В официальном отчете Хорст вынужден будет сказать неправду. Соврет, будто неизвестные расстреляли, а затем подожгли машину сгущенным бензином. На двух страницах протокола он предположит, что нападение было совершено с целью захвата важных бумаг, которые он перевозил по заданию руководства. Так будет выглядеть официальная версия. Правду будут знать только он и Лабберт, который, кстати говоря, примчится к месту происшествия и будет подыгрывать своему подчиненному.

Вечером Хорст вернется домой. Не раздеваясь, пройдет в спальню. Измотанный и потрепанный, потушит электролампу и завалится на кровать. Мимолетно вспомнит о жене, которая уже неделю гостит у тещи. Пролежит долго, бездумно. В руках – заряженный пистолет, дуло которого направлено во тьму коридора.

«Уснуть? – подумает он. – Ни за что!»

Ему будет казаться: как только сомкнет веки, в комнате реализуются те ужасы, которые он повидал за день.

Сознание станет тревожить тот кошмарный взгляд неизвестных существ. Хорст подскочит и уставится в коридор. Прислушается и услышит тихие шаги со стороны лестницы. Потом начнет себя успокаивать, внушая, что звуки – плод воображения. Ляжет на кровать, и в ту же минуту усталость возьмет свое.

Между прочим, страх Хорста будет иметь реальную основу. Тем временем, в темной глубине дома мягко и неслышно будут расхаживать неопознанные существа. Через несколько минут после того, как сон заберет его, они войдут в спальню, склонят свои головы с черными и страшными глазами и будут пристально рассматривать, изучать. Однако убить не посмеют!

Глава 8

Хорошо, когда тепло, когда вечер, чистое небо, веранда чай и фундаментальные размышления. Хорошо, когда осень держит крепкий договор с летом. Когда на грядущую ночь не нужно кутаться в теплые одежды, а все ветры дуют на север.

Иосифу открывается обширный ландшафт: вдали, на склонах тянущихся вверх холмов, реденько накиданы одноэтажные домики, над кровлями которых зависает светлая вуаль тумана.

Изменив угол обзора, он видит гуляющего Лотара, время от времени склоняющегося к траве, чтобы захватить в корзину сочные зеленые листья.

Отличное времяпрепровождение на свежем воздухе после целого дня крепкого сна.

«Что задумал этот таинственный Лабберт? – предается раздумьям Иосиф. – Он оказался высокопоставленным нацистом. Как опрометчиво я купился на легенду о несчастном ученом, которого закрутили жернова обстоятельств! Этот человек служит одному из самых жестоких тоталитарных режимов. Но ведь если хитрец солгал о своей принадлежности, где гарантия, что история, рассказанная о происхождении устройства, вывезенного из Тибета, тоже не является выдуманной? Лотар прав: этот человек постоянно врет! Вот и сейчас обещает отправить обратно, а на самом деле кто знает, что действительно у него на уме? Радует одно: по-видимому, нас не убьют. Если бы кто-то хотел, это могли сделать гораздо раньше».

Тем временем Лотар возвращается в дом. На лице видна глубокая озадаченность каким-то предстоящим процессом. Пальцы рук оценивающе копаются в корзине.

«Лотар-Лотар, сотрудник полиции Лотар, – думает Иосиф. – Я благодарен судьбе: обрушив на мою долю такие испытания, она выделила мне камрада, на которого можно положиться. Это касается не только его высокой военной подготовки, не будь которой, я сгинул бы в первый же день здешних приключений, это касается личных качеств человека. Он сдержан, тактичен, умеет слушать и хорошо говорит. Даже, несмотря на его некую вульгарность в выражениях, это не выглядит фамильярно и не претендует на нарушение межличностной субординации».

Глоток чая.

«Удивительно, на природе у этого напитка совершенно иной вкус. А я уже позабыл, когда бывал на пикнике за городом. Кажется, я еще был женат. Да-да. Стерва тогда всё испортила. Я работал шесть дней в неделю и на продолжительный отдых претендовать не мог. Стояла теплая и сухая осень. Чудесный воскресный день был в нашем полном распоряжении. Пикник начинался нормально, однако уже к середине пришлось попрощаться с продуктами, оставив их на съедение лесным обитателям. Вечно недовольная эгоцентричная особа выдвинула ряд сомнительных претензий по поводу моего образа жизни. Как известно, в подобных ситуациях рассудительные слова и веские доводы положения не спасают. После тщетных попыток призвать к конструктивному диалогу, я замолчал, за чем незамедлительно последовала неукротимая истерика. Моё внешнее спокойствие и искреннее желание не развивать конфликт только подливало масла в огонь. Затем буйство приняло катастрофичный характер. Закончилось тем, что я возвратился домой в ужасном настроении. Она же уехала к своей родительнице, предаваться долгим обсуждениям, какие же козлы все мужчины и как женщинам невыносимо их терпеть».

Иосиф смотрит на расхаживающего неподалеку эсэсовца. Тот насвистывает какой-то мотив. Караул, охранявший усадьбу утром, недавно сменился.

На веранду является Лотар. Он улыбается, нарочно выставляя напоказ зияющий промежуток отсутствующего зуба.

– Выдернул! – уточняет он, плюхаясь в плетеное кресло-качалку. – А то надоел шататься. Обмотал плоскогубцы бинтом – и дело с концом.

– Сурово. А что за траву ты там собирал?

– Листья подорожника. – Лотар ставит на стол миску. В ней зеленая кашица с выступающей по краям жидкостью.

– В доме нет ничего другого? Мазь какая-нибудь, я не знаю… Может, поискать аптечку?

– Зачем мазь, когда под рукой отличное средство народной медицины?

– В детстве мне прикладывали подорожники к разбитым коленкам, но что-то я не припомню ошеломляющего эффекта.

– Сами по себе листья малоэффективны. Для того чтобы полностью раскрыть целебные свойства, нужно растолочь их до консистенции, близкой к каше. Сок подорожника – просто чудо! Он помогает заживить рану вдвое быстрей. – Лотар трогает ссадины на побитом лице. – Я не метросексуал, просто рожу нужно привести в надлежащий вид. Нас, как-никак, ждет возвращение!

– Кстати, ты в это веришь?

– Иначе говоря, верю ли я Лабберту? Нет, не верю. Зато верю, что насчет нас он действительно получил указания откуда-то свыше. Ему просто указали на допущенную ошибку, и теперь он будет стараться её исправить.

– Выходит, через день-два будем дома?

– А почему нет? В противном случае нелогично было бы поселять нас в таких хороших условиях.

– Я тоже об этом думал. Ведь куда проще нас расстрелять. – Иосиф делает паузу и по-русски, с характерным грузинским акцентом, поднимая указательный, повторяет: – Расстрелять!

Лотар смазывает лицо соком подорожника и улыбается:

– Сталина изображаешь?

– Откуда ты знаешь? Я ведь сказал по-русски.

– Брат, слово «расстрелять», – произносит Лотар на русском, – я знаю. Это выражение олицетворяет твоего вождя. А я не такой отсталый элемент социума.

– Моего вождя? С каких пор этот тиран стал моим? Мой вождь – президент Российской Федерации. Да и то сугубо номинально. Какое мне дело до вождей минувшего?

– С историей своей страны необходимо считаться, какой бы ужасной и невыносимой она ни была.

– В таком случае, мне всегда было интересно узнать, каково же вам, немцам, считаться со «своим» Гитлером?

– От лица всех немцев ответить не могу.

– Хотя бы ответь за себя.

– Часто я испытываю чувство стыда. Хотя всегда держу на заметке, что чувство исторической вины нам, трем поколениям послевоенных немцев, навязали. В редкие минуты, когда сознанию удается скинуть с себя предвзятость, признаю всю ответственность гитлеровской эпохи, но чувства стыда уже нет. В особенно редкие минуты, когда к отключению предрассудков присовокупляется недовольство современным миром – безумно горд.

– Ах, горд? Еще скажи, что разделяешь идеологию, тогда я, не раздумывая, вылью этот зеленый раствор тебе на голову.

– Нет, идеологию не разделяю. Нацизм и фашизм – вещи ужасные. Но подумай о том, какая мощь концентрировалась в руках этих людей! Это первый прецедент за всю историю. Такого, возможно, никогда не повторится. Грандиозность во всем, грандиозность везде. Даже наше поколение любителей гаджетов и айфонов твердо хранит воспоминания о тех временах.