А что я, собственно, вспомнил о нем и написал так много? Дело в том, что достает из ящика тумбочки, из набитого пакета и всем с удовольствием показывает 2 или 3 фотографии: его жена с 3–м (!!!) ребенком на руках! Во как! – в 24 года у этого дауна их уже трое. Вряд ли жена намного лучше его, раз пошла за такого явного дауна; а что они оба алкаши, сомневаться не приходится просто потому, что алкоголь – единственный смысл деревенской жизни, особенно сейчас, когда колхозы развалились и всепоглощающей каторжной работы, как раньше, нет. Короче, их стерилизовать бы надо, по–хорошему, эту бессмысленную нечисть, мешающую жить нормальным людям, обворовывая их и отнимая у них кислород, – а эти твари, наоборот, плодятся как кролики. Учитывая любимую нынешнюю политику путинцев – подкуп и задабривание такого быдла бесконечными выплатами, компенсациями, пособиями и прочими “материнскими капиталами”, – можно себе представить, сколько денег получила (ни за что! И из чужого кармана, из налогов работающих...) его жена за третьего ребенка, да и за всех трех вместе...

14–50

Узнались из разговоров еще кое–какие подробности происшествия с избиением предСКК, – только вот зачем они мне? :) Те двое, оказалось, сейчас в изоляторе – получили по 5 суток. Били они его вроде бы все–таки в бараке, не то ночью, не то уже утром, во время зарядки. Причем били, как говорят, вопреки запрету нового “домового” (накачанного лося), который еще загодя запретил трогать этого человека. Они не послушались – и теперь их, видимо, ждет после отсидки в ШИЗО еще и расплата в бараке (тем более, оба – “красные”, т.е. существа для блатных лосей презренные). Никто не говорит только – в чем же был виноват избитый, за что конкретно на него ополчилась вся стая. Только общие слова, – как сказал мой сосед по шконке, тот “посдавал всех”, “совал везде нос” и т.д., даже на 12–м якобы умудрился кого–то “сдать”. Но у этого соседа на того типа зуб, – они ругались, еще когда жили в той секции в одном проходняке.

Говорят, связь плохо, но как–то заработала, – конкретно “Билайн”, который нужен мне. Поперся, переждав Палыча (уже ушел) к дружку “телефониста”, – он, видимо, свалил в баню, в бараке его опять нет, а сегодня ук них банный день. Будь все проклято, 2–й день не могу позвонить домой по причинам самого разного характера, – все как сговорились против меня...

16.6.10. 5–19

Омерзительнейшее настроение с самого утра. Просыпаться здесь, среди них, так же тошно, как было и в 2007 году, и в 2008–м... Мразь, нечисть, слякоть... Погань, которую на кострах только сжигать... Облить бензином, как муравейник, и поджечь... Ух, как же я вас всех ненавижу, биомасса вы вонючая!.. В секции духотища, с утра уже весь мокрый. А на улице опять хмуро, вот–вот польет дождь. Идиот сосед, мерзкий доходяга, встает раньше меня и начинает лазить, трясти шконку, заправляться и т.п., мешая мне спать, а вот сейчас – писать. Ух, суки, зачем же вы на свет–то родились?.. Нечисть никчемная, всех бы вас в одной печи сжечь!.. К тому же и вчера было испорчено настроение с 4–х часов, – дозвонился–таки, все думал, пытался, готовился – и вот!.. И каждый раз – тошно, блевать тянет потом, но проходит время – и тянет позвонить еще, узнать, как там дела... Наркомания какая–то... Сука, дерьмо, ничтожество, – а вот поди ж ты... Не слышно было ничего, еле–еле, ничего не разобрать, а вокруг еще шум. Но я знаю, что ей плевать, это – первое и самое сильное впечатление от любой попытки контакта, хоть устной, хоть письменной. Ну и черт бы с ним!.. Сегодня, если получится и позволят деньги, позвоню и еще – растравлю себе душу уж до конца, до упора; заодно хоть, м.б., будет лучше слышно, хоть что–нибудь да скажет мне, равно как и я ей... Но от этой бессмыслицы всех надежд, от явного этого безразличия каждый раз, отсутствия всякого тепла – ведь сколько лет не виделись, – я фигею! Омерзение, ступор какой–то, и тоска... И не с кем всем этим даже поделиться, – вокруг одна мразь бессмысленная... Ведь половину того, что мог бы, того, как вся эта мразь на меня гавкает и врет, я здесь не пишу, – просто забываю, или не хватает времени, да и переписывать долго. То этот проспиртованный насквозь старый мелкий сучонок, бывший в 2009 сосед по шконке, злобно тявкает на меня, в столовке ли, сидя прямо напротив, на лестнице ли барака, – я в ответ стандартно посылаю его на... То “козел” из прежних 11–го норовит меня построить вместе со всем быдлом по дороге на обед, – я уж думал, что он давно оставил эти попытки, еще с того года, потому что добровольно в строй я не встаю и не встану никогда. То мелкая мразь, бывший подметальщик, ходит клянчит сигареты и чай и злобно тявкает на меня, – я ведь ему не даю и не дам никогда, этой бессмысленной мрази, умеющей в жизни только в карты играть. То нынешний сосед по шконке, отслуживший в армии по контракту, здесь – шнырь, но вроде бы такой, здравомыслящий, потолковее большинства этой биомассы – взял привычку во сне раскидываться, рук и ноги, а то и голову кладя уже и на мою шконку, – типа, места ему мало, урод, громоздкий какой... Сегодня вот, под утро – выставил колени так, что половину моей шконки занял, – и дрыхнет, дебил!.. Т о старый хрыч в проходняке – вечно жрет и чаевничает тогда же, когда и я, утром и вечером, и бесцеремонно сдвигает все мои вещи на столике, миски–кружки, когда ему надо, видите ли, залезть в тумбочку, задвигает саму доску, идиот...

В общем, тоска, омерзение и отвращение ко всем и всему окружающему просто душат. Бомбу бы скинул на всех них, не задумываясь, напалмом бы сжег, – подыхайте, гады, бессмысленная, тупая чернь, умеющая только пить да воровать!... Ненавижу вас всей душой, – так же, как в первые дни, как и все эти 5 лет!.. Плюю вам в лицо и кидаю в него свою раскаленную ненависть – нате, суки! А бараком сейчас уже вовсю правит здоровенный, накачанный блатной лосяра – и может пудовыми кулачищами безоговорочно навязать всему этому трусливому быдлу любой свой глум и унижения, любые порядки, какие захочет...

8–34

Избитый герой вчерашнего дня сегодня, через сутки, уже вернулся – пришел после подъема, к зарядке, ходил со всеми в столовую, сейчас спит. Эти сутки, говорили, он провел в “нарядной” (где нарядчик). На лице его заметны мелкие царапины и ссадины – следы избиения, а под глазом красуется большой синяк.

Погода мрачная, дождевая. Солнца нет, небо закрыто сплошной пеленой облаков, – похоже, без дождя не обойдется.

Сегодня среда – “режимный день”. Ждем Палыча и шмон–бригаду...

Улыбчивый даун, хранящий в моей тумбочке свои сигаретные пачки, сегодня опять не пошел на свиданку, хотя точно собирался. Говорит, теперь 20–го. Такое ощущение, что к нему не приедут никогда, а пачки его дурацкие будут лежать в моей тумбочке до конца моего срока...

18.6.10. 8–35

Пятница. Погода опять сырая, промозглая, холоднющий ветер и мелкий дождь с самого утра (впрочем, не такой уж мелкий). Кончается 40–я неделя, осталось мне тут 275 дней.

Жизнь эта здешняя порой напоминает сафари, – бешеные скачки вдруг начинаются по бездорожью. Вчера началось с того, что на утренней проверке сцепился с каким–то полублатным чмом – 20–летний глупый и исключительно задиристый малолетка, психопат, кидающийся на таких же, как он, по малейшему поводу и без повода; конченная мразь в 20 лет, для которой самое большое удовольствие в жизни – глумиться над более слабыми и безответными (над моим соседом–доходягой почти на каждой проверке, например). Ну да, я слегка толкнул его, протискиваясь сквозь довольно плотную толпу на свое место, когда уже строились на проверку. Это чмо взвыло и стало, естественно, мне угрожать. Я с некоторым юмором сказал: “Попробуй!” – животное (насекомое, точнее!) еще громче взвыло, как обычно, что–то о “провоцировании”, но ударить, конечно, не решилось. Зато придумало другой, асимметричный ход: мол, сейчас скрутишь свой “рулет” (матрас) и уедешь из секции в “фойе”, да еще и на “пальму” (верхняя шконка), мы тебя сейчас выселим! Я сказал что–то типа: “Ага, щас, размечтался!..” – и юное это чмо поняло, что обломалось еще раз, тем паче при всех, слушаться наглых приказов любого глупого малолетки я тут совершенно не собираюсь. Поднялось в барак и, в ярости, сперва накинулось еще раз на меня – уже наедине, без публики, но с тем же результатом, – а потом, слышу, принялось сговариваться с другими такими же, полублатными, да еще и науськивать шнырей, – мол, когда он (я) уйдет, скрутите его матрас и выкиньте в “фойе”.