Короче, ложку этой твари я где–то на 4–й или 5–й раз выбросил из ящика на пол – и пошел, как давно уже собирался, просить завхоза, чтобы убрал из проходняка эту тварь, вернул бы прежде здесь спавших “ночного” и еще одного пацана – спокойных, не злобных и не глумливых.
Я был уверен в успехе своей просьбы, учитывая нормальные отношения с завхозом, но увы... Через полчаса где–то шнырь–контрактник, гнида, приносит мне очередной вызов в “культяшку” – на этот раз к тому самому, какому–то у них здесь суперблатному чму, недавно приехавшему с “девятки”. Панно во всю спину и поведение детское (точнее, поведение идиота, отставшего в развитии): каждое утро через всю секцию, до туалета и обратно, пробегает с ревом и треском, изображая, что едет на мотоцикле...
В общем, разговаривало со мной по преимуществу не это чмо, а местное – новый “домовой”, тот самый, что обещал мне недавно, что за меня дадут 3 месяца, ну максимум – год. Спросил, что у меня в проходняке (молокосос–ублюдок сам настучал, или это постарался завхоз?..). Я стал рассказывать, что эта тварь глумится надо мной фактически с самого приезда сюда; посреди моего рассказа тварь входит сама – и начинает тут же чесать про тумбочку.
В общем, подонок “домовой” тут не угрожал, а принял соломоново решение: ему сказал оставаться спать, где спит, т.е. надо мной (и его слово здесь весит больше, чем слово завхоза), велел “договориться” и “найти общий язык” в проходняке. Самое интересное, что новоявленный “девяточный” суперблатной начальничек произнес по ходу беседы лишь несколько слов (был занят своим мобильником, лежа на шконке), но каких! Оказалось, что: а) он обо мне знает, всего 3–4 дня как “поднявшись” на барак; б) он настроен ко мне негативно, – это чувствовалось и по тону, и по упоминанию мельком, что я, мол, еще на 13–м... что–то там такое предосудительное, видимо, делал, но конкретизировать это существо не стало. Видимо – иного варианта нет – наслышалось обо мне от блатных 13–го, увезенных на “девятку”; хотя странно представить, – каким бы это боком я мог стать там, на “девятке”, темой их разговоров?..
Пока что тишина; в тумбочке мои вещи лежат по–прежнему (а куда класть жратву после свиданки?..), комиссия не идет, “обиженный” мразеныш так и не стирает мне вещи, несмотря на все мои напоминания и уговоры. До ужина час – а на 13–м после ужина комиссию обычно уже не ждали.
...Мера злобности и остервенелости этих тварей вокруг не поддается никакому измерению...
26.7.10. 7–45
Все–таки, оказалось, не все так плохо. :) Позвонил вчера домой от “запасного варианта” с 8–го, – вот уж не ожидал! Душа не лежала к нему идти, но пошел – от “телефониста”, наотрез отказавшегося дать мне телефон! Тварь такая!.. Пошел, чтобы просто не идти на 11–й, не встречаться с прущимися с ужина этими ублюдками с 11–го. И – такая удача! Видимо, до него “запрет” давать мне телефон еще не дошел, он пока не в курсе. Хотя другие блатные там, я заметил, поглядывали на меня косо... :)
Ну, и этот “обиженный” сучонок, после полутора недель просьб и уговоров, вчера вечером наконец–то все–таки выстирал мне мои вещи. :)
31.7.10. 10–15
Все–таки на этот раз я нервничал не зря! Они таки устроили мне погром, эти ублюдки, пока я был на свиданке. “Переворот”, – как сказала мне пришедшая и на сей раз меня встречать азербайджанская обезьяна. КОМИССИЯ! – и все (!) твои вещи убрали в каптерку.
Да уж, действительно ВСЕ!! Приходим в барак – стоит голая шконка, без матраса, подушки, без всего, что было под матрасом и за торцом шконки – не говоря уж про две сумки, стоявшие под ней. Голая, пустая, – спасибо, хоть крючки не сняли и веревочку в изголовье не срезали. Комиссия...
Иду к завхозу – он говорит, что ключ от каптерки у того ублюдка, злобного дебила – бывшего завхоза 2–го. Иду к нему – он разговаривает по телефону и открыть, либо мне дать ключ, отказывается: “Позже!”. Когда?.. Тем временем навстречу мне попадается “обиженный” пацаненок, тот самый, что еле–еле постирал мне вещи перед свиданкой. Спрашиваю его – не он ли вытаскивал на улицу мой матрас и пр. – да, говорит, оно всё там, – и показывает куда–то вниз. Иду с ним на улицу – и в уличной “курилке”, куда сейчас выставлены из “обувницы” полки с обувью, на антресолях (!), которые сделаны в этой “курилке” под потолком – вижу свой матрас и подушку, плюс какой–то клетчатый баул. Кто–то (“обиженный”?) снимает мне их, я лезу в баул – там все, что лежало под матрасом, плюс большая зимняя телогрейка валяется отдельно!
Зову обезьяну, она зовет своего приятеля, переведенного недавно с 12–го, и мы затаскиваем все это наверх. Но я не вижу своего красного одеяла! Да и второго, казенного, серого; и еще много чего... Тем временем шнырь–контрактник говорит мне, что бывший завхоз 2–го только что меня искал. Поднимаюсь, ищу его в секции – нету. Захожу в “обувничку”, где каптерка, – он сидит там на скамейке и начинает, как всегда, злобно ворчать при виде меня. Но открывает без всякого промедления, – видимо, вмешался завхоз, уже проснувшийся (когда я только пришел и 1–й раз разговаривал с ним, он еще был в кровати, полусонный). С трудом тащим из каптерки 2 баула – мой спортивный и клетчатый, который этот злобный дебил мне сразу же указал, в секцию, и я начинаю разбираться.
Оказалось, в мой почти пустой продуктовый баул, развязав ручки, они набили все, что было за торцом шконки, и все книги, бумаги и пр., лежавшие в изголовье под матрасом. Счастье еще, что не выбросили просто на помойку, – видимо, побоялись все–таки. Красное одеяло тоже здесь, а серое – с большой прорехой посередине, которой 3 дня назад не было, один из “козлов” нашел постеленным на шконку “обиженных” работяг в верхней “курилке”, и я забрал его оттуда после некоторых раздумий и просьб к завхозу выдать мне новое (я за 3 года ни разу официально не получал тут, на этой зоне, одеяло, но тот же “козел”, по поручению завхоза проверив, сказал мне, что одеял новых нет вообще), а прореху пришлось зашивать. И долго, чуть не час, наверное, возился – вытаскивал все это, сваленное кучей, из сумок и раскладывал опять под матрасом и за шконкой.
Вроде бы все ценное на месте, в т.ч. эта тетрадь с дневником, другая со стихами, мой блокнот и пр. Но все же пропали некоторые пусть мелкие, но очень нужные вещи – прежде всего дощечка, которую я хотел приспособить в качестве столика – класть на выдвинутый из новой тумбочки ящик и на ней готовить и есть, ибо больше не на чем; и бутылка для воды – из–под недавно только купленной в ларьке “минералки”. Кроме того, пропало еще 3 фанерки – одна большая, стоявшая за торцом шконки, ее специально выпиливал по размеру этого торца любитель моих сигарет, и 2 маленькие, принесенные мной еще с 13–го. Плюс– этот же “обиженный” щенок, ублюдок, клянется, что без меня клал мне на шконку, как я просил, мои выстиранные и высохшие брюки – “шкары”, купленные матерью как запасные к “робовскому” костюму. Клал ли он их, или нет – но ни в одной сумке их не оказалось, а сам этот подонок постоянно теряет вещи, даваемые ему в стирку (недели три назад потерял пару моих носков, – они висели–висели на веревке, высохли – и пропали, не снятые этим ублюдком–попрошайкой вовремя). Так или иначе, но штанов нет, и найти их (как обещает этот щенок) нет никакой надежды.
Еще одна очень существенная потеря – это бутылка для воды: где же теперь взять новую?! У обезьяны, говорит, тоже пропала такая же бутылка; “козел”, искавший мне одеяло, на мой вопрос сразу ответил, что это Палыч их забрал и даже порезал (чтоб не наливали в них самогон?), но мне в такую версию мало верится...
В общем, погром. Подсчет ущерба. Все ценное вроде на месте, но в самом важном – беда: ни поесть, ни попить теперь нормально... Поесть – нет дощечки, попить – не из чего, нет бутылки. Лакай прямо из–под крана?..
Будь они прокляты, эти новые тумбочки, из–за них вышла эта дополнительная беда с потерей доски. Последний день перед свиданкой, 27–го, после обеда, вдруг начался очередной переворот: сперва побежали на “кечь” за новыми табуретками. Выкинули все старые и поставили эти новые – по 3 у каждого сдвоенного торца шконок; широкие, как столы. Проход по секции сразу стал заметно уже. На кой хрен они нужны, эти табуретки, если перед каждым появлением “комиссии” или, упаси бог, “Макара” начинается истошный визг: “Убирайте все с табуреток!!!”? Если на них официально запрещено что–то класть – зачем они нужны?! Делают их, оказалось, такие же зэки на ИК–17 (не с воли же сюда везти), и запакованы они были по 2 шт. в оберточную бумагу.