Ну, отнес и отнес. Ключ, чтобы потом забрать, конечно, придется искать долго, но – завтра с утра генеральный погром, послезавтра мне на 3 дня на свиданку, – м.б., и сохраннее они будут там, в каптерке. Почти все срочно нужное на сегодня и завтра лежало у меня уже не в баулах, а в тумбочке, или за шконкой, или под матрасом. Но – как последний идиот, я забыл вытащить пакет с дневником и стихами, как всегда, срочно засунутый в баул при появлении шмон–бригады (я ждал и вторую – к нам). Так что теоретически дневники теперь могут пропасть; но – на самом деле неизвестно, где они 3 дня моего отсутствия сохранятся лучше, в каптерке или у меня под изголовьем.

Прихожу обратно в секцию – а мразь “козел” сидит и дербанит вещи у меня за торцом шконки, уже выволок банный пакет и активно тащит остальное. Я начинаю протестовать, он орет в ответ, что, мол, Макаревич вообще будет “весь барак поднимать”, или как–то так он выразился, и это все, мол, тоже надо убрать. Ага, 10 разрозненных пакетов “убрать” – ищи их потом. Просто выбросят, и все... Я отнимаю у него банный пакет и прочее, маленько прикрикиваю на него, он бежит к завхозу. Прибегает завхоз и спрашивает, что мне, трудно до вечера убрать вещи? Я говорю, что уже убрал; а этот пакет – для бани; я ставлю подушку стоймя, она закрывает все, что лежит за торцом шконки, да и в любом случае не полезет Макаревич туда. (Я тут сижу и не дам ему полезть, даже если он захочет.) Эта сука завхоз в ответ заявляет буквально следующее: ну ладно, но если Макаревич мне что–нибудь скажет – “я съеду, но все наши с тобой отношения в рот вы...тся!”.

Надо же! А я и не знал, что у нас с ним есть какие–то отношения! :)) Тем более, что “козлы”, упорно норовящие то убить мою кошку, то поднять меня со шконки и погнать работать (но этому не бывать! :) успешно заменяют вроде бы поутихшие малость после вмешательства телефонистова дружка–соседа придирки самого завхоза.

Но отдавать банный пакет мне было совсем не с руки: я как раз хотел сходить в баню! “Наш” день завтра; но, во–первых, она может завтра с утра опять не работать, как не работала сегодня утром; во–вторых же – хоть баулы и убрали, но все равно при утреннем четверговом генпогроме лучше присутствовать лично, – тут еще немало есть что громить. Так что надумал я сходить в среду (сегодня) после обеда, когда опасность шмона минует.

Перед обедом труба бани как раз задымила вовсю. Из столовки я пошел туда: работает только одна (отдельная, “блатная”) “лейка”; под ней моется куча народу, и одновременно со мной пришли еще трое с пакетами. Остальные “лейки” не работают.

Иду в барак, по дороге раздумывая: рискнуть сейчас (и ждать в этой толпе у “лейки” своей очереди, а Макаревич, м.б., тем временем и пройдет по бараку без меня, “не увидимся” :), то ли уж подождать до завтрашнего утра. Но внутренний голос, которого я последние годы привык слушаться, подсказывает: иди сейчас!

Пришел в барак, поразмыщлял еще немного, взял пакет, пошел. Как пригодился “свободный ход”, подписанный Деминым еще в апреле!..

Прихожу опять в баню, заглядываю в зал, – все “лейки” работают! Вот это удача!.. Пар такой, что ничего не видно, но народу вроде бы немного.

Начинаю раздеваться, и тут обнаруживаю, что я, идиот, забыл дома тапки (резиновые “сланцы”, как раз для бани). Несколько секунд думаю: тащиться опять в барак за ними или же идти мыться так. Внутренний голос подсказывает: черт с ними, с тапками, иди так! И правда: что я, не стоял сколько раз босиком на мокром полу в их грязной “шмоналке” во время шмонов? Вряд ли здесь пол грязнее; оботру потом ступни полотенцем, да и все.

И я первый раз за почти 2 с половиной года здесь пошел мыться босиком, без тапок. Результатом этого стало то, что я первый же раз за все это время упал в бане, поскользнувшись на мокром полу, когда, стоя на одной ноге и упираясь рукой в колонну, поднимал вторую ногу, чтобы намылить.

Вопреки многочисленным уверениям и чуть ли не общепринятому здесь мнению, встать мне никто не помог, хотя на мокром скользком полу это не так–то просто. Перевернулся на колени и кое–как встал сам, хотя народу было человек 5–7, не меньше. Впрочем, в густом пару я не различал их лиц, и они тоже (кто меня знает) вполне могли не узнать. Ну и черт с вами, твари! Сдохните все поскорее, ублюдки, отребье уголовное!..

Ну и все, собственно. Вытерся, оделся, пошел в барак. Прихожу – все тихо, никакого начальства не слыхать. (Это когда ж они успели “на тот продол” – пока я был полчаса в бане, что ли?..) Съел рулет, купленный вчера за сигареты у одного старого курильщика, бывшего со мной на 13–м, сейчас он на 9–м. Жаль, в декабре освобождается, а то мог бы и дальше за сигареты покупать мне в ларьке жратву на свою пенсию.

До сих пор мне везло, все получалось удачно. Удачный день? Шило кололо в заднице: сходить к “телефонисту”, позвонить матери, а то когда еще она сама дозвонится сюда на единственный номер?.. (Владелец его после меня как раз тоже пошел в баню.)

Сходил, позвонил, попил у них с соседом кофе, поговорил. Отрядника их с утра не было, но был в столовке, как сказал друг–сосед. Иду обратно по “продолу” – и 1 “мусор” как раз заходит на “продол”, идет мне навстречу. 1– это не обход, да и по виду не похоже... Проходя мимо, я поздоровался с ним. Он нес что–то вроде папки, и, насколько я помнил их отрядника, виденного всего 1 раз мельком, на днях, – это он и был! Если так, то мне еще раз повезло – я успел выйти с его барака буквально за полминуты до его появления и не огрести новых рапортов, выговоров и пр...

30.11.09. 15–50

На улице – полная оттепель, грязь, почти весь снег стаял. Пейзаж совершенно мартовский или даже апрельский.

Дикий мордобой и драки в секции: “красное” зверье сегодня целый день лупит друг друга. Того 19–летнего здоровенного дауна (“шумоголового”), что был с нами еще на 13–м (и дразнил Сапога), потом на 2–м, а теперь здесь, “списали”, видимо, с посылочной, где он работал. Он теперь “сидит на бараке”, и начальство СОПиТа вознамерилось заставить его стать мойщиком полов в секции, да еще не шваброй мыть, а прямо руками. Тот сперва отказывался, но на него налетели председатель и бригадир СОПиТа – оба чудовищно, неописуемо злобные отморозки не намного старше его, типичная уличная гопота. Стали его бить, и он сразу же согласился.

Пока я 3 дня был на свиданке, мой сосед сверху, 20–летний цыган–гопник, бывший уже предСДиПом на 12–м, надел этот же (вакантный) “косяк” и здесь. Моментально, уже сегодня после обеда, он начал показывать всем свою власть, ходя по секции и требуя от одного – натягивать “заправленные” одеяла на пустых шконках, от других – убрать в раздевалку все “телажки”, у кого они были на шконках, в том числе и у меня. Я отказался сразу и прямо ему в лицо. В конце концов пришел завхоз и – на его жалобы, что убирать не хотят – как–то умерил его бурную активность, разрешив 2–м старикам (а тем самым – и мне, хотя обо мне он не сказал прямо) лежать на заправленных шконках, накрывшись своими телогрейками.

Когда новый мойщик полов домыл секцию, новый предСДиП начал проверять его работу, тут же придрался что под шконками напротив меня тот плохо вымыл – и приказал перемывать все заново! Мойщик–даун то ли отказался, то ли не сразу изъявил готовность, то ли не захотел перемывать все целиком – но после минуты пристального смотрения друг на друга низенький цыган кинулся на здоровенного дауна.

В этот раз, в отличие от предыдущего, даун активно отвечал, вместо избиения получилась драка. Их быстро разняли и позвали обоих в “козлодерку”. Пока даун–уборщик (новый) искал под шконками потерянные в пылу битвы тапки – явился сам завхоз, решивший, что даун его “игнорирует”. Он в грубой форме наехал на новоявленного уборщика – видно сразу, что у всей верхушки “козлов” он считается тут существом презренным, и перевод в уборщики еще больше это презрение к нему усилил. “Руки стал распускать?!” – было одно из обвинений завхоза, как только жертва посмела ответить на нападение.