— Этот человек — провокатор, — послышались негодующие голоса заключенных, слышавших рассказ Виктора.

— Мерзавец!..

— Ах, жалко, что его увели. Мы б с ним поговорили тут…

На дворе было так жарко, что даже на что уж в подвальной камере всегда было прохладно, на этот раз стояла духота.

Виктор, чтобы несколько отвлечься от дум о вчерашней очной ставке, стал рассказывать якобы задуманную им повесть на приключенческую тему. Он заинтересовал своих слушателей. В рассказе его фигурировали и шпионы, и диверсанты, и очаровательные коварные аферистки. В самом же деле Виктор никогда ничего подобного и не думал писать. Он просто импровизировал…

И вот в самый разгар рассказа в двери открылась фортка, показалась голова вахтера.

— На букву «В» кто у вас есть? — спросил он.

Снова отозвалось с десяток заключенных с фамилиями, начинавшимися с буквы «В». Назвался и Виктор. Оказалось, что именно он и нужен был.

Виктор шел к следователю с тревожным сердцем.

«Наверно, еще какую-нибудь пакость хотят преподнести», — мрачно думал он.

Но когда он вошел в следовательскую, то оказалось, что его вызывал не Картавых, а другой, незнакомый молодой следователь с приятным добродушным лицом.

Виктор поздоровался.

— Здравствуйте, — ответил следователь. — Садитесь, — указал он глазами на стул.

Виктор сел.

— Моя фамилия Салутин, — сказал следователь. — Мне поручено закончить ваше дело.

— Как вас понимать? — спросил Виктор.

— Оформить протокол допроса. Вы его подпишете, и на этом закончим.

— А потом?

— А потом дело передадим в суд.

— Так вы что, тоже будете настаивать, чтобы я сознался в каких-то мнимых преступлениях? — настороженно спросил Виктор. — Так я вам заранее заявляю, что я ни в чем не виноват. Все обвинения, которые на меня воздвигаются, — клеветнические.

— О нет! — усмехнулся следователь. — Я вас принуждать ни к чему не буду. Раз вы все отрицаете, то я отрицательный протокол и составлю.

— Вот это правильно, — одобрительно кивнул Виктор и с удивлением подумал: «Какой это бог послал мне этого ангела».

Салутин начал составлять протокол, иногда задавая Виктору вопросы по существу дела. На все вопросы Виктор отвечал отрицательно.

— Я бы хотел более подробно формулировать, почему я отрицаю, — сказал Виктор.

— Не нужно этого делать, — отмахнулся следователь и засмеялся. — Кто это будет вчитываться в ваши ответы. Это одна лишь формальность… Главное дело в том, что протокол допроса отрицательный.

— Доверяю вашей совести.

— И не ошибетесь, — сказал Салутин. Он подвинул к Виктору коробку с папиросами «Наша марка»: — Курите.

— Спасибо, — поблагодарил Виктор и с удовольствием закурил.

Салутин написал протокол допроса и показал его Виктору.

— Хорошо, — сказал тот, прочитав протокол.

— Подпишите его.

Виктор подписал и вернул протокол следователю.

— Значит, судить обязательно будут меня?

— По всей видимости, да.

— Но за что же?

— Не знаю, — сказал следователь. — Ей-богу, не знаю. Это меня не касается, — и он поспешил переменить разговор. — Я вчера видел Любу.

— Какую Любу? — удивился Виктор.

— Да вы что, забыли, что ли, Любу Ренкову? — улыбнулся следователь. Ведь она ваша родственница. И мужа ее, Илью Ивановича, видел.

В городе жила дальняя родственница Виктора Любовь Ефимовна, вот о ней-то теперь и заговорил следователь. Виктор был рад этому разговору, так как он в какой-то степени приоткрывал завесу на жизнь вне тюрьмы.

— Вы про Любовь Ефимовну говорите?.. Очень рад слышать о ней и ее муже… Как они живут?

— У них все в порядке, — сказал Салутин. — Я живу с ними по соседству.

«Может, он и о Марине знает что-нибудь? — подумал с трепетом Виктор. — Да разве он скажет… Не скажет, конечно». Но все же с волнением проговорил:

— Товарищ Салутин, извините меня, пожалуйста… Понимаете ли, я уже год ничего не знаю о семье… Не можете ли вы сказать мне, жива ли моя семья — жена, дети… Где они? Что с ними?.. Я просто покой потерял из-за них…

— А почему же не сказать, — пожал плечами Салутин. — Скажу… Неделю тому назад видел вашу жену… Была она у Любы. По-прежнему ваша жена такая же интересная, красивая женщина… Я ее и раньше знал… Она на той же квартире живет…

— Спасибо вам! — прочувственно сказал Виктор. — Вы мне большую радость доставили этим сообщением… Я этого никогда не забуду. А про детей ничего не знаете?

— Знаю и про детей, — сказал следователь. — Ваша жена собирает их в пионерский лагерь, на море…

От счастья, что он узнал про жену и детей, у Виктора по лицу поползли слезинки.

— А вы не волнуйтесь, Виктор Георгиевич, — проговорил следователь. Успокойтесь… Все в порядке у вас с семьей… Ну, я должен с вами распрощаться. Рад бы побеседовать с вами еще, но мне некогда… извините… Возьмите себе папиросы, возьмите и спички.

— До свидания, товарищ Салутин, — пожал руку следователю Виктор. Благодарю вас от всего сердца… Вы мне доставили большую радость… За год пребывания в тюрьме я, наконец, узнал о своей семье, что она жива и здорова… С какой бодростью я теперь буду переносить дальнейшие свои лишения… Еще раз спасибо.

— Да ничего, пожалуйста, — сказал Салутин. — Только вы помалкиваете о том, что я сказал вам…

— Не беспокойтесь.

Пришел солдат из надзора, и Виктора отвезли в тюрьму.

После этого Виктор просидел в тюрьме еще более года. Его почему-то и не судили и следователи не тревожили.

Но однажды его вдруг разбудили среди ночи и велели одеваться.

Он недоумевал, кто его вызывает и по какому поводу. Дело-то ведь его было закончено, подготовлено к суду. И вдруг вызов.

Его посадили в «воронок» и повезли. «Значит, к следователю», размышлял Виктор.

Он не ошибся, его вызвал незнакомый, небольшого роста, невзрачный на вид, рыжеватый следователь с острым, как у крысы, злым лицом. Как впоследствии узнал Виктор, его звали Фомкин.

Сразу же, не медля, Фомкин скомандовал:

— Садись и пиши.

— Что именно?

— Пиши показания.

— Мне нечего писать. Я ни в чем не виноват.

— Говоришь, не виноват? Ладно, посмотрим. — Он позвонил по телефону. — Товарищ Яковлев, это Фомкин вас беспокоит… Привели этого писателя… Да-да, Волкова. Запирается… Вы сами придете?.. Хорошо, жду.

Минут через пять в комнату Фомкина вошел Яковлев. Он с любопытством оглянул Виктора.

— Гм… писатель, — пренебрежительно сказал он. — Какой ты к чертям писатель? Оборванец. Ну, ты что запираешься?.. Давай, понимаешь, показания, давай…

— Мне не чем показывать.

Яковлев побагровел от гнева. Глаза его налились кровью.

— Мы тебя заставим дать показания… Ты руководитель контрреволюционной организации. Ты хотел поднять восстание против Советской власти.

— Прочь от меня, фашисты! — выкрикнул Виктор.

Как ужаленный Яковлев подпрыгнул к Виктору и ударил его с такой силой, что тот сразу свалился на пол. Сквозь меркнущее сознание Виктор слышал, как Яковлев сказал Фомкину:

— Пусть его отвезут… А завтра ты его вызови опять…

На следующий день Виктор с содроганием ждал вызова к Фомкину. Он решил пойти на крайние меры. Если его снова будут истязать, — а это, вероятно, так и будет, — то он схватит стул, будет защищаться, размозжит кому-нибудь голову. Пусть его тогда судят, расстреливают, что угодно делают, но измываться над собой он не позволит.

Но его ни вечером, ни ночью в этот раз не вызвали. Не вызывали его ни на второй день, ни на третий, ни на четвертый… Виктор недоумевал, почему его не вызывают?.. Это что-то было не так. В чем тут загвоздка?..

Разъяснение этому пришло неожиданно. Из соседней камеры постучали в стену. К этому времени Виктор уже в соврешенстве изучил азбуку Пестеля.

— Вы знаете новость? — выстукивали в стену.

— Нет, — ответил Виктор. — Что за новость?