Семеновский считает, что Нижегородская губерния имела еще в XVIII веке 80 процентов оброчных крестьян, главным образом в крупных вотчинах. «Самым крупным вотчинником в то время здесь, как и в Ярославской губернии, был граф П. Б. Шереметьев, у которого в Нижегородской провинции было 11 994 души (в том числе села Павлово и Ворсма), вторым — грузинский царевич Георгий Вахтангович, имевший там же 8 760 душ (в том числе часть села Лысково), третье место занимала графиня В. П. Разумовская…у которой в арзамасской провинции было 6 271 душа. В этой местности уже тогда выделялись своею промышленной деятельностью села Павлово и Ворсма, торговлею — село Лысково; некоторые крестьяне уходили и в отхожие промыслы — одни для рыбной ловли на низовья Волги, другие в Оренбургский край для закупки некоторых продуктов, третьи рубили и сплавляли лес. Вследствие этого в некоторых селах крестьяне вовсе не занимались хлебопашеством». У некоторых крепостных крестьян Нижегородской губернии были свои мыловаренные и кожевенные заводы. В недрах феодально-крепостного строя росла и крепла буржуазия.
Вырос Нижний Новгород и в культурном отношении. Еще в последней четверти XVIII столетия проявилась литературная деятельность. Здесь переводили повести с немецкого, драмы Шекспира и Кальдерона с французского перевода; писались и печатались оригинальные сочинения. Из нижегородских переводчиков того времени известен протоиерей Савва Сергиевский, а из сочинителей — Яков Васильевич Орлов, издавший в 1799 году свои сочинения под названием: «Мое отдохновение для отдыху других». В то же время он занимался составлением «Памятника событий в церкви и отечестве» и «Всеобщего памятника». В этой же четверти XVIII столетия в Нижнем Новгороде образовался театр, сперва любителей, а потом и публичный.
Мещанство и буржуазия стали родниться с просвещением и полюбили театр. Долгорукий своими глазами видел в театре князя Маховского партер, заполненный «рядовичами и подьячими». «Говоря без излишества в критике, а справедливо, театр Нижегородский лучше многих таких же в России и при недостатке забав всякого рода, какой чувствуется вообще в городах наших губернских, очень весело иметь три раза в неделю случай съезжаться с людьми в это публичное место».
Все путешественники отмечали исключительную красоту города, если любоваться им издали, особенно с реки. Горы опоясаны живописными улицами, в оврагах буйно зеленела трава, над густой зеленью садов возвышались золотые маковки церквей. Кирпичный кремль в середине города, причудливо возвышавшийся своими стенами и башнями над этими чисто русскими постройками, придавал Нижнему Новгороду древнее своеобразие города-крепости. Но как только путник подъезжал к заставе города, сразу погружался в патриархальный быт. За заставой паслись коровы, козы, бродили табуны лошадей. У застав встречали его облака пыли, идущие от домов, подле которых трепали пеньку. Деревянные дома с палисадниками и крашеными наличниками, с лужами, с кучами мусора, с кухонными отбросами перед окнами являли вид средневековья.
Город остался таким же грязным и неблагоустроенным, каким его знал Кулибин, уезжая в Петербург.
Все те же широкие, в ухабах, грязные, немощеные улицы. Из нижней части города трудно было подняться в верхнюю. Губернатор Вяземский за пять лет до приезда Кулибина так отзывался об этом. «Единственное сообщение между верхним и нижним базаром, — писал он в своем указе думе, — спуск от Дмитровских ворот так крут, с другой стороны так скверно камнем устлан, а не вымощен, а все остальное без всякой мостовой, что во время весенних и осенних дождей и грязей, почитай, никакого средства на одной лошади обыкновенный легкий воз везти, не считая ломки сбруи, телег и тому подобное». На главной улице появились фонари, но они не зажигались, а, стоя посередине улицы, только мешали ходить и ездить. Жители, как и раньше, торговали, сучили канаты, ткали парусину, а на окраинах города пахали. Состав полиции увеличился. Суд «преобразовался», и преступления росли. Тягловые люди все еще бегством спасались от налогового бремени. Крепостных все еще пороли, преступникам вырывали ноздри. Староверы все еще скрывались в лесах от православных «учителей церкви».
«Улицы прямые, — писал П. Сумароков, — дома весьма обыкновенные, и нет, кроме церквей, ни одного примечательного здания. Мостовые дурные, пешеходки из крутых по полуаршину камней беспокойны, 341 фонарей расставлены нечасто, и если слово «просвещение» происходит от света, то здесь столица мудрости».
Но сама природа в соединении с постройками, хотя и невзрачными, радует путешественника: «Крепость господствует, как выше сказали, над великим пространством, и вид от стен ее усеян разнообразными великолепными предметами. При одной точке соединено, все, что роскошная природа произвести в состоянии и что прихотливое воображение представить себе может. Нельзя описать словами то обворажающее местоположение. По утесу протягивается на версту нижний базар с церквами, магазинами, гостиницами, и высокие горы влево с домами, садами на хребтах висят над головами. Тут потребности всякого рода, останавливаются проезжие, это особый город, совершенно противоположный унылому верхнему… Дворяне в городе ведут жизнь единообразную, не ездят без приглашения в гости, рассчитываются в визитах, редко принимают к себе и сидят по домам. Посему можно судить о скуке их в течение десяти месяцев. Забавы состоят в постоянном театре… в дворянском собрании, где часто бывает не более дюжины дам, в катаньях на масленице <и прогулках под качели в неделю пасхи».
Здания в городе по-прежнему были деревянные. Огонь был частым посетителем улиц. Огнетушительные средства, разумеется, отсутствовали. Единственная труба стояла в сарае никуда не годная, а у тележки, на которой возили бочку с водой, рассохлись колеса.
Не успел Кулибин обжиться в новом домике, как случился пожар.
Свидетелем этого пожара был поэт пушкинской поры Иван Михайлович Долгорукий, более известный, впрочем, современникам своими воспоминаниями. В 1813 году он как раз ездил в свое имение, в село Лопатищи Нижегородской губернии, и на обратном пути застрял в городе. Там он отдавал визиты знакомым и посещал театр Шаховского. 10 сентября, возвращаясь из театра, он оказался невольным свидетелем пожара кулибинского дома и описал его. Приводим это место полностью, как единственное в своем роде:
«Между многими обывателями, кои тогда всего лишились, потерпел важный убыток известный механик Кулибин. Дом его хотя стоял на холму, и до того казался безопасным, что я даже с шурином бился об заклад, что его должно отстоять и что он может не сгореть. Надлежало отломать одну старинную кругом дома галлерею и крыльцы, и он, конечно, бы уцелел. Но где никто ничего не делает, а всякий, руки поджавши, глядит на пожар, как на прозрачную картину в иллюминацию, как там не сгореть всему, что попадется под малейший жар огня? Не вздумано даже крышки смачивать, ни поливать стен, и в одну минуту дом Кулибина от зноя весь поднят на воздух. Мы оставили его еще на своем основании, но не успели доехать домой, как с ужасным треском полетел Кулибина бельведер. Дым густой обвился вокруг его, отовсюду и из середины руин поднялся пламенный столб, который меньше чем в полчаса обратил старинное сие жилище нескольких человеческих душ в пепельную площадь. Я пожалел об бедном механике, об участи вообще губернских городов в отношении к подобным случаям и заплатил шурину проигранный заклад, при-помня пословицу: «Спорь до слез, а об заклад не бейся». Я слышал, что в этот пожар Кулибин лишился многих своих моделей и инструментов. Невозвратная потеря! Домы можно заново построить, но подобные предметы часто теряются раз навсегда, и сии потери, по мере пользы, какой от художника ожидает публика, бывают несчастья общественные».
Весною 1813 года Кулибин предложил проект «поправления Нижегородского собора». Стена собора треснула, надо было ее реставрировать. Кулибин подал на имя настоятеля собора «отца протопопа» записку. В предложенных им способах «поправления» этого собора интересно то, что Кулибин, не имея теоретических сведений по строительному искусству, дал верное решение задачи и в области производства строительных работ (строительное искусство) и в области применения конструкций (строительная механика). Любопытно отметить, что больше всего беспокоила его мысль, как бы каменщики не погрешили против точности при выполнении его указаний. Поэтому Кулибин отказался от личного руководства ремонтными работами, предлагая заняться ими «господам архитекторам», имеющим на то специальное образование.