- И ты должна умереть, милая. Ничего не поделаешь-таковы правила. Но знаешь-ради тебя я их нарушу.  В конце концов, без тебя не было бы игры. Я твой подарок, Китти. А ты мой. И тебе от меня не сбежать. Видишь ли, я так ценю нашу дружбу, что сегодня облачилась в этот роскошный наряд, дабы прикрыть свое лицо, в котором все видят красоту, и лишь одна ты видишь уродство смерти. Видишь, до какой степени я ценю твое общество. Я знаю, что стоит мне скинуть эту мантию, как ты бросишься наутек, как делаешь всякий раз. Согласись, было мерзко закрыть меня в этом грязном подвале. Благо, твой очаровательный брат спас меня. Ну так вернемся к делу.

Китти чувствовала, что силы ее покидают. Физически ощущала, что сейчас упадет. Не от страха, не от переживаний, а от того, что какая-то вполне ощутимая сила высасывала из нее жизнь, всю до капли.

-Так вот, милая. Ты ищешь способ выжить. Сохранить свою жизнь, так сказать. Да, такой способ есть. Я могу оставить тебя жить. Но есть одно маленькое условие. Что бы выжить, ты должна убить того, кого больше всего любишь. Убей своего любимого и останешься жива сама. Твоя мать знала что умрет, но не пошла на это. Невеста твоего брата, эта глупышка Белла, испугалась до смерти, но все же предпочла умереть. И даже эта рыжая вертихвостка…кто бы мог подумать, что она и вправду больше жизни дорожит этим старым тюфяком, набитым деньгами и властью. Ну так слушай. Ты же не такая глупая, как они. Я поняла это в тот день, когда ты привела ко мне мера, что бы только спасти своего отца. Ты решила принести мне в жертву эту старую каргу, и надо сказать, твой план почти сработал. Однако, дело не в этом. Давай заключим эту сделку. Я получаю твоего розовощекого медвежонка, а взамен тебя больше никогда не будут мучать кошмары. Идет?

Синяя ткань слетела на ледяной пол. Черная пустота выглянула и направилась к Китти. Девушка с визгом устремилась к лестнице.

И как часто бывало в ее кошмарах, лестница подобно болотной топи, расплывалась под ногами, не давая ей возможности бежать. Она из последних сил уцепилась за последнюю ступеньку, когда почувствовала, что ее схватили за ногу.

Она истошно визжала, стараясь не оглядываться назад.

-Посмотри на меня, Китти. Мы могли бы стать подругами. Отдай мне его, Китти.

Дальше раздался звук, похожий на треск, с которым колется лед. Звукраспространялся по подвалу, эхом рикошетил от стен. Китти не сразу догадалась, что это. Это было смех. Ее смех. Мерзкий, противный леденящий скрежет.

Она проснулась от собственного визга.

Раннее солнечное утро уже вступило в права. Китти проспала сегодня. В комнате, которую она жарко натопила перед сном, было по-прежнему тепло, но ее кровать была покрыта инеем, а она сама замерзла так, что казалось, уже почти превратилась в ледышку.

Но сейчас ее это не так уж и заботило. Хуже было, что теперь то она знала секрет. Теперь то она точно знала, что произошло в подвале в тот день, когда ее мать навсегда решила покинуть этот дом. Она прекрасно понимала, какую цену ей придется отдать, что бы остаться. Она вспомнила весь свой сон до мельчайших подробностей. Мама, Белла, Лис- никто не пошел на сделку. Все выбрали смерть. А  отдать Тедди-нет, это было даже пострашнее смерти. Но должен же быть способ… Ее мама боролась. Она вошла в подвал, разъяренная как тигр и вернулась сломленной и побежденной. Теперь Китти знала фокус. Ни у кого не хватит духу просто так взять и уничтожить эту дьявольскую игрушку. Никто не сможет подойти к ней, глядя в эту черную бездну. Можно без страха смотреть самой смерти в лицо, но смотреть в лицо страху смерти невозможно. То чувство животной паники, какое испытывает всякий зверь, попавшийся в капкан, она испытывала всякий раз, подходя к подвалу. Страх парализует ее, она не сможет ничего сделать, так же как и ее мать не смогла.

Бледная и уставшая, без сил она спустилась вниз. Огонь на кухне сегодня никак не хотел разводиться. Непослушные спички загорались и тут же гасли под ее ледяными пальцами.  Китти  чувствовала сильное головокружение, кухня плыла перед глазами. Она упала. Стараясь не потерять сознание, уцепилась за горячую каминную решетку. Это сработало. Боль от ожога привела ее в чувство. Приложив обожжённую руку к холодному оконнному стеклу, покрытому инеем, она не мигая смотрела на то, как ее рука оставляет след на стекле. Обоженным пальцем она вывела на белом стекле букву Т. Затем нарисовала вокруг нее сердце. Потом слегка  подышала, так что окно стало в этом месте оттаивать. Глядя на то, как на стекле пропадает растаявшая буква «Т», она уткнулась лбом в стекло, и слезы вдруг поструились по лицу крупными каплями. Она плакала от страха, от одиночества, от бессилия и злости. Забившись в угол кухни, за камин, она прижалась к теплой каменной кладке  и проревела где-то с час, уткнувшись в колени. Когда она успокоилась, был уже полдень. Точно тяжелобольной или дряхлый старик, который вынужден экономить силы, что бы выпросить  у смерти еще один лишний час, она едва шевеля ногами, направилась к себе  в комнату. Нужно было собраться на ужин к Тедди. Китти достала платье и кинула его на спинку кресла. Она подошла к зеркалу  и застыла, рассматривая себя теперешнюю. Еще вчера, в салоне, она видела в зеркале измученную и исхудавшую девушку, которую постоянный страх и горе превратили в восемнадцатилетнюю старуху. Теперь же не было и того. Даже морщины теперь трудон было рассмотреть на ее побледневшей за ночь коже. Теперь Китти больше походила на свой собственный призрак.

«Я еще не умерла, а уже чувствую себя мертвой», - пронеслось у нее в голове.

Она вдруг, подобно герою романа Бальзака, стала экономить свою жизнь как кусок щагреневой кожи. Плавно причесала волосы,  заколола их гребнем. Выбор украшений немного оживил ее, что свойственно пожалуй любой женщине. Драгоценные камни в золотой оправе если и не лечат болезни, то уж по крайней мере в значительной мере облегчают их.

Густо накрасив лицо, дабы скрыть свою бледность, Китти спустилась вниз, где ее уже поджидал любимый. Они шли по заснеженным маленьким улочкам мимо светящихся окошек, украшенных свечами и дверей с рождественскими венками. Китти радовалась морозу, который придал ее немного бодрости. Она любовалась тем, как кружатся крупные теплые снежинки на фоне фиолетовых сумерек и серого зимнего неба.

Они подошли к дому Тедди, уютному каменному строению в духе старой доброй Англии. Его мама, улыбчивая румяная женщина, распахнула дверь, в фартуке, еще по-видимому занятая последними приготовлениями.  Приветливо улыбнувшись сыну, она обняла и поцеловала Китти в лоб.

-Входите, дорогие мои. Мы уже заждались.

Отец Тедди и младший брат, такой же пухленьким медвежонок, каким когда то был ее возлюбленный, увидев Китти, смутился и убежал на кухню.

Тедди весело улыбнулся.

-Я привез ему на Рождество целую железную дорогу. Он весь год о ней мечтал.

Китти улыбнулась, но внутри у нее все сжалось. ОН вдруг вспомнила, как ее отец делал такие же железные дороги. Как маленькие парозовики с разноцветными вагончиками кружили по его магазинчику. Тогда и в голову никому не могло придти, что игрушки придется заказывать из Лондона.

В зале появился отец Тедди. Крепко пожав Киттину руку, он уселся на свое обычное место главы семейства в начале стола. Его жена вернулась с кухни с огромным подносом, на котором покоилось отличное жаркое, и примостив его на столе, села рядом с мужем.