Флюгель остановился, недоуменно уставившись на меня.

— Я приказал вам убить этого еврея, а вы не выполнили мой приказ, — напомнил я. — Это преступление, Флюгель!

— Он не был похож на еврея, — пробормотал Флюгель.

— Вы специалист по расам? — иронически усмехнулся я. — Забудьте ту чушь про горбатые носы и по-африкански курчавые волосы: в этих местах многие евреи имеют внешность, которой позавидуют некоторые наши арийцы. Тут часто встречаются голубоглазые и светловолосые евреи.

— Разрешите вернуться и выполнить ваш приказ? — решительно спросил Флюгель, твердо сжав «вальтер» в руке.

— Валяйте! — согласился я, присев на пенек. — Даю вам полчаса.

Через полчаса обескураженный Флюгель вернулся.

— Я не смог их найти, господин оберштурмбаннфюрер, — сокрушенно доложил он.

— Я думаю, что это будет хорошим уроком для вас, Флюгель, — назидательно заметил я. — Если вы самонадеянно вызоветесь на дело, которое заведомо не сможете выполнить, то подведете своих товарищей. А пока… вы не выполнили мой приказ и я подумаю, какое взыскание на вас на-

180

ложить. Сейчас отправляйтесь к Гилле и скажете ему, что я приказал вам возглавить оцепление из моих солдат. Думаю, оцепление пора снимать. Как только Гилле разрешит снять оцепление, приведете солдат в казарму. Надеюсь, с этим вы справитесь?

— Так точно, — ответил Флюгель, но было видно, что какой-то вопрос его мучает.

— Что еще, Флюгель? Выкладывайте! — приказал я.

— Гауптштурмфюрер Гилле… Зачем он так? Я понимаю, у него приказ, но… Неужели он не мог их просто расстрелять? Зачем так…

— Вы имеете в виду пляски нагих женщин и метание живых детей в овраг? — уточнил я. — Я предупредил Гилле, что доложу об этом обергруппенфюреру фон дем Баху. Надеюсь, что он доведет информацию о безобразных выходках Гилле до сведения рейхсфюрера и тогда начальники Гилле не смогут замять дело. Честно говоря, я думаю, что Гилле — просто больной человек, чья психика не выдержала трудных испытаний. Ведь каждый имеет свой предел, Флюгель. И каждый ломается по-своему. Вы меня понимаете, Флюгель?

— Да, — кивнул Флюгель и тут же спросил: — А Крюгер?

— Вы задаете слишком много вопросов, Флюгель! — счел нужным я поставить Флюгеля на место. — Но хочу вам напомнить, что Крюгер в составе нашего батальона воюет с самого начала войны, он прошел ад Демянска. Потому вы не вправе критически судить о нем… по крайней мере до тех пор, пока на вашу долю не выпадет столько испытаний, сколько их выпало на долю Крюгера. Все, идите и принимайте командование над оцеплением!

Флюгель подтянулся, выбросил руку в приветствии бодрым «Хайль Гитлер» и растворился в лесу в полном соответствии с выучкой, полученной в составе моего батальона.

Похоже, он овладел собой. Но это уже не важно: теперь он мой, со всеми потрохами. Он не смог выполнить мой приказ и теперь с трепетом ждет моего решения: предам я его суду СС или нет.

Не мучайся, дружок! Я давно принял решение: теперь ты мой, в моих руках. Теперь ты выполнишь любой мой приказ.

Именно так в свое время Гейдрих получил полную власть надо мной. Я отлично запомнил его уроки.

Учебники, написанные кровью, запоминаются гораздо лучше.

Я не стал вдаваться в объяснения насчет Крюгера не столько потому, что не был обязан давать какие-либо объяснения своему подчиненному, а столько потому, что Крюгер действительно был, мягко говоря, не вполне адекватной личностью и это не подлежало обсуждению. Проще говоря, он был психопатом.

Впервые я познакомился с ним в 1931 году, когда расследовал дело о чудовищном убийстве крестьянской семьи на уединенной ферме. Бежавший из сиротского приюта семнадцатилетний воспитанник Николас Крюгер убил владельца фермы, его жену и двоих детей, после чего еще пару недель преспокойно проживал на ферме, пока его не арестовала полиция. Этот случай привлек мое внимание своей странной и необъяснимой на первый взгляд жестокостью происшедшего. На мой вопрос, зачем он это сделал, Крюгер ответил с предельной откровенностью:

— Я не хотел ничего такого, господин следователь! Я всего лишь хотел наняться к хозяину на работу и честно зарабатывать на жизнь своим трудом. Но так получилось, что у

182

нас с дочкой хозяина… ну, это… любовь образовалась. Так что хозяин сам виноват: помыкал домашними как хотел. Когда выяснилось, что его дочка беременна от меня, он пришел в ярость и хотел убить нас обоих. А я надеялся, что наконец нашел себе семью, ради которой буду жить и трудиться! Ну и… дальше я сам, честно говоря, плохо помню!

Потрудиться во имя благосостояния простой крестьянской семьи Крюгеру было не суждено: он в ссоре убил хозяина, затем прибежавшую на шум хозяйку. Двенадцатилетнего сына хозяина он убил, чтобы тот ничего не рассказал… Ну а несостоявшуюся шестнадцатилетнею невесту он убил, поскольку она не поняла порыва влюбленного юноши и пришла в ужас от убийства своих родных. Впрочем, Крюгер убил ее не сразу: вначале он сожительствовал с ней с неделю, а потом, когда отчаявшаяся девушка попыталась убежать, зверски избил ее. Он не хотел ее смерти: он всего лишь пытался ее образумить. Лишь спустя три дня он понял, что несчастная умерла. Опущу подробности, что он делал с трупом: судя по всему, он не был некрофилом — просто никак не мог осознать, что его «возлюбленная» умерла.

Честно говоря, я не поверил, что такое примитивное существо, как Николас Крюгер может испытывать такое чувство, как любовь: скорее всего, ему очень хотелось обрести свой дом, семью и независимое положение в жизни. И он всего лишь не умел соотносить свои желания и чувства с желаниями и чувствами других людей. Пожалуй, это не его вина, а его беда.

В любом случае, он не мог рассчитывать на снисхождение суда — даже с учетом его сиротского детства. Поэтому я добился, чтобы его признали психически больным и отправили на лечение в больницу для душевнобольных.

В то время я весьма интересовался проблемой психических отклонений среди преступников и периодически наве-

щал Крюгера, чтобы узнать, как идет его лечение. Врач высказал свое убеждение, что Крюгер не является сумасшедшим, а представляет собой «абсолютно асоциальный тип» человека, не способного жить в обществе ему подобных. Тем не менее его пытались лечить, хотя, по моему мнению, это «лечение» скорее напоминало отработку экзотических медицинских методик на никому не нужном пациенте. При встрече со мной Крюгер разрыдался.

— Скажите им, чтобы они больше не лечили меня электрошоком и этими ужасными уколами, после которых пылает все тело! Я буду себя хорошо вести!

Он целовал мне ноги, а я в потрясении смотрел на трясущийся обтянутый кожей скелет, менее чем год назад бывший здоровенным парнем.

Я сумел вырвать Крюгера из лап светил современной психиатрии и отвез его в обычный приют. Это удалось потому, что для государства содержание психически больного преступника в приюте обходилось в несколько раз дешевле, чем в психиатрической лечебнице. Там он пробыл несколько лет, выполняя обязанности садовника, пока мне не пришло в голову использовать его для операции «Марьяж». Профессор согласился со мной: Крюгера нельзя рассматривать как обычного психически ненормального. Скорее, он просто не понимает разницы между хорошим и плохим, ему безразличны чувства других людей: так маленькие дети с удовольствием мучают животных, не задумываясь, что ради своей забавы причиняют им жестокие страдания.

В процессе работы Крюгер обнаружил весьма полезные и ценные качества: он обладал не только исключительной силой, но и поистине звериным чутьем и профессор одно время даже подозревал у него наличие паранормальных способностей. Поэтому, когда мне поручили формировать

184

спецподразделение, я без колебаний включил в его состав Крюгера. На запрос из Главного штаба СС о пребывании Крюгера в лечебнице для душевнобольных я ответил, что Крюгер был помещен туда, чтобы избежать осуждения за убийство, которого не совершал. А после длительных процедур у профессора Крюгер легко преодолел препятствие в виде психиатрической комиссии СС, признавшей его абсолютно психически здоровым.