Эта проблема возникла только в 1205 г., когда умер Хьюберт Уолтер, сорок третий архиепископ Кентерберийский. Иоанн увидел в этом перст судьбы. Он получил возможность назначить на пост архиепископа своего человека, который стал бы сотрудничать с ним и помог переместить часть золота из церковных сундуков в королевскую казну.

Но папа Иннокентий III не мог этого позволить. Он понимал намерения Иоанна и поддерживал собственного кандидата на этот пост — некоего Стефана Ленгтона[58].

Выбор папа сделал отличный. Во-первых, Лэнгтон был англичанином родом из Линкольншира; во-вторых, у него была репутация известного ученого. В 1181 г., еще будучи молодым человеком, он поехал в Париж и провел там четверть века, занимаясь наукой. Лэнгтон первым разделил Ветхий Завет на главы, которые теперь можно найти в любой Библии.

В Париже он познакомился с Лотарем, будущим папой Иннокентием III. Когда Лотарь стал папой, Лэнгтон стал кардиналом.

Однако для Иоанна дело не ограничивалось тем, что следующий архиепископ Кентерберийский будет англичанином и ученым. Во-первых, Лэнгтон, долго проживший в Париже, сильно офранцузился; во-вторых, он являлся личным другом папы и ни за что не согласился бы помогать Иоанну потрошить церковную кассу в поисках денег, необходимых для войны с Францией. Иоанн был обязан воспротивиться этому назначению любой ценой; в результате патовая ситуация продолжалась несколько лет.

Рассерженный Иоанн отказывается повиноваться распоряжениям Иннокентия. Он говорит:

Исторический король Иоанн наверняка считал, что имеет право отвергнуть требования папы. Короли и императоры уже сто с лишним лет препирались с папой за право назначать епископов.

Прадед Иоанна Генрих I также спорил с папой за право назначать архиепископа Кентерберийского. В 1107 г. (за сто лет до воцарения Иоанна) был достигнут компромисс, в результате которого английский король получал такое право (хотя и с оговорками). Однако с годами Римско-католическая церковь становилась все сильнее, а Иннокентий III не желал следовать компромиссам, на которые когда- то короли заставляли соглашаться более слабых пап. Естественно, Иоанн думал по-другому.

Однако язык монолога, в котором Иоанн презрительно называет папу «итальянским попом», а себя — «властелином своей страны», характерен для другого времени. Так мог бы говорить Генрих VIII, живший на три века позже Иоанна и вырвавший английскую церковь из-под власти папы.

Шекспир писал «Короля Иоанна» через полвека после этого исторического свершения Генриха VIII и писал для английской публики (в основном протестантской), симпатии которой были целиком на стороне королевской власти. Предельно ясно, что реплика об «итальянском попе» должна была польстить национальным чувствам зрителей; успех протестантской Реформации в Северной Европе в значительной степени объяснялся недовольством той огромной ролью, которую играли в церкви представители Южной Европы, а особенно итальянцы.

Действительно, король Иоанн, еще в начале своего царствования ошельмованный церковью за попытку противостоять ей, провел в Англии некоторые реформы, позволяющие считать его предшественником Реформации и облегчившие последующий переход страны в протестантство. Именно это стало причиной поражения Иоанна — как в истории, так и в пьесе.

Однако Шекспир не был таким ярым антикатоликом, как большинство его публики. Пьеса «Беспокойное правление Иоанна, короля Англии» (похоже, служившая Шекспиру источником вдохновения) написана протестантом-фанатиком. Например, в этой более ранней пьесе Бастард грабит монастыри и обнаруживает в келье аббата спрятанную там монахиню, находит монаха в келье монахини и так далее. Автор отразил в пьесе обвинения в аморальном поведении монахов, которые за полвека до написания «Беспокойного правления…» Генрих VIII использовал как предлог для закрытия монастырей. А кроме того, такие сцены также потакали вкусам любителей клубнички.

Шекспир не опускается до такого уровня, однако явно изображает Пандольфа злодеем; то, что Иоанн находит в себе силы сопротивляться Римско-католической церкви, делает короля чуть ли не героем.

Король Филипп, выслушав дерзкий ответ Иоанна Пандольфу, замечает:

Он откровенно лицемерит; в пьесе об этом не упоминается, но у Филиппа II были свои проблемы с церковью.

В 1193 г., за шесть лет до воцарения Иоанна, Филипп II, в то время вдовец, женился на Ингеборг, сестре короля Кнуда VI Датского. Что произошло во время первой брачной ночи, никому не известно, но Филиппу это не понравилось. На следующее утро он отрекся от жены, собрал епископов и заставил их признать брак недействительным. Когда Ингеборг отказалась вернуться в Данию, Филипп отправил ее в монастырь и через три года женился на другой.

Такое поведение в корне противоречило установлениям церкви, и датский король, сестре которого нанесли оскорбление, обратился с жалобой к папе Селестину III (предшественнику Иннокентия III).

Папа Селестин III велел Филиппу оставить новую жену и вернуть Ингеборг. Тогда Филипп не обратил на это никакого внимания. Но в 1198 г. Селестин умер, и папой стал Иннокентий. А шутить с Иннокентием было опасно.

В январе 1200 г. папа наложил запрет на проведение во Франции церковных служб, после чего в стране прекратились все церковные службы. Церкви закрылись, колокола больше не звонили, таинства (за исключением крещения и соборования) были прекращены. Когда дофин женился на Бланке Кастильской, венчание пришлось провести на территории, которой правил Иоанн, потому что на французской земле бракосочетания не совершались. Это было страшным оружием против людей, для которых прекращение богослужений казалось прямой дорогой в ад. В результате король оказался под сильным давлением общественного мнения, напуганного действиями папы.

Поэтому в сентябре 1200 г. Филиппу пришлось сдаться и согласиться вернуть Ингеборг. В действительности он этого не сделал: Ингеборг так и осталась в монастыре, но титул королевы ей возвратили.

И этот наглец еще смеет осуждать обращение Иоанна с Пандольфом!

Несмотря на предупреждение Филиппа, Иоанн продолжает дерзить легату. Он говорит:

Если бы Иоанн произносил такие речи в начале XIII в., то он был бы никуда не годным политиком, но протестантскую публику они приводили в восторг. В зале раздавались приветственные крики, которые заставляли актера, игравшего Пандольфа, изображать своего героя отъявленным злодеем и соответствовать сложившемуся у протестантов представлению о католических священниках, готовых на все — от призывов к мятежу до цареубийства.

Пандольф вынужден произнести следующие слова: