— Прошу спуститься с нами в чулан, — сказал Малинин. — А вы тут побудьте.

Участковый остался у дверей квартиры, а вся процессия спустилась по лестнице туда, где была настежь распахнута дверь подвала и горел свет. Ушкова шла между Малининым и Левченко молча.

В чулане Ушковых было чисто, только по углам заметна была паутина. Яркая лампочка освещала старый шкаф, за шкафом на каменном полу стоял чемоданчик.

— Что это? — спросил Малинин.

— Не знаю. Может, муж привез, Может, кто из соседей оставил, а может, вы подкинули. — Она смотрела в глаза Малинину прямо и твердо. За спиной раздалось возмущенное бормотание соседки.

— Откройте чемодан, — сказал Левченко. Ушкова не шелохнулась. Тогда Пронько щелкнул замками. В чемодане лежали какие-то тряпки, новенький стеклорез, банка с клеем, несколько катушек пластиковой клейкой ленты, моток шелкового шнура, длинная связка электродов и еще какая то массивная палка с набалдашником, обшитым желтым пенопластом.

— А веник где же? — спросил Малинин.

— А вот он. — Пронько достал тряпку, развернул, в ней был короткий широкий веник.

— Весь инструментарий, — сказал Левченко. — Автоген тоже, конечно, не ваш тоже соседский?

Ушкова молчала.

Он был небольшим, аппарат с кислородным баллоном. Вполне помещался в багажнике “Жигулей”. Вот почему они и сперли именно эту модель. Малинин снова накрыл агрегат тряпкой.

— Пошли наверх, — сказал Левченко. — Будем продолжать обыск. А тут опись нужна.

На лестнице Ушкова вдруг заволновалась, словно хотела вернуться, но Малинин и Пронько прочно подхватили ее под руки.

— Присядьте, — сказал ей следователь, входя в комнату.

Она снова села на диван.

— Еще раз прошу предъявить находящиеся в квартире деньги и ценности, — официально сказал Малинин.

— Ищите, — ответила она. — Найдете — все ваше будет.

— Найдем, — грустно сказал майор, он обернулся к Левченко: — Придется поискать.

Левченко обвел взглядом комнату:

— Да уж придется.

— Нет у нас никаких денег, — внезапно вмешалась Ушкова. — Вот двести семьдесят рублей. Вот две сберкнижки — моя и мужа. И это все!

— Сколько у них должно быть? — спросил Левченко.

— Если поделили, то тысяч тридцать. А если нет — восемьдесят четыре.

Малинин слышал как ахнула соседка.

— Серьезный тайник.

Левченко глянул на майора, весело подмигнул, и тогда Малинин спросил дворничиху:

— Здесь раньше печное отопление было?

— Да, да, но это давно, лет пятнадцать уже.

— Ясно. Печку значит сняли, а дымоход наверняка остался. — Малинин глядел в темное и неподвижное лицо Ушковой. — Вот и поглядим.

Пронько уже деловито приставил стул к стенному шкафу, подстелил на него газетку, взобрался, распахнул полированные дверцы… Все это время Малинин искоса наблюдал за Ушковой. Она оставалась неподвижной. На каменном ее лице ничто не дрогнуло даже тогда, когда Пронько изогнувшись широким своим телом, запустил руку поглубже и, покраснев от натуги, сказал придушенно:

— Есть что-то.

Левченко шагнул вперед, соседка привстала, подавшись к Пронько, от качнулся от притолоки участковый. Все обернулись туда, где старший лейтенант Пронько неловко, одной рукой тащил что-то застревающее из глубины дымохода.

В этот момент Ушкова рванулась с дивана. С каким то придушенным возгласом она бросилась к раскрытой балконной двери еще миг — и уже никто не смог бы ее остановить. Малинин сам не понял, какая сила бросила его наперерез — наискось пролетел он комнату, вратарским броском успел ухватить ее за плечи, отшвырнуть в глубину, прежде чем сам тяжело рухнул на пол, головой и плечом ударяясь о стену рядом с балконной дверью. Что-то зазвенело, кто-то вскрикнул, Малинин вскочил поспешно, и в ту же минуту раздался пронзительный высокий крик. Ушкова билась в руках Левченко, вцепившись в его круглое румяное лицо длинными отточенными ногтями. Она кричала страшно, непонятно заходясь этим полуплачем-полукриком.

— Вот оно, вот оно! — только и успел разобрать Малинин в этом вопле. Пронько, уже пришедший на помощь следователю, крепко ухватил за руки бьющуюся женщину, оторвал ее от Левченко, она выгибалась дугой, запрокидывалась, продолжая кричать безостановочно. На лице Левченко вспухали кровоточащие багровые полосы.

Обомлевшая соседка стояла у дверей, на лице дворничихи Малинин успел заметить выражение нескрываемого восторга: еще бы, когда такое увидишь!

— Прекратить! — рявкнул Малинин над самым ухом женщины. И повторил уже потише:

— Прекратить. Иначе мы будем вынуждены связать вас.

Она услышала. К Малинину медленно приблизилось вспухшее, все в слезах, обезображенное криком лицо. Губы еще двигались, плечи содрогались, но кричать она уже перестала.

— Дайте ей, пожалуйста, воды, — сказал Малинин женщинам, ощупывая свою голову. Дворничиха поспешно отправилась на кухню и вернулась с чашкой воды. Пронько усаживал Ушкову на диван. Участковый стал в дверях, загородив выход на балкон, Малинин взглянул на него сердито: спохватился наконец. Тем временем Левченко, одной рукой прижимая к лицу платок, другой распаковывал длинный мешок, обернутый черным пластиком.

— Вот полюбуйтесь, — сказал он Малинину. Под пластиком была белая холстина, а в ней аккуратно перевязанные кусками шпагата, лежали пачки денег.

— Ух ты! — только и сказала дворничиха.

— Попрошу понятых подойти поближе, — сказал Левченко. — Вам придется присутствовать при пересчете денег.

В это время зазвенел телефон Малинин хотел было протянуть трубку Ушковой, но увидел ее лицо и понял, что она сейчас не сможет сказать ничего. Он взял трубку сам.

— Слушаю.

Телефон молчал

— Слушаю, — повторил Малинин.

На том конце дали отбой, частые гудки.

Малинин положил трубку на столик и поднял глаза на Пронько. Тот понимающе кивнул и выбежал из квартиры.

Когда Пронько вернулся в комнате все было спокойно. Левченко считал деньги, понятые сидели у стола. Ушкова молча раскачивалась на диване. Участковый все так же возвышался у балкона.

— Врача вызвал? — спросил Малинин.

Пронько кивнул.

— Звонили из фирменного магазина “Мебель”, — сказал Пронько тихонько. — Полковник велел передать: эти двое уже в управлении, пришли в себя. Сейчас их там отпаивают. Чумаков тоже в норме.

— А что с Чумаковым? — Малинин глянул встревоженно.

— Да ничего уже. Нырял за ними. Сам едва не утонул. Полковник сказал, что ждет вас в управлении. Сюда идет еще одна машина.

— Аркадий Романович, я должен ехать, — сказал Малинин следователю.

— Поезжайте, Павел Николаевич. А мы тут еще поработаем. Марину Петровну с собой возьмете?

— Да. Собирайтесь, пожалуйста.

Ушкова молча встала и пошла к дверям.

Пронько остановил ее:

— Возьмите вещички, дамское там…

12

Все пошло как по маслу. Больше всего Игорь боялся, что Марина не выдержит, выдаст себя. Но она держалась молодцом. Степан с Митькой позавтракали, выпили кофе, который Игорь сам “зарядил” под присмотром жены. Марина сказала, что действие препарата начнется минут через тридцать. Все было продумано по первому классу. Проводив Степу с Митькой, Игорь сел в такси и отправился прямиком к дяде Сереже. Деньги надо было взять сегодня. Завтра, конечно, ехать за машиной не придется — какая уж тут машина… Игорь был уверен, что получится с первого раза — сегодня, именно сегодня. И все — больше никаких проблем.

По дороге Игорь посматривал на часы: вот сейчас они выходят на трассу. И по трассе спокойных им еще минут десять. Конечно, надо было бы поехать и проверить, но Марина категорически воспротивилась: это просто самому совать шею в петлю. Нет и нет. Никого поблизости не должно быть.

Возле дяди Сережиной работы Игорь отпустил такси и закурил. Надо было немного прийти в себя, дядя Сережа такой кадр — он все сечет. А сегодня у Игоря никаких оснований для волнений, никаких. А если уж всерьез, то именно с сегодняшнего дня как раз и будет все в порядке. Отныне и навсегда.