А в рубашке и носках опять каждое утро полно вшей. Развел–таки опять этот старый хрыч... Давлю их...
21–43
Омерзительнейшая новость последнего часа: бешеное шимпанзе опять здесь! Вот тебе и 3 месяца, вот тебе и радость... Преждевременная, как оказалось. Теперь одна надежда: что скоро уже выйдет отрядник (хотя это тоже мерзко само по себе) и ликвидирует хотя бы эту пакость. Ну а пока – не приведи господь комиссию! Пронеси...
6.2.09. 9–09
С утра – совершенно неожиданно для меня – опять морозище 25 или 26 градусов. По такой холодине придется переться в баню и назад (пятница). Потом – традиционный их мерзкий обряд: “Мужики, зайдите в культяшку!..” Эта мразь здесь... Обезьяна... Лапша... Морозище... Вши... Тупой даун сосед (задолбал уже, когда дома – почти не лежит на шконке, постоянно трется в проходняке, сидит пьет свои чаи или жрет – на моей шконке. То ли дело был Сапог...), угроза комиссий, и т.д. и т.п. Отвращение, омерзение, депрессия и тоска такие, что совершено не хочется жить. Мать вчера еще дозвонилась, после отбоя уже: весь день эти местные ублюдки на разных номерах сбрасывали ее или молча клали трубку, когда она просила меня позвать...
18–05
В ларьке – только кофе, чай, “дальнячка”, подсолнечное масло, да – вдруг, с какого–то бодуна – мандарины и бананы. Жрать нечего, лапши нет, чем я буду без нее ужинать во вторник и дальше – ума не приложу. Не столько даже голод, сколько несоблюдение привычного за год с лишним уже ритуала ужина – вот что особенно противно... Отдал там, в ларьке, этим мразям 160 рублей, который “должен” (! :) им со среды. И с плеч долой; но уж больше, впредь – ни копейки!!
Подходит одна блатная мразь, нечисть, которую я бы по стене растер – и просит чайник, клянется сейчас лично принести. Я, как идиот, даю – через некоторое время он уже гуляет в руках шныря по чьим–то проходнякам. Больше – ни за что!!! Подходит другая мразь, полублатная, и просит “каких–нибудь конфетюшек на разлом” – это у них здесь такой жаргон. Третий раз уже за 3 дня подходит – а все потому, что я, идиот последний, имел в 1–й раз глупость дать ему кусочек хорошего шоколада, завалявшийся у меня в пакете с давних времен. Опытным путем подтверждается в точности все то, что я и так знал до этого теоретически: дашь что–нибудь один раз, уступишь их “просьбам” (домогательствам) – и они мгновенно сядут на шею, эта кодла халявщиков и уголовников, с малолетства привыкших еще на воле жить за чужой счет. Эх, своими бы руками вас всех до одного перестрелял бы, выродки!.. Но больше уж – ни куска и ни крошки вам, не просите даже!..
Эта нечисть в проходняке, тупой стирмужик, жрет и пьет целыми днями, когда не на своем складе, как сегодня. Уходишь, приходишь – он все сидит за своими кружками. Приходит он – тут же садится чаевничать, по 10 раз в день, или жрать. Не отлипает от столика, если я лежу – чуть не на голову мне плюхается, сука!..
9.2.09. 10–10
Полтора дня не было никаких особых событий, но вчера к вечеру, увы, они начались. Был обычный “мусорской” обход перед ужином (на час раньше, т.к. воскресенье), к нам “мусора” зашли в самом конце. Один прошел по большой секции и забрал мой телефон у того бандита, который теперь им владел. Прямо у него в проходняке, – тот рассказывал, что при крике стремщика: “Мусора к нам!” – он засунул телефон в трусы, и “мусор” сразу же полез к нему прямо туда. “Меня сдали”, – говорит. Все это, конечно, очевидное вранье, и теперь уже видно, что этот подонок опять пал жертвой собственного идиотизма. Идиот, без всякого сомнения. Одну “трубу” он “спалил” буквально, в смысле ее полной поломки, другую – “сдал” “мусорам”... Тем не менее, после ужина он подошел ко мне и стал просить 1000 рублей за “дорогу” для еще одной “трубы”, которая лежит у него в Нижнем. Это как–никак в моих интересах, это хоть какой–то вариант и надежда, что связь будет, – так что пришлось звонить и упрашивать мать, пробиваясь сквозь ее истерику и ругань. Будет она (“труба”) здесь только 12–го числа, а уж когда затянут – неизвестно. Так или иначе, если не начать опять бегать пользоваться “запасным вариантом” (тоже не испытывающим от этого никакого восторга), то со связью я опять завишу от этого скота–вымогателя, у которого у самого сейчас нет “трубы”, он сам должен будет ее у кого–то брать на время. Т.е., нормальной связи опять нет...
А зато есть и шимпанзе, и пустой ларек, и тупой сосед, и комиссии, и шмоны, ожидаемые в любой день (кроме выходных) и в любой момент... И со всем этим ужасом, со всем этим нервным перенапряжением годами приходится тут жить...
11.2.09. 10–10
Шмоны, шмоны каждый день... Сегодня – в ЛПУ (типа местного БУРа), вчера – на 8–м, видимо. Стрем “пробивал”: “мусора” 5–й, 8–й, 4–й; о шмоне именно на 8–м сказало одно местное блатное чмо, придя оттуда.
Самая гнусная новость вчерашнего дня – трое наглых ублюдков, захвативших соседний проходняк, вчера возились полдня, провели там опять провода, розетки, прицепили патрон – и опять, как осенью, суки этакие, взялись по ночам красть из близвисящей люстры единственную там лампочку и включать ее у себя. Давно этого не было, – вспомнили!.. Сегодня утром еще, положим, они вкрутили ее обратно, но если вскоре очередной шмон опять не выдерет все эти провода, то уже скоро я буду вынужден (тоже как осенью пару раз) утром готовить себе завтрак в полной темноте. Твари!.. Сегодня это было особенно неприятно: свет и так всегда пробивается из их проходняка, даже если он занавешен со всех сторон как следует; а тут они еще и сняли одеяло, отгораживающее их проходняк от нашего. Дело в том, что пару дней назад эти козлы докопались–таки опять до моего вшивого соседа. Но обошлось меньшим шумом и куда спокойнее, чем в тот раз. Заставили его опять выносить по утрам матрас, подушку и все тряпье, отдать одному из “обиженных” в стирку всю одежду (поэтому сейчас он лежит на матрасе и под одеялом голый, со вчерашнего вечера), да заодно сняли и это одеяло–“шкерку”, возле которого он лежал, чтобы гладить его и т.д. Повесили вместо него пока тюлевую занавеску, а в изголовье – еще и большое полотенце. Так что наш конец секции оказался сильно освещен из–за этих тварей – куда сильнее, чем необходимо для нормального сна.
Другая гадость вчера – ужинать без лапши, кончившейся позавчера. Еда есть, но ложился спать я уже голодный, – слава богу, все же заснул. Несытно без гарнира, как ни крути; а в проклятом этом ларьке, говорят, крупная недостача, ревизия и т.д. и т.п., так что когда все же наладится завоз и продажа жратвы– совершенно неизвестно. Все говорят, что очень нескоро. Мать советует, раз нет лапши, есть консервы с хлебом – и, видимо, придется.
Другие новости и впечатления вчерашнего дня тоже омерзительны. Одно из них – почти весь день хотел я записать все это еще вчера, но проклятые соседи весь день сидели и таращились на меня, чуть ли не следили за каждым моим движением. Один – мерзкий наглый стирмужик – не сходил с места у столика на моей шконке, весь день напролет пил свои чаи, молоко, что–то жрал и т.д. Буквально каждый час! Другой – вшивый – просто сидел, глазел на меня и курил. Не то чтобы я считал их обоих явными стукачами; но вид меня, постоянно что–то пишущего, поневоле вызовет подозрение у любого здешнего тупицы (типа уже бывших вопросов стирмужика “Что пишешь?”) и шикарный материал для начальства, стоит ему только этих соседушек расспросить... С заселением сюда стирмужика вся письменная работа вообще очень сильно осложнилась, – последний раз такие же подозрения были у меня в декабре того года насчет Сапога.
Сейчас, пока писал последние строчки, соседи в завешенном тюлем проходняке уже заметили, что я что–то пишу, и принялись обсуждать, задавать вопросы и перешучиваться. Скорей бы опять повесили одеяло! Писать тут что–либо становится все опаснее и опаснее, но бросить – т.е. потерять последний смысл пребывания здесь – я уже не в силах.
С матерью связь опять через пень–колоду, кое–как. Эта блатная животина берет чужие телефоны, они бывают заняты, она торопит меня, и т.д. Но вроде раз в день на 10–15 минут связь пока есть. Каждый день это нервы – ждать, будет она сегодня или нет...