Должен же быть и для нее суженый. Обязан быть.

Где этот мерзавец бродит? На кого тратит себя?

Вера Семеновна вдруг встрепенулась, ушла в дом, но вскоре выскочила на крыльцо и крикнула:

— Тома! Тома, тут какая-то штука у тебя пиликает!

Панкратова прибежала и прочла на пейджере:

«Тамара, срочно позвони, срочно! В.В».

Раздосадованно гадая о том, что могло случиться, она засуетилась. Умеет она создавать проблемы на ровном месте. Из-за дурацкой стеснительности отказалась от мобильника за счет фирмы. Теперь майся. Ближайший телефон только в Ивантеевке. Минут тридцать быстрым шагом. А еще надо отмыть въевшуюся в руки краску и переодеться.

— Что-то на работе? — спросила Вера Семеновна.

— Наверное. Ума не приложу, чего ему надо.

— Тогда вот что. Если нужно вернуться в город, езжай сразу. И не бери в голову: пусть Зайка хоть все лето у нас живет.

Даже не успев толком поблагодарить, Панкратова наспех ополоснулась, переоделась и помчалась к телефону. Мобильный и офисный номера Воротникова не отвечали. Уже чувствуя, что случилось плохое, она впала в панику. Потом вспомнила, что шеф собирался «оттянуться» на даче. Она отыскала в памяти пейджера его тамошний телефон.

— Алло?! — приглушенно ответил незнакомый мужской голос.

— Кто это? — растерявшись, спросила Панкратова. — То есть можно Валерия Захаровича?

— Он не может подойти. А это Тамара Владиславовна?

— Да.

— Слава богу! Я — Володя. Не узнали?

Только тут она вспомнила голос водителя Воротникова. Неудивительно, что он показался ей незнакомым — до сих пор ей не приходилось говорить с ним по телефону.

— Что-то случилось?

— Да, Тамара Владиславовна. Тут это… Шефа врачи напичкали лекарствами, он вырубился. Но он очень хотел, чтобы вы сюда приехали. То есть он велел, чтобы я вас привез. Где вы?

— В Ивантеевке. Погоди. — Она лихорадочно пыталась обдумать услышанное и сообразить, что нужно делать. — А что с ним?

— Не знаю, — смущенно ответил парень. — Тут этот, радиотелефон… Куда мне за вами подъехать?

Дожидаясь Володю возле главпочтамта Ивантеевки, Панкратова пребывала в ступоре. Она всегда терялась от неожиданностей. А сейчас ей еще стало и стыдно. Человеку плохо, он просит помощи, а она выспрашивает, точно торгуется. Володя прав: если шефу потребовались услуги врача, не время обсуждать подробности в открытом эфире.

Неизвестность всегда пугала ее больше всего. Слишком много страшного придумывало воображение. И самый сильный, вгонявший в трусливую дрожь страх был об их с Зайкой будущем. Разумеется, опыт есть. Теперь с ней не повторится то, что было в «Снабсбыте». А вот того, что фирма может потерять хозяина, она как-то не учла. Комплекс наемника: о роли хозяина он думает в последнюю очередь.

Воротников — не без ее помощи — сумел создать в «Аметисте» неплохую команду. Однако в большинстве своем это были обычные советские люди. Они всю свою сознательную жизнь привыкали, что поскольку от них ничего не зависит и за старание не платят, то работать надо от сих и до сих. Поэтому все, по сути, держалось на энергии, связях, знаниях и чутье шефа. Типичная ситуация. Если хозяин выбывает из строя, фирма какое-то, как правило очень небольшое, время катится по инерции, потом разворовывается, а затем лопается окончательно и бесповоротно.

Тамару приводила в отчаяние перспектива вновь оказаться не у дел. Кое-что она скопила, но деньги рано или поздно кончаются. Опять считать жалкие гроши? Вновь не знать, сможет ли она купить мало-мальски приличную обновку стремительно растущей дочери? Не говоря уж о консультациях врачей!

Она вспомнила о Зайке, беззаботно ловившей в траве кузнечиков. Такой веселой в последнее время, очень похорошевшей и уже почти ничем, по крайней мере внешне, не отличавшейся от сверстниц. У них только-только начала налаживаться нормальная жизнь! Нет, нельзя распускаться. Надежда права. Загнанные внутрь дурные предчувствия только помогают реализоваться дурным возможностям. Надо верить. Надо, надо, надо! Надо надеяться на лучшее. Но необходимо и очень детально обдумать и обговорить с кем-то наихудшие из возможных варианты. Чтобы лишить их энергии.

Вот когда бы ей пригодился чародей.

Она прогнала страх перед неизвестностью, но пришел другой. Смешной и несколько даже стыдный.

Собираясь «на природу», она, естественно, взяла с собой только самое необходимое и простое из одежды. Сарафан, спортивный костюм, смену белья и купальник. Все дешевенькое и старенькое. А на даче у шефа, вероятно, полно гостей. Наверняка он вызвал не только ее, но и своих замов, деловых партнеров. Люди это небедные, привыкшие, что окружающие их женщины одеты дорого и по моде. Раньше ее спасал уродливый камуфляж, а сейчас с собой даже косметички нет.

Заехать домой и привести себя в привычный шефу вид — это минимум четыре часа, туда — обратно. Слишком долго.

«Господи, о чем я думаю, — спохватилась Тамара. — Может, Валерий сейчас при смерти?! А я мучаюсь от того, что покажусь кому-то смешной в старом сарафане! Дура! Да пусть они думают, что угодно. Лишь бы все обошлось. ЛИШЬ БЫ ОН БЫЛ ЖИВ!»

От этой мысли она обессиленно присела на какую-то ступеньку. Провела ладошкой по лицу и с удивлением обнаружила, что рука мокрая. Она плачет? Неужели этот мужчина значит для нее больше, чем просто источник солидной зарплаты? Нет-нет. Она только по-человечески сочувствует. И боится за свое будущее.

Внезапные для нее самой слезы и страх за жизнь Валерия Захаровича совершенно обескуражили Тамару. Она даже объяснения шофера по дороге слушала вполуха — после того как поняла, что жизнь Воротникова уже вне угрозы.

Оказалось, что вчера у него на даче были несколько друзей с женами. Хорошо повеселившись, они заночевали, а сегодня стали разъезжаться. Во дворе началась сутолока. Воротников от хмеля зазевался, и кто-то, резко сдав машину назад, крепко впечатал его в бетонный забор. В этот момент Валерий Захарович сидел на корточках — играл с котенком. Удар багажника сломал ему руку и несколько ребер, да еще и головой он умудрился стукнуться так, что сдвинулось что-то в шее.

Врачи примчались очень быстро и привезли кучу аппаратуры на двух машинах. Даже портативный рентген. Поэтому все необходимые меры были приняты вовремя, и медики заверили, что через три недели, в крайнем случае — через месяц-два, Воротников будет здоровее прежнего. Однако, опасаясь осложнений, они запретили везти его в больницу. Обеспечили всем необходимым на месте, включая дежурную медсестру.

— Он, как только пришел в себя, велел привезти вас, — оглянувшись на пассажирку, уточнил Володя. — И потом, когда поднялась вся эта кутерьма, когда уже и врачи суетились, он все время требовал вас. Наверное, что-то важное?

Тамара Владиславовна пожала плечами и высказала догадку:

— Вероятно, из-за договора с австрийцами. Если пойдет слух, что он серьезно пострадал, клиенты могут засуетиться. Ты смотри, Володя: никому ничего лишнего! Говори, что с шефом все в порядке. Мол, не столько пострадал, сколько решил отдохнуть.

— Да? — сначала удивился, а потом обиделся водитель. — Ну конечно! Что я, маленький?

Панкратова сосредоточилась на том, что в неожиданно осложнившейся ситуации нужно сделать ей самой и ключевым сотрудникам фирмы в ближайшие дни. И сама не заметила, как доехали до Малаховки, пролетели, раскачиваясь и подпрыгивая, по Белинского, свернули на Добролюбова. Тут половина улиц с литературными именами.

Едва машина въехала во двор, Тамара выскочила из нее и помчалась к дому. Почти не различая окружающего, она чуть не сбила с ног наклонившегося над клумбой незнакомца с унылым, как у профессионального отпевальщика, лицом. «Неужели так плохо?» — пришло ей в голову. Краешком сознания отметила, что дом неказист для человека с доходами Воротникова. Невзрачный. Всего два этажа. Низ из кирпича, а верх — скорее мансарда, из обычных, успевших посереть от времени досок. Дом строили еще в те времена, когда каждую досточку нужно было где-то украсть.