Во-первых, глубинный лучевой зонд показал, что пирамида сделана из обыкновеннейшего гранита и не содержит никаких посторонних включений.
Во-вторых, каменную площадку под пирамидой и вокруг неё прощупали приборами на глубину нескольких километров, и никаких аномалий — ни гравитационных, ни магнитных, ни сейсмических — под ней не оказалось. Судя по всему, никакого вымпела поблизости от таинственного знака не было.
Не оправдались и надежды, которые Леонид возлагал на Майю.
Прикомандированный к экспедиции вертолётчик сжёг чуть не весь запас отпущенного ему бензина. Но ни в ближайших поселках — за пятьдесят и сто двадцать километров, — ни в далёком районном центре никто не знал, как, когда и почему появилась здесь эта пирамида. Она словно выпала из поля зрения людей. А немногочисленные охотники, бывавшие на берегу Перламутрового озера, вообще не считали пирамиду древностью. Кому в те времена могло понадобиться высекать из гранита монумент в краю, где никогда не существовало древних цивилизаций?…
Да! О белом коне Леониду мечтать не приходилось! Серёгин захлопнул блокнот и прислушался.
— Что же, — негромко говорил Матвей, — конечно, проверить геофизику надо. Пробурить скважины… Это сделают без нас, договоримся с геологами. Я уверен, что проверка ничего не даст. Приборы не врали: здесь под землей ничего нет…
— Будем искать дальше! — отозвался Тарасюк.
Матвей повернул к нему освещенное огнем костра лицо.
— Прежде всего, Григорий, надо оценить уже сделанное. Мы не только получили подтверждение, что примерно двадцать тысяч лет назад на нашей планете побывали неизвестные нам Обладатели Разума, несравненно превосходящие тогдашних обитателей Земли. Кое-что мы узнали и о вымпеле…
Серёгин чуть не подпрыгнул на камне, на котором расположился, и весь превратился в слух.
А Матвей неторопливо продолжал, как бы рассуждая сам с собой:
— До сих пор мы точно знали только то, что примерно тогда — двадцать тысяч лет назад — кто-то нарисовал на скале существо в скафандре…
Серёгин с упреком посмотрел на Тарасюка. Хорош друг!… Небось в Саммили? Да ведь это же гениальный материал!…
— Гришка, — яростно зашипел Леонид, — послушай…
— Помолчал бы! — попросил его Тарасюк.
— Теперь мы знаем, что в то же время на Земле были сооружены две геометрически правильные пирамиды, — задумчиво продолжал Матвей. — Гробницы? Нет, не гробницы. Значит, это символы… Но по крайней мере один из них не ориентирован по странам света. Значит, эти знаки не посвящены никакому божеству…
Майя бросила в костер полено. Яркое пламя осветило задумчивые, сосредоточенные лица.
— С какой целью нужно было ставить два таких знака за десять тысяч километров один от другого, а, товарищи?… Я думаю, — Белов встал, — что мы имеем дело с опорными точками неизвестной нам геодезической системы координат. Наша задача — расшифровать эту систему. У кого есть идеи?
Все молчали, задумчиво глядя в спокойное пламя костра. Молчали, может быть, и не потому, что идей не было.
Просто ещё не успели освоиться с мыслью, что в их руках сейчас оказался кончик цепочки, которая непременно привёдет людей к братьям по разуму…
Первой нарушила молчание Майя.
Она встала рядом с Матвеем и, протянув руки к костру, медленно и торжественно произнесла:
— «…Жило там могучее племя гигантов. Огромны были они телом своим. Но еще огромней — мудростью.
И вот однажды решили они завладеть самим солнцем. И воздвигли высокие башни, чтобы штурмовать небо…
И, прежде чем взойти на свои башни, спросили гиганты людей, которые собрались со всего света, — что хотели бы люди получить от них в подарок?
И сказали люди: оставьте нам вашу мудрость.
И сказали гиганты: чужой мудростью не проживёшь.
И сказали люди: оставьте нам вашу силу.
И сказали гиганты: вы употребите её во зло.
И сказали люди: что вы оставите нам?
И сказали гиганты: самую высокую вышину и самую глубокую глубину, день, равный ночи, полночную звезду и священное число…»
Майя умолкла, сделала несколько шагов от костра и прислонилась к стене пирамиды.
— Попробуем рассуждать хладнокровно, — сказал Тарасюк. — Предположим, что известные нам пирамиды — это две точки системы. Но зачем нужны ещё пять пунктов: глубина, вышина, день, ночь и звезда?
— Ну, положим, — вступился за гигантов Серёгин, — день, равный ночи, можно считать за один пункт, а не за два.
— Все равно, — азартно сказал Тарасюк, — пусть четыре. Четыре плюс два равняется шести. Что за странное число опорных пунктов?
— Ладно, друзья, — примирительно сказала Майя. — Это за один присест не решишь. Вот если бы узнать священное число…
Она подошла к костру и негромко запела:
Есть ещё безводные пустыни,
Топи неосушенных болот,
Книга, не написанная ныне,
Песни непридуманной полёт…
Мы выходим утром голубиным, -
И дорог нехоженых не счесть!
Есть в морях безвестные глубины,
Есть в горах невзятые вершины,
И дороги к звёздам — тоже есть!
Глава пятая
НЕ НА БЕЛОМ КОНЕ, ИЛИ ПЯТЬДЕСЯТ СТРОК НОНПАРЕЛИ
Это был тот довольно редкий случай, когда человек оказывается пророком.
Речь идет о Леониде Серёгине, заявившем Тарасюку в начале прошлой главы, что он, Серёгин, на белом коне уже никуда не въедет…
Именно так всё и произошло. Возвращение репортёра в столицу ничем не напоминало путешествия на белом коне. И не только отсутствием почёта, с которым обычно ассоциируется езда на этом непарнокопытном животном довольно редкой масти.
Если из Москвы на Хрустальный Серёгин добрался всего за сутки, включая автобус, то обратно он путешествовал трое суток. В двух аэропортах самолёт простоял по целому дню из-за нелётной погоды. В третьем задержался на всю ночь по каким-то не известным пассажирам «техническим причинам». И, наконец, в Москве их приняли только после того, как машина битый час утюжила воздух над пригородами. Да и то не на Внуковский аэродром, а на Быковский, откуда надо ехать в город электричкой, которая уже не ходила — было поздно. Правда, существовало такси. Но у какого командировочного остаются деньги на такси в последний день командировки? Особенно если командировочный сидел на обратном пути два дня без погоды и оба раза обедал в вокзальном ресторане, да к тому же с пивом.
Одним словом, ждать в Быкове пришлось до утра. К счастью, это было воскресное утро, а по воскресеньям газета не выходила.
Значит, можно будет отоспаться после трехдневной жизни в воздухе и на жестких креслах транзитных аэропортов.
А потом… Серёгин уже предвкушал, каким оно будет, это самое «потом».
…Очереди у газетных киосков. Заголовок афишными буквами: ЕЁ ПОСТАВИЛИ АСТРОЛЁТЧИКИ. Её — это хрустальненскую пирамиду. Заинтригованный «шапкой» читатель с околозвуковой скоростью кинется разворачивать хрустящую газету, чтобы немедленно узнать, что за астролетчики взялись на нашей Земле, кого и куда они поставили.
…Огромное клише с великаном в скафандре. Ведь Матвей говорит, что ни в одной советской газете и ни в одном советском журнале еще не появилось об этом ни слова, и Серёгин всё равно окажется первым, хоть и узнал об этом последним.
…И рассказ — волнующий, подробный, мастерски закрученный рассказ о гигантской пирамидальной глыбе в тайге…
Серёгин заснул на середине следующей, мысленно произнесенной им фразы:
«Когда руководитель группы учёных Белов и ваш корреспондент измерили направление…»
Если бы мы стали рассказывать обо всём, что пришлось пережить Леониду Серёгину в понедельник, книжка эта осталась бы недописанной, потому что сердца авторов разорвались бы от жалости к герою.
Началось с того, что главный вообще не принял Серёгина, а велел секретарше сказать ему, чтобы заходил вечером с готовым материалом.