Фактически финансовая прочность страховщиков незыблема, потому что основана на арифметике. И пока действует таблица умножения, страховщики разориться не могут. За исключением, понятно, тех случаев, когда во главе компании оказываются жулики или дилетанты. А это возможно только тогда, когда государство само хочет поучаствовать в воровстве. Как оно, например, сумело отхватить около 80 процентов того, что собрали у народа «МММ» и прочие — в том числе и под вывеской страхования, — пирамиды. Впрочем, добросовестные страховщики даже от этого умеют обезопасить себя и своих клиентов. Потому что их математика необычна. Она даже называется по-особому — «актуарная».

Многие думают, что страхование рисков основано на разнице в количестве уплативших взносы и тех, с кем действительно случаются несчастья. На самом деле это не так. Если взносов за риски фирма собрала, скажем, 100 миллионов, то выплатит она по этим договорам почти 150. Пусть пострадавших гораздо меньше, чем застраховавшихся. Но ведь и получают они зато в 30—100 раз больше, чем внесли. Откуда же деньги? Из актуарных расчетов, учитывающих и статистику, и систему перестрахования, и Гражданский Кодекс, и многовековой опыт. То, например, что несчастья никогда не случаются со всеми застрахованными одновременно.

— В данном случае, Том, — объясняла Надежда, — тебе важно понять: практически у каждого несчастья есть виновник. Даже когда наш клиент пострадал по собственной неосторожности, при желании и умении всегда можно найти виноватого и кроме него. Например, человек поскользнулся и сломал ногу. Или руку. Или попал под машину. В одиночку в этой ситуации он практически беззащитен. Сначала и ему, и его близким не до поиска крайних. Все в шоке, о врачах и лекарствах нужно думать. Если страховки нет — труба: сбережения тают, работа потеряна. Позже, когда человек поправится и начнет соображать, тот лед, на котором он поскользнулся, давно растаял, свидетели все забыли. А ведь чтобы в суд подать, нужны и расходы: на пошлину, на адвоката, на терпение. Правосудие у нас затяжное, как маразм правителей.

Но страховая компания (СК), в силу наличия спецов на все случаи жизни, совсем в другом положении. Она выплачивает пострадавшему положенные ему деньги, а потом обращается в суд. С иском, допустим, к городским службам, которые не обеспечили уборку льда. Поскольку деньги на сбор доказательств, на терпение и выжидание у СК есть, поскольку аналогичных историй не один десяток, поскольку ее адвокаты знают как добиваться своего, — все деньги, которые ею будут потрачены, в итоге возвратятся. Плюс упущенная выгода, плюс моральный ущерб и компенсация нетрудоспособности пострадавшего, плюс затраты на судебные издержки, плюс многое такое, о чем обыватель и понятия не имеет.

Самое забавное, что до суда в подобных случаях доходит редко. Ибо с отдельным человеком тот же коммунхоз помериться юридической силой в состоянии. Не крючками в законах, так проволочками одолеет. А вот с мощной компанией эти номера не проходят. Ее не лимитирует время, ведь она возвращает свои деньги с процентами. Поэтому умелые страховщики получают компенсации чаще и больше, чем отдельные граждане, хотя судятся гораздо реже.

— Это ясно, — перебила Панкратова. — Но при чем тут Воротников?

— Наша фирма знает, что ей придется выплатить ему около десяти тысяч баксов. Мы сразу, как только получили от вашей главбухши известие о несчастном случае, тихо организовали собственное следствие — действительно ли ваш случай несчастный? И случайный ли он? И обнаружились подозрительные вещи. Во-первых, машина, ударившая Валерия Захаровича, не просто поехала назад. Следы показали, что она повернула. Будто сидевший за рулем направлял ее так, чтобы ударить. Во-вторых, неизвестно, кто именно сидел за рулем. Хозяин и водитель этой иномарки в этот момент находились в доме, а виновник наезда почему-то объявиться не пожелал. В-третьих, никто не видел, оказывается, как произошло несчастье. Лежавшего в тени у забора хозяина нашли минут через десять после удара. К этому времени ударившая его машина, и это в-четвертых, опять стояла среди остальных как ни в чем не бывало. Ее определили только по царапинам и крови Воротникова на багажнике.

— Вы думаете, что его хотели убить? — переварив все услышанное, хрипло спросила Панкратова.

— Неизвестно. Может, просто пьяная шутка, — приподняла брови Кузнецова, показывая, что сама в это мало верит. — Чего только люди спьяну не делают. Может, и попугать хотели. Или именно искалечить. Кто знает?

— Но почему ты связываешь это с тем, что было зимой?

— Не только я. Выприцкий тоже. Знаешь, рыбка, как-то трудно поверить, что столько разного, но в чем-то схожего происходит вокруг тебя просто так!

— Значит, будет милиция?

Тамара поняла, что Кузнецова недоговаривает, но ей сейчас не до подробностей. Несчастье с шефом уже стряслось, его пережили. А вот вмешательство милиции сулило новые заботы и неприятности. Если начнут расспрашивать, напрягать партнеров и клиентов, это может повредить делам. Она тут же устыдилась подобных мыслей. На человека совершили покушение. О хлопотах ли тут скорбеть?

— Вряд ли, — успокоила Кузнецова. — Наши юристы уже связались с хозяином машины. И он согласился компенсировать нам все потери.

— Почему это? — с подозрением удивилась Панкратова.

— Формально он виноват: не сообщил в ГАИ, хотя обязан был. Скрылся с места то ли ДТП, то ли преступления. А его водитель, мало того, что был нетрезв, так он еще за ночь отрихтовал и закрасил багажник. Скрыл то есть улики. Хотел, как лучше. В общем, автовладельцу неприятностей в случае следствия корячиться столько, что проще откупиться. Мы же все равно бы иск на него подали. А в суде на адвоката больше денег уйдет. Не говоря уж об огласке. Владелец авто не из тех людей, которые жаждут привлечь к себе внимание. К тому же в гостях он был с любовницей, о чем не жаждет извещать жену. В общем, договорились.

— Постой. — Тамара уже забыла о собственных переживаниях по поводу милиции. — А как же Воротников? Ведь его чуть не убили!

И вот тут до нее дошло то, что она не хотела понимать, когда взорвалась машина подруги.

— А если они опять захотят? Если они опять попытаются?!

— Вот именно. Об чем и речь. — Красивые, тщательно подрисованные брови Кузнецовой иронически изогнулись. — Если вы промолчите, наши по этому поводу возникать не будут. Нам — что он с табуретки упал, что с крыши — лишь бы клиент был доволен. И чтобы наша бухгалтерия не пострадала. Мы не прокуратура. Конечно, если вы сами к нам обратитесь — другое дело. Мы, как пионеры, всегда готовы помочь. Чтобы потом лишнего не платить. Заказные убийства редко раскрываются.

— Нашей главбухше ты это говорила? — машинально оглянувшись на дом, спросила Панкратова.

— Нет, зачем?

— Правильно. Я сама все шефу доложу, — кивнула Тамара.

— Как хочешь, — согласилась Кузнецова. — Но при мне. Извини, рыбка, работа такая. Он — мой клиент. Я должна быть уверена, что ты ничего не напутаешь. Но с ним ладно. Ты о себе-то подумала? О своей страховке?

— А при чем тут я? — тихо, еле шевеля губами спросила Панкратова.

Мысль, что Воротников мог погибнуть из-за нее, затапливала ее ужасом. Надежда помолчала, затягиваясь длинной коричневой «More», и пожаловалась:

— Бригадир пилит, что курю при клиентах. Имидж, ети его: мы такие солидные, здоровье обязаны беречь. Не хочу пугать, но… — Кузнецова собиралась с духом. Не часто доводится расставлять ловушку своей ближайшей подруге. Но приходится. После долгого перерыва злоумышленники, которых она уже успела с помощью друзей высчитать и выследить, опять начали действовать. — Если ты застрахуешь себя, то у нашей фирмы будет больше резонов для расследования. Когда на хозяев наезжают, часто страдают те, кто рядом с ними. Охранники, референты. Нашим оно надо? Правда, если будут расследовать, то тут, извини, всю твою биографию изучат. Всех друзей и знакомых. Это, сразу предупреждаю, муторное дело, хлопотное!