Шнырь–бражник с 7–го опять принес вчера эти ботинки, – кожаные, наподобие мокасин, сильно уже поношенные, но теперь левый был прошит (после того, как в 1–й раз он принес с оторвавшейся подошвой и я велел сперва починить, а потом уже притаскивать мне всякое старье и рвань). 43–й размер, но – померил – на шерстяной носок и с шерстяными же двумя стельками (мерил с одной, правда) – ничего; и я взял. За 8 пачек сигарет, как договаривались раньше, да еще 9–ю он “выкружил” с меня под предлогом, что, мол, надо отдать ее за работу тому, кто прошивал. Так что вчера вечером и сегодня утром ходил уже в них, – неплохо, удобно, из натуральной кожи обувь и вправду хорошая. Теперь решилась сама собой одна важная и неприятная проблема: долгое, мучительное, до стертой кожи на пальцах рук, натягивание по 5 раз в день казенных “гадов” и шнурование их (начинать их натягивать перед столовками и проверками приходилось загодя), да и на зарядку теперь можно выходить все–таки в обуви, а не в тапках. Всякого рода “прощайки” и пр. войлочно–текстильная обувь, если долго стоять на холоде, точно так же не греет, ноги абсолютно так же окоченеют и в ней, как и в этих осенних ботинках; но кожаные ботинки от дождя, снега, луж и пр. хотя бы не промокают так, как войлочные, так что лучше уж ходить в кожаных осенних ботинках всю зиму.
Вчера день был без связи, и сегодня, по всей видимости, будет то же. Если к вечеру не придет “телефонист” (его дружок–сосед вышел уже утром с длительной свиданки, и “телефонист” загодя обещал мне даже принести “что–нибудь вкусненькое”, хотя верится в это очень слабо), то завтра с утра пойду к “запасному варианту”, хотя там, скорее всего, – не раньше, чем после проверки.
“Телефонист”, все же придя позавчера вечером в 8, когда я готовил себе ужин (мать тоже звонила ему и просила зайти ко мне), сообщил потрясающую новость: ему “говорят” (кто – я не понял), что якобы ему еще год сидеть, домой не в январе 2010, а в январе 2011. Я был в шоке. Это, конечно, капитально решило бы мои проблемы здесь со связью на весь 2010 год, но – его ведь и привезли сюда с “восьмерки” в конце 2008, сменив режим со строгого на общий и скинув полтора года сроку, – я хорошо помню, он говорил об этом как о свершившемся и не подлежащем сомнению факте...
21.10.09. 22–30
Мерзкий, жирный блатной, с хомячьей щекастой харей, рассуждающий о том, что, мол, захотят “перекрасить” лагерь – поставят сверху одну подпись – и “перекрасят”. Ничего, мол, сделать нельзя, у них там все так продумано, предусмотрено и пр. Трусливая мразь!.. Мерзкие, трусливые, рабьи рассуждения, парализующие любую волю к сопротивлению, и свою, и чужую. Специально, видимо, “мусора” дают рулить толпой быдла таким вот блатным хомякам, чтобы они парализовывали и нейтрализовывали сякую даже мысль о сопротивлении, о борьбе, внушали, что всякое сопротивление бесполезно, мол, сейчас тут очень хорошее положение, а вот захотят “перекрасить” – и “перекрасят”. Суки! Мразь!.. Трусливое, рабское быдло, пусть вас на ваших “семерках” и пр. хоть убивают, хоть ногами топчут, хоть на куски режут, – вы заслужили это своей трусостью, рабством, пассивностью, неумением и нежеланием отстаивать свои права. Значит, и не положены вам права, пусть с вами ваше же государство делает, что хочет! Поделом... Речь эту свою блатной хомяк произносил перед самой вечерней проверкой, когда уже построились, вот совсем недавно.
22.10.09. 15–06
Опять какая–то комиссия, не то генерал какой–то (но чем генерал – не комиссия?) то ли уже в зоне, то ли приезжает завтра, – хрен поймешь, короче. На 9–м, сказал мне старый алкаш, собирали барак и сказали (убирать “сидорА”, в частности, и пр.). На 11–м, в СДиПовской секции – тишина, спокойствие, никто никого не собирает, ничего не говорит, коробки и баулы спокойно (пока!) стоят под шконарями. Но! – шел сейчас из ларька – навстречу в ворота “продола” шныри (заготовщики в основном) выносили кучу баулов и коробок, – видать, опять потащили вольные вещи на склад... Как раз сейчас, когда я вдруг тут обзавелся кучей вольных вещей за сигареты, – обидно, конечно, будет, если их все заберут. Но – в сущности – наплевать! 514 дней мне тут осталось, – проживу как–нибудь.
Маня упорно прыгает мне на колени и там кружится, укладываясь и умащиваясь поудобнее. На одной ноге – тетрадь, в которой я пишу, на другой – лежит она.
В ларьке потратил безумно много денег, но – ура!! – все только на себя; с переводом на 11–й вымогательство прекратилось; остался в качестве вымогателя только “телефонист”. Тогда, не так давно, отдал ему банку консервов из передачи, – теперь 2–х не хватало, на 2 последних дня перед свиданкой (в тот раз мать привезла на 1 меньше, чем надо). Пришлось покупать 2 тушенки в ларьке, а они по 66 р. – вот и лишние траты...
В баню сходил достаточно удачно, сразу после завтрака, дрова были. :) Но стекол в 2–х окнах (и третье – в раздевалке) как не было, так и нет.
24.10.09. 14–50
Поработал, блин, на выходных (сегодня суббота), попереписывал октябрь 2009–го, чтобы уж скорее закончить...
Как и говорил вчера вечером один блатной, сегодня – впервые в выходной день за мои 2 года 3 месяца здесь – они устроили шмон. “Колонийский”, как здесь выражаются, т.е. общелагерный.
Где–то около 10 утра в торцевое окно барака – в “фойе”, у стола “дневальных” – сам вместе с другими наблюдал это нашествие “мусоров”. Впереди целой толпой шли отрядники, прочее начальство, дальше – еще большей толпой – “обычные” “мусора”. Незадолго до этого “козлы” начали будить всех спящих в бараке со словами, что сейчас будет “общелагерная проверка”. Но вид этой толпы камуфлированной нечисти, надвигающейся от вахты на бараки, наводил на мысль, что скорее это будет шмон, – для “проверки” столько не нужно...
Кроме Палыча (отрядник), к нам зашел Наумов, еще какой–то начальничек в синей форме и фуражке, и пара рядовых в камуфляже. Немного. Но – передалось тотчас через зэков – велели выходить всем с вещами! Вот это уже плохо, я даже не ожидал. Что ж, опыт 27.11.08. и 31.3.09. – шмонов с вещами на 13–м – у меня есть, начинаю собираться. Одеяло красное беру с собой, – не дай бог, увидят на шконке 2 одеяла! Вольные ботинки пихаю в двойной продуктовый баул, под днище внутреннего, – авось не заметят. Вольный свитер, недавно купленный, одеваю под недавнюю же “олимпийку”, сверху – робу, а еще сверху – телогрейку. Жарко неимоверно, пот так и течет, особенно от возни при сборах всего барахла. Теплые шерстяные стельки из вольной обуви – в баул (ботинки “отметут” – хоть стельки сохранятся), на ноги – “гады” вообще без стелек, – и на улице, пока ждал, ходил туда–сюда, – все равно, даже в теплых носках ноги начали замерзать. Сгреб все, но потом, уже вынеся 2 баула, забитых доверху (даже пакеты со жратвой из тумбочки туда запихнул), еще раза 3 ходил, забирал из–под матраса старые джинсы, “тепляки” и пр. барахло, – если и не отметут, то в неразберихе шмона и последующей уборки могут пропасть.
Вынес все, вышел сам, гуляю по двору и жду. Но шмонщиков больше не стало, кроме тех 4–х никто не заходил. Самая горячая тема – щиты (из досок, на этих щитах здесь всем почему–то нравится спать больше, чем на пружинных шконках. На 13–м–то хоть были пустые рамы шконок, без пружин, а тут – поверх сетки кладут эти щиты.). Еще пока я собирался в секции, Наумов ходил мимо меня туда–сюда и говорил, что, мол, у кого щиты подписаны – могут оставить, а остальные – выносите, или их будут забирать; в общем, как–то так. У меня щит забрали еще 3 октября, так что мне это пофигу, я даже не слушаю (мне вольные шмотки важнее). А народ бегает по двору, “продолу”, из барака и в барак – идет великое прятанье щитов. На “продоле”, напротив бараков, находится отгороженный забором хоздвор (“кечь” или КЭЧ, что это значит – до сих пор не знаю). Забор там такой же, как и везде тут – из вертикальных металлических палок; одна из них, прямо напротив 11–го, отодвигается, и сквозь забор можно пролезть. Они лезут туда, пропихивают сквозь решетку щиты и складывают их там – но почему–то рядом с забором и так, что с “продола” они ясно видны. Прячут также и в большой кирпичный сарай, стоящий на территории “кечи”, но одним торцом выходящий на наш “продол”, как раз за СДиПовской будкой. Там большой дверной проем снизу чем–то забит, а верхняя его половина – пуста, или ее закрывают чем–то, что легко снимается, так что в этот сарай свободно можно лазить с “продола”.