Зато теперь, после естественного отдыха, можно вручить им стимуляторы, и организм на несколько суток станет неутомимым и энергичным.

– Проспали! – подскакивает взъерошенный Иосиф.

– Вы не проспали, – заверяет Фич. Он стоит в дверях с двумя кофе и подносом, на котором возвышаются огромные бутерброды.

– Почему я не слышу звуков войны? – не открывая глаз, спрашивает Лотар. – Или вы передумали и никуда не полетели?

– Мы прилетели. Полет прошел неожиданно успешно. Впереди шла группа прикрытия, которая отвлекала случайного врага на себя. Я об этом ничего не знал. Это координатор… впрочем, не важно. Теперь мы в шестистах километрах от Полюса Относительной Недоступности. За бортом минус 58 по Цельсию. Активирована наружная маскировка: визуально корабль невозможно разглядеть, если наблюдатель находится далее расстояния радиуса окружности, а это порядка тридцати пяти метров. Под нами ледяной разлом. Судя по данным со сканирующего спутника, здесь у них что-то вроде подземной магистрали. Эта магистраль сообщается с местом, которое предположительно является главной базой. Вполне вероятно, даже большим городом. Это в сорока километрах отсюда.

– Обстановка ясна, товарищ полковник! – усмехается Лотар, скидывая ноги с кровати. – Давно хотел спросить: как в армии будущего со званиями? За все время ни разу не слышал, чтобы кто-то к кому-то обращался как-то иначе, чем просто по имени.

На груди Фича, в области сердца, прямо на серебристой поверхности комбинезона вырисовываются какие-то символы красного цвета.

– Еще одна особенность военного времени, – опуская подбородок, говорит Фич. – Боевым единицам положено время от времени «сигналить» знаками отличия. Званий как таковых уже не существует. Сложная система давно канула в Лету. С момента, как обучение солдат и должностных лиц, обеспечивающих порядок, полностью перешло в виртуальную среду, градировать звания потеряло всякий смысл. Мы делимся на новобранцев, присвоенный знак – одна зеленая полоска и синий кружок, людей, прошедших подготовку и заступивших на службу, знак – красная полоска в красной рамке, и командующих, у них коричневые комбинезоны и одна большая красная точка. Всё.

– А почему у тебя, помимо красной полоски, много всяких черточек?

– Это отдельные заслуги. У кого больше таких заслуг, у того полоски шире и длиннее, и тот как бы главнее. А в остальном мы одинаковы: обращаемся друг к другу по имени и приказываем в форме предложения. Однако уверяю, значения это не умаляет.

– Оставим разговоры, – вмешивается Иосиф. – Давайте решим, что делать. Как я понимаю, плана нет, но лучше начать составлять его поздно, чем никогда.

Фич подходит к боксу для хранения вещей и выдвигает сектор.

– Это ваши документы. – Он протягивает пластиковые карточки. – Точная подделка удостоверений, сходство с оригиналом – сто процентов. В области идентификации личности нацисты остались в прошлом веке. Пластиковая карта, ну надо же, изобретение!

Иосиф взмахивает руками.

– Видимо, мы чего-то не знаем. Откуда уверенность, что документы окажутся годными?

– Такими документами обладал экипаж сбитого на днях дисколета. Нашим специалистам хватило нескольких минут, чтобы скопировать парочку новеньких карточек со всеми их защитными свойствами. Теперь вы не Иосиф и Лотар, а Ганс и Шварц – пилоты Шестой Ударной Эскадрильи «Антарктида». Когда вы окажетесь внизу, ваша легенда будет следующей: два чудом выживших после боя летчика возвращаются домой.

– Ну, что за бред! – Лотар подходит к столику и берет чашку кофе. – В это не поверят даже дети. Сколько там за бортом, минус 58? Отлично! Нас сбили за тысячу километров отсюда, и мало того что мы выжили, не получив переломов, порезов и ссадин, еще и добрели сюда через снежно-ледяную пустыню на своих двоих!

– Фич, послушай, нацисты нас просто сразу убьют, – предупреждает Иосиф.

– Убьют, если всё будет так, как сказал Лотар. Но будет иначе. Легенда о спасении, которую я подготовил, покажется им настолько сладкой, что не поверить в нее будет невыгодно. Да, ваш диск сбили, да, вы потеряли сознание во время крушения, но очнулись не где-нибудь, а на корабле, который вас же и сбил! На корабле врага!

– Пожалуй, я застрелюсь прямо сейчас, – бормочет Лотар.

– Вам оказали помощь. Расскажете тем, кто вас встретит, про уникальную медицину, о том, как на глазах затягивались ваши раны. Несколько правдоподобных шрамов я вам сейчас нанесу. Это не больно. А дальше – самое главное. Вас отпустили, веля кое-что передать человеку, имя которого вы хорошо знаете. Хорст Гопп должен получить носитель с посланием только из ваших рук. Протесты с их стороны приниматься не должны: носитель якобы будет функционировать, только пока курьеры, то есть вы, живы. Это на случай, если они захотят убить вас за то, что вы побывали в плену. Никто не знает, какие у них воинские обычаи. Если у них возникнет вполне резонный вопрос, почему враг печется о жизни именно вас двоих, ответьте: «Потому, что на это послание Хорст Гопп обязан ответить, а ответ в обратную сторону должны передать только мы». Если они захотят послать своего дипломата, мы отправим его обратно. Придумайте что-нибудь про наши своеобразные нравы, что якобы наш закон гласит: «кто попал в плен, перестает быть врагом, значит, не заслуживает смерти». Или что-нибудь в этом духе.

Фич на секунду замолкает, думает, затем говорит:

– Однако, когда вы выйдете на Хорста, ваша легенда будет разрушена. Велика вероятность, что он вас узнает, ведь в прошлом вы встречались.

Иосиф поднимает брови.

– Но не волнуйтесь. Это для вас с момента той встречи прошло несколько дней. Для него прошло несколько веков.

Брови Иосифа опускаются.

– Вы еще можете отказаться, – напоминает Фич.

В ответ они надевают герметичные костюмы, которые спасут их от лютого холода, и следуют к выходу.

– И последнее! – голос Фича заставляет вздрогнуть спины обоих. – Я хотел это сказать после того, как вы вернетесь, но скажу сейчас… Вы образцовые ребята. О том, что сегодня творится в нашем обществе, вы многого не знаете, но если бы мир состоял из таких, как вы, было бы намного лучше.

– Нет уж, мир стал бы невыносим, – усмехается Лотар.

Кусок солнца упирается в снежную даль. Его слабые лучи поддерживают в снежных долинах подобие сумерек. Будь снег от природы черным, было бы поглощено и это. Но снег здесь дышит белизной, а лед – бирюзой. Видно, куда ставить ноги.

Две маленькие фигуры выглядят беззащитными в полярной пустыне. Позади тоненькими ниточками тянутся следы. Их путь лежит к одинокой скале, которая выглядит здесь так же одиноко, как эти люди. Одна сторона каменной глыбы крута и высока, благодаря чему почти неподвластна заметающим все на своем пути снежным метелям.

Лица путников защищены прозрачными стеклами, внутри которых циркулирует кислород. Скафандры полностью герметичны и автономны. Фич уверял, что в них можно выходить даже в открытый космос, но ни Лотар, ни Иосиф ему не поверили.

– В Антарктиде полно подобных скал, и, что удивительно, почти каждая служит вратами в подземную сеть, – рассуждает Иосиф. Его голос передается в наушник Лотара.

– Двести лет они скрывались в глубине льдов. Двести лет о них ничего не знали. Двести лет – и на службе нацистов стоит сильная армия. Беглецы зря времени не теряли.

– Фич сказал, им хорошо помогают.

– Не верю я в пришельцев, иные цивилизации и прочую чушь! Почему когда нет возможности что-то объяснить, обоснование находят именно в этом?

– Осталось сто метров, и мы узнаем правду. Надеюсь, нас встретят не огромные ржавые роботы.

– Если так, то все пропало. Вдруг на континенте нет никаких нацистов, а остались их железные детища, десятилетиями стерегущие льды на автомате?

Они замолкают. По мере приближения к скале становится жутко. Никто не хочет показывать свой страх. Даже Иосиф в свете последних событий научился держать себя мужественно и не паниковать, когда не следует.