Но как же он умер на самом деле?

Пробыв в Англии ровно столько времени, сколько требовалось для сбора выкупа, Ричард пересек Ла-Манш и провел остаток жизни, сражаясь с королем Филиппом.

В 1199 г. какой-то крестьянин нашел в северной Аквитании, на землях Гьомара, виконта Лиможского, золотой самородок. Конечно, Ричард считал Аквитанию своей собственностью, а поскольку он всегда нуждался в деньгах, то потребовал отдать самородок ему. Виконт же соглашался отдать только часть золота.

Ричард немедленно решил осадить замок виконта Шалю, находящийся в 20 милях (32 км) к юго-западу от Лиможа. Виконт готов был сдаться на определенных условиях, но Ричард эти условия отверг. Когда король объезжал стены замка, стрела попала ему в левое плечо. Ричард тут же отдал приказ о штурме, и замок был взят. Только после этого он удосужился извлечь стрелу.

Но было слишком поздно. В то время не имели представления не только об антибиотиках, но и о личной гигиене. Рана воспалилась, началась гангрена, и 6 апреля 1199 г. Ричард умер.

Нельзя сказать, что его убил Гьомар Лиможский. Ричарда убила собственная глупость и стремление затевать драки по ничтожным поводам.

Шекспир объединяет Леопольда Австрийского и Гьомара Лиможского, создав единый образ. В списке действующих лиц «храбрый австриец» назван Лиможем, герцогом Австрийским; позже Констанция называет его Лиможем. Комбинация абсурдная, но она позволяет Шекспиру создать нужный ему образ злодея.

Союзные армии Филиппа и Австрийца готовятся к осаде Анжера, но тут прибывает Шатильон с известиями об Иоанне. Он сообщает, что английский король собрал армию и вторгся во Францию:

Ата — греческая богиня мщения и раздоров; это очень точное описание Элеоноры Аквитанской, которая прожила долгую жизнь и все это время отравляла существование не только двум мужьям, но и любому, кто имел с ней дело.

Сейчас идет война между ее сыном Иоанном и внуком Артуром, в которой она целиком на стороне сына. Отношение Элеонора к Артуру едва ли можно назвать родственным. Впрочем, у королевы есть два оправдания: Во-первых, она вряд ли когда-нибудь видела Артуpa; Во-вторых, Элеонора ненавидела свою невестку Констанцию, которая в случае воцарения Артура стала бы королевой-матерью.

Что же касается Бланки (Бланш) Испанской, то она приходится племянницей не Элеоноре, а Иоанну; для Элеоноры она внучка. Кроме пяти сыновей, которых Элеонора родила от Генриха II, у нее были еще три дочери. Если считать двух дочерей, рожденных ею от Людовика VII, то в общей сложности у Элеоноры было десять детей. Поразительно не столько то, что все они выжили (в то время детская смертность была чудовищной), сколько то, что у Элеоноры еще оставалось время причинять другим неприятности.

Тремя дочерьми Элеоноры от Генриха были Матильда, Элеонора и Джоанна, или Жанна (по старшинству). Все они были замужем за королями.

Средняя дочь, Элеонора, названная в честь матери, родилась в 1161 г.; так что она была на шесть лет старше Иоанна. В 1170 г., когда Элеоноре-младшей было девять лет, ее выдали замуж за Альфонсо VIII, короля Кастилии (области, лежащей на севере центральной части современной Испании). В 1187 г. у них родилась дочь, которую Шекспир называет Бланкой (Бланш) Испанской, однако в истории она осталась как Бланка Кастильская. Когда Иоанн унаследовал трон, Бланке было одиннадцать лет.

Прибывает Иоанн со своей армией, и короли тут же вступают в перепалку. Филипп доказывает, что законным королем Англии является Артур, а Иоанн парирует, что мнение Филиппа в данном случае ничего не значит.

Элеонора поддерживает Иоанна, но ей тут же возражает Констанция. Обе женщины обладают бешеным темпераментом. Когда они сцепляются друг с другом, мужчины волей-неволей оказываются по одну сторону баррикад.

Австриец пытается остановить их, но едва герцог открывает рот, как его окликает Бастард. К удовольствию публики, начинается травля Австрийца воскресшим духом Ричарда. Например, говоря о привычке Австрийца носить львиную шкуру, Бастард изрекает:

Конечно, Алкид — это Геркулес. Бастард хочет сказать, что львиная шкура на спине Австрийца выглядит так же, как Геркулес на спине осла.

Не успевают мужчины обменяться несколькими словами, как между Элеонорой и Констанцией возникает ссора, в которой младшей удается перекричать старшую. Констанция доказывает, что с Артуром обошлись несправедливо исключительно благодаря козням Элеоноры. Ребенка наказывают не за его собственные грехи, а за грехи его бабки:

Констанция цитирует Библию (Исх., 20: 5): «Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня».

Король Иоанн, раздраженный этими ядовитыми намеками в адрес его любимой матери, восклицает:

Это упоминание о больнице Святой Марии Вифлеемской (Бедламе) — явный анахронизм; Иоанн называет Констанцию сумасшедшей.

Однако Элеоноре удается забыть о личном и начать спор о престолонаследии. Она презрительно говорит Констанции:

Оказывается, что перед отъездом в Святую землю (откуда можно было и не вернуться) Ричард назвал своим наследником Артура. (Похоже, что все распоряжения Ричарда относительно престолонаследия говорят об одном: этот человек не рассчитывал, что у него когда-нибудь появятся дети.)

В то время Артуру было всего два года. Ребенка следовало воспитывать в Англии, Нормандии или Аквитании — там, где он мог получить хорошую подготовку и осознать себя представителем Анжуйской династии и Плантагенетом. Однако бретонцы предпочли воспитывать мальчика в Бретани.

В 1196 г. Ричард благополучно вернулся из Крестового похода и потребовал, чтобы Артура, в ту пору девятилетнего, передали ему. Но бретонцы вновь отказались. Не желая, чтобы мальчика воспитали норманном, они отправили ребенка к королю Филиппу Французскому.

В результате стало ясно, что Артур получит французское воспитание и превратится в настоящего француза. Ричард, считавший Филиппа заклятым врагом, не мог оставить свое королевство марионетке этого врага. Поэтому он лишил Артура наследства и назначил своим преемником Иоанна. Когда Ричард умер, Иоанн продолжал оставаться его наследником. (Иоанн присутствовал при смертном одре брата.) Именно на это и намекает Элеонора.

Конечно, весьма сомнительно, что правящий король может менять порядок престолонаследия по собственному желанию. Однако Констанция не затрагивает эту щекотливую тему. Вместо этого она с не меньшим презрением отвечает, что если у Элеоноры и есть завещание, то наверняка подложное.