что бывали здесь, по–моему, в 2009, не то и в 2008. Поторчали там около часа, оттуда минут на 10 зашли на 1–й – и все!
А между тем, пришла еще одна беда, откуда не ждали. Уже почти неделя, как освободилось то мелкое, сморщенное, отвратительное, насквозь пропитое чмо, в 39 лет выглядящее на 60, что спало ночами надо мной. И на его место – тоже на ночи, днем здесь спит другое существо – поселили чмо тоже другое. С виду поприличнее, ростом повыше, все полностью седое – тоже в 41 год выглядит на 50 минимум, если не на 60. И причина та же. Само мне рассказало: сидит 1–й раз, срок 3 года по 111–й (тяжкие телесные), остался год; а на воле – эта нечисть полностью спилась, дошла до последней стадии алкоголизма, до белой горячки, до шмыгающих по углам чертиков и т.д. Прямо сама мне это все и рассказала. Ну–ну... :)
Но в чем беда. Та, мелкая тварь–39 – только лазила по 100 раз в день в проходняк за своим полотенцем, висевшем на верхней дужке – утирать рожу и руки, да спала ночью, остальное время – трусилась в “фойе”, ну, или еще у кого–нибудь в проходняке. А эта, тварь–41 – она СИДИТ днем здесь, у меня в проходняке, на моей шконке!!! Не весь день, конечно – утром, с завтрака до проверки, если ее верхнее место свободно – лежит там, если занято – бродит по “фойе”, играет там в шахматы и т.д. Позже – тоже может пойти поиграть, как вот сейчас (партнер, который тоже там проводит все дни напролет, ее туда вытягивает постоянно). Но – с утренней проверки и часов до пяти, когда встает спящий надо мной днем – деваться этому алкашу некуда, и он этак непринужденно, как ни в чем не бывало, усаживается у меня на шконке, в ногах, и сидит часами, тупо глядя неподвижным взглядом перед собой, или же – со временем – опуская голову и сгибаясь, как будто спит.
Трудно даже описать, как это мне мешает! Во–первых и главных – из–за него я не могу вытянуть ноги, когда лежу, а все время держать их свешенными со шконки – страшно неудобно. Во–вторых – само его присутствие; хоть он и не смотрит особо – а все равно, вся жизнь у него на виду, ни поесть спокойно, ни полезть в баул, ни записать в дневник что–нибудь... Да и свет последний он заслоняет по вечерам – точнее, занимает собой как раз то место в ногах шконки, куда достает свет от лампы и куда я сажусь читать. (Правда, после освобождения библиотекаря читать опять нечего.) За 4 месяца в этом проходняке я уже привык быть в нем один (тот, кто лежит надо мной – не в счет), т.е. к относительной свободе. Сейчас проходняк опять с обеих сторон наглухо “зашкерен”, торец моей шконки я научился от сигаретчика завешивать своей же “телагой” – и потому внезапное это вторжение абсолютно чужого и постороннего хмыря оказалось мне особенно невыносимо...