Еще одна приятная новость – вчера вечером, перед самой проверкой, дозвонилась из Питера Маня, по новому, “евросетевому” телефону. (К вопросу о пользе покупки телефонных карточек для блатных. :) ) Поговорили. Я вспомнил после ее письма, что ведь там, в дневнике за январь–апрель 2008, который ей недавно переслали, есть и о ней – после того нашего ночного разговора в марте 2008. Что ж, она молодец, и ее звонки всегда у меня вызывают искреннюю радость, и пусть она знает об этом. Она сказала, кстати, чрезвычайно интересную вещь: оказывается, где–то в инете уже висит здоровенный список (пунктов на 300, если я правильно понял) всяких книг, прессы, даже отдельных страниц с разных сайтов, признанных по суду “экстремистскими”. И – с чего зашел об этом разговор – там, в списке, есть “Радикальная Политика”, тот 3–й номер за 2006 год, который в том (2008) г. признал “экстремистским” какой–то райсуд в Нижнем. Это большая честь – быть в их списках, хоть “экстремистских”, хоть “черных”, хоть на физическое уничтожение, :) даже если из всей газеты туда попал всего один номер.
10.3.09. 9–39
Шмон на 3–м. Причем “пробили” шмон–бригаду на большом” ровно в 9 утра – еще даже до “пятиминутки” у начальника зоны. И это уже 2–й раз – до этого шмон на 3–м был 2–го марта. Пришедший оттуда парень говорит (я сижу через 2 проходняка), что это уже и 3–й раз за короткое время. Это, разумеется, не просто так, это – месть. Месть за какие–то обнаруженные, но не отданные “мусорам” телефоны, что ли, если я верно понял этого парня. Разумеется, частые шмоны в одном месте никогда не бывают просто так, это всегда месть за что–то, способ потрепать нервы. Так же, как и “мой” шмон на вахте после короткой свиданки, о котором очень неплохо написала на “моем” сайте Е.С.
Подонки, захватившие осенью соседний проходняк, вчера опять вспомнили свою идею “переложить” меня, как они разогнали и “переложили” тут уже всех соседей. Самый младший из этих ублюдков, узнав от чуть более старшего (конченный бандит; только расстрел, никаких церемоний!) о том, что я уже раз отказался, сам стал выпытывать у меня, почему я не хочу поменяться местами со вшивым дедушкой, моим соседом, чтобы он лежал на моей отдельной шконке (типа, от него вши тогда не доползут до соседей), а я – бок о бок как раз вот с этим юным наглецом. Когда я решительно отказался переезжать ради его удобства, он стал грозить, что меня “переложат по–плохому”, т.е. насильно. Ну да, позовут бешеное шимпанзе, эту свою (до сентября) “тяжелую артиллерию”, вполне такое может быть. Мрази. Ублюдки. Полный барак ублюдков. Пока что свою угрозу они не осуществили, но она вполне реальна, и начеку надо быть не только по поводу вещей, но и спального места. Придешь, скажем, с длительной свиданки – а тебя уже “переложили”, матрас скрутили, все твои вещи выкинули...
Вшивый дедушка, между прочим, за прожитый напротив него год с лишним стал раздражать меня все больше и больше. Курить прямо мне в лицо, когда я ем или пью чай, я его вроде бы отучил, хватило нескольких замечаний. Но свои тапки, укладываясь на шконку, он так просто, наивно оставляет прямо посреди проходняка, который по ширине Уже, чем мои плечи. Приходится мне самому задвигать их под его шконарь, а когда уж слишком одолеет раздражение – то просто запинывать. Потом, он пАлит! Как называют зэки слежку, высматривание чего–либо, и т.д. Он сидит напротив меня на шконке, молчит и внимательно наблюдает за всем, что я делаю, что я достаю – будь это банка консервов на ужин или тетрадь с дневником. Внимательно, неотступно наблюдает, сидя и даже лежа, пока не заснет. Я молчу, но, по правде говоря, раздражает это ужасно. Я каждый день, месяц за месяцем, год за годом делаю одно и то же, по заведенному распорядку дня, в одно и то же время достаю одни и те же предметы, хлеб, колбасу, режу ее, достаю лапшу и консервы, лезу в баул, и т.д., а если пишу что–то, то все равно он не может прочесть (видит одним глазом, и то лишь в очках, да и то только если сам залезет в мой баул или под изголовье, где лежат все бумаги). Но он наблюдает пристально и неотступно за каждым движением. Даже когда я берусь рукой за второй ярус его шконки у него над головой, чтобы подтянуться и встать (позвоночник болит, без этого я встать не могу), он каждый раз вслед за моей рукой поднимает туда глаза. Я берусь рукой за эту шконку год, 2 месяца и 11 дней, но он все равно каждый раз поднимает глаза вслед за моей рукой...
Тоска, ужасная безысходная тоска – просыпаться каждое утро тут, в опостылевшем, всю душу мою растоптавшем и вымотавшем бараке. Уже 3 года сижу, и все никак не могу смириться... Тоска, отвращение, желание умереть, отдать все, и саму жизнь, только бы этого всего не видеть. Жизни не жалко, потому что, пройдя эти сточные канавы, вывалявшись в этом дерьме, стал сам себе противен. Возмужал, да, и если это до конца выдержу – закалки и выдержки прибавится на дальнейшие испытания. Но тошно и тоскливо тут до такой степени – словами это не описать. Постоянная опасность, постоянное нервное напряжение, угроза потерять все – вещи, место, связь, деньги со счета... Жизни в этом доводящем до нервного истощения тоскливом ужасе осталось еще ровно 740 дней (если не намотают чего–нибудь еще). Как только придет отрядник – пойду подавать ему документы на отказ в УДО.
11.3.09. 9–06
Не комиссия – так прокурор! Час от часу не легче... Вчера приезжал суд по УДО, как обычно, и в этом суде, тоже как обычно, принимает участие прокурор. Суд этот кончается обычно к 12 часам, к проверке. Так вот, уже где–то полвторого главный провокатор барака, зам. шимпанзе, вдруг крикнул, чтобы убрали все “лишние вещи”: мол, прокурор вышел в зону и сейчас пойдет по баракам. Ага, как же!.. Тем паче, что у штаба стрем точно не стоит, а с бараков выход прокурора никак не увидеть. Но, конечно, началась, как всегда, паника и вынос “сидорОв”. Я, как обычно, быстренько расстелил красное одеяло (все движения уже отработаны. Продуманы, просчитаны), засунул под него баул со жратвой (слава богу, уже где–то на треть разгруженный), телогрейку вынес в раздевалку. Шимпанзе быстро подключилось к командованию и, вместе со второй здесь по агрессивности блатной тварью, пошло по секции с инспекцией, бешено вопя при виде любой висящей тряпки – убрать, не важно, твоя, не твоя, – ВЫ ЖЕ ЗДЕСЬ ЖИВЕТЕ!!! Убойный аргумент!.. То есть, если отлучишься или зазеваешься, любой сосед по их приказу уберет или выкинет твои вещи, потом ищи их... Вторая мразь орала: что вы оставляете “сидорА”, уберите их в каптерку, потом заберете, а то я сейчас скажу их выкинуть!!! Кому он скажет? “Обиженным”, кому же еще, кто еще здесь ему беспрекословно подчиняется. Т.е., если отойдешь от своих баулов и их обнаружат – вполне могут и выкинуть; впрочем, я это знал всегда. Ну, положим, дальше “локалки”, а еще точнее – помойной бочки у двери барака, они не выкинут, но сам факт... Чердака, как на 5–м было, чтобы засовывать баулы туда, здесь, слава богу, нет.
Нервы, нервы, нервы... Состояние постоянно “ на взводе”, и выносить его очень тяжело. Слава богу, эти блатные твари мои баулы не обнаружили, не выкинули, а сами со всем бараком пошли на обед. Вернулся, лег, полежал, поговорил с соседями, съел компот баночный (из передачи). Было ясно, что прокурор не появится. Лежу. Вдруг приходит “общественник” и говорит: тебя вызывают в 5–й кабинет. Еще новость! Не прознала бы вся эта кодла... Иду, одеваюсь. “Козел” лежит на шконке и говорит: “Ты разве один не дойдешь?”. Конечно, дойду, так даже еще лучше, – нафига мне лишний свидетель для блатных.
Иду, захожу в 5–й кабинет. Сидит это чмо Агроном (майор Степанов) и прокурор – тот самый, Овсов, который дважды выступал против моего УДО на судах в 2008 г. Оказалось, он привез с собой жалобу моей матери по поводу запрета (де–факто) книг, которую она отправляла в Нижнем проездом со свиданки 27.2.2009 домой. Дошла, оказывается, жалоба, а то мать все хотела узнать ее судьбу и не могла дозвониться в это Сухобезводное.
Короче, он просто хотел взять с меня обычное объяснение, как всегда в прокуратуре (в ноябре 2003 по тому делу, за которое сейчас сижу, тоже...), и написал его сам, задавая мне вопросы по жалобе матери, лежавшей перед ним на столе. Я подтвердил ему все эти факты и еще накидал дополнительно от себя, – и про письмо Приведенной с брошюрой, и про похищенную вторую книгу Айдара Халима, и т.д.