Как проходила эта самая «обработка», уже на Нюрнбергском процессе поведал Функ. «В разговорах с промышленниками, — рассказывал он, — фюрер лично подчеркивал все снова и снова, что он является врагом государственной экономики и так называемого планового хозяйства и что он считает абсолютно необходимым свободное предпринимательство и свободное соревнование, чтобы достичь наилучших результатов».

С Шахтом Гитлер познакомился на вечеринке у Геринга. На допросе в июле 1945 года Шахт скажет, что те мысли, которые «полный энергии и огня» Гитлер высказывал на том вечере, нашли у него полное понимание и он подумал, «что этот человек, с которым надо вместе работать». Но уже тогда между Гитлером и Шахтом шел самый настоящий торг. «Мы, — писала в своем дневнике первая жена Геринга, — ждем сегодня в гости Ялмара Шахта и Адольфа Гитлера. Впоследствии мы узнали, что Шахт согласился на сотрудничество с Гитлером при условии устранения братьев Штрассеров».

Все условия для такого сотрудничества у Шахта были. Он обладал непомерными амбициями и капиталами, мечтал стать канцлером или по меньшей мере министром национальной экономики в правом кабинете и оспаривал у Франца фон Папена право называться самым бессовестным оппортунистом Германии.

Гитлер устраивал его по многим показателям, и в первую очередь тем, что люто ненавидел социалистов и коммунистов, от которых исходила главная опасность. Насколько он уже успел узнать на тайных встречах, как всякий политик, Гитлер имел два лика: один — для толпы, где он бил по эмоциям и чувствам, и другой — для деловых людей, где уже не было никаких эмоций и преобладал трезвый расчет.

— Там, где Гитлер, — заявил он при получении членского билета весной 1930 года, — каждый может занять место в рядах его партии!

Одетый в коричневую рубашку принц стал выступать на собраниях и довыступался до того, что был избит кенигсбергскими полицейскими. Но… никакой обиды у него на них не было. Более того, принц был счастлив тем, что пострадал за «самого» Гитлера. Не отставал от сынка и Вильгельм II, который писал ему: «Ты должен гордиться, что стал одним из мучеников этого великого народного движения».

Как это часто бывает, помощь пришла с самой неожиданной стороны — от обиженного на депутатов оппозиционных партий Брюнинга. Парламентарии не признали конституционность действий канцлера, который решил воспользоваться чрезвычайными полномочиями для проведения своей бюджетной программы. Брюнинг распустил рейхстаг и назначил на 14 сентября 1930 года новые выборы. Это решение оказалось роковым для Германии, что позже признавал и сам Брюнинг, но кто мог тогда знать, чем все кончится…

Гитлер воспользовался представившимся ему шансом и развернул невиданную по масштабам предвыборную агитацию. «Не перестрелять ноябрьских преступников, а переголосовать их» — таков был его лозунг, который он выдвинул еще во время пребывания в Ландсбергской крепости. А раз так, то все усилия партии были направлены на завоевание масс и создание, в отличие от других партий, широкой разветвленной партийной сети по всей Германии. В деньгах недостатка не было, людей не жалели. Дело дошло до того, что даже в самых небольших деревушках можно было встретить нацистского агитатора. И именно в таких деревушках была сила Гитлера.

— Пусть не останется ни одной фермы, — повторял он, — ни одного поместья, ни одной деревни, ни одного кооператива, ни одной отрасли сельскохозяйственного производства, ни одной организации и тому подобного, где у нас не было бы своих агентов, и в таком количестве, чтобы мы могли одним ударом парализовать всю политическую жизнь этих структур…

Такой вселенский размах требовал огромного количества хорошо подготовленных и грамотных людей. С этим успешно справлялась нацистская школа, превращенная гауляйтером Фрицем Рейнхардтом в партийный институт, который проводил инструктаж по ораторскому искусству и снабжал своих слушателей готовыми речами и ответами на наиболее типичные вопросы аудитории. Огромную роль в пропаганде нацистских идей на селе сыграло и кино, которое было тогда еще в диковинку.

С подачи Геббельса отдел пропаганды имперского руководства партии еще в декабре 1928 года разработал план по проведению «ударных пропагандистских акций», призванных насытить пропагандой все районы не только во время проведения предвыборной кампании, но и в течение всего года. Известную роль сыграла и программа проведения вечерних бесед, на которых наиболее влиятельные местные руководители вдалбливали в головы рядовых членов усвоенное ими на больших митингах. Выбор районов для таких акций разрабатывался на основе донесений с мест, и в той же Саксонии влияние «вечерних бесед» сказалось на результатах выборов.

Весной 1930 года Гитлер назначил Геббельса главой отдела пропаганды, и за шесть последующих недель нацистская партия впервые в своей истории провела нечто вроде кампании в масштабах всего рейха. Гитлер сделал все возможное и невозможное, чтобы создать впечатление энергичной, уверенной в себе партии, настроенной на то, чтобы «действовать безо всяких разговоров» и показать, как выгодно они отличаются от всех остальных политических организаций, слабых и ни на что не способных. Взятый Геббельсом тон больше напоминал призывы циркового зазывалы, приглашавшего скорее в веселые шапито, чем на скучные многословные партийные митинги, к которым уже приучили немецких избирателей.

— Гоните в шею этот сброд! — надрывался Геббельс. — Сорвите маски с их рыл! Хватайте их за шиворот, надавайте им по жирному брюху 14 сентября и гоните их из храма под пенье труб и барабанный бой!

Известный в Германии сатирик Курт Тухольский отпустил по поводу избирательной кампании Гитлера убийственную, как ему тогда казалось, остроту.

— Этого человека не существует, — заявил он. — Есть только шум, который он производит.

По сути, это и был самый настоящий цирк, только политический, и большинство политических наблюдателей наивно сочли предвыборную кампанию Гитлера обыкновенной шумихой, за которой Гитлер стремился скрыть отсутствие серьезной программы, и не принимали этот спектакль всерьез. Однако сами избиратели думали иначе…

Кризис грянул накануне сентябрьских выборов, когда берлинские штурмовики, прославившиеся кровопролитными битвами с коммунистами, отказались охранять партийные митинги. Они требовали увеличения жалования, зазвучали речи о том, что партийное руководство недооценивает своих штурмовиков и они существуют, «просто чтобы умирать».

Встревоженный Гитлер поспешил в Берлин. Там, по словам Отто Штрассера, с ним случился нервный припадок, но он сумел удержать себя в руках и, переходя из одной пивной в другую, со слезами на глазах заклинал «своих ребят» не подвести его.

— Я, — говорил он, — обещаю вам достойную оплату вашего труда и отношение как к солдатам революции…

Слезы, деньги и новое отношение подействовали, Гитлер сумел переломить ситуацию и заявил, что отныне он сам будет верховным командующим СА вместо фон Пфеффера, которого он, воспользовавшись удобным случаем, отправил в отставку. Так Гитлер исполнил давнишнюю мечту, соединив свою почти уже абсолютную партийную власть с военной.

Однако это было проще сказать, чем сделать, и управлять когортами отъявленных головорезов, одурманенных революционными бреднями, он, конечно же, не мог. Геббельс предложил на пост начальника штаба Германа Геринга. Но Гитлер позвал так вовремя вернувшегося из Боливии своего «старого приятеля» Эрнста Рема. Чтобы сгладить неприятный осадок от бунта штурмовиков, снова воспылавший любовью к Гитлеру Рем приказал, чтобы отныне к нему обращались исключительно «мой фюрер». Так умер «барабанщик» революции и родился «фюрер» немецкого народа.

Не боялся ли Гитлер, что все может повториться сначала: рано или поздно эйфория спадет и Рем снова приберет к рукам штурмовиков? Конечно, боялся, но ничего другого ему не оставалось. Такая мощная сила была способна изменить амбиции любого человека, и первый же конфликт с ним мог закончиться новым мятежом. И все противоречия, которые имелись в политике Гитлера, могли быть устранены только с ее победой. Тем не менее в противовес СА Гитлер решил создать специальные подразделения беззаветно преданных ему ударных войск. И именно с этого момента начался стремительный взлет небольшой военизированной организации СС, вместе с которой на небывалую высоту поднимется и будущий рейхсфюрер. Генрих Гиммлер уже тогда был на ножах с Ремом, чем очень ловко воспользовался Гитлер, и никогда еще такой основополагающий принцип любого политика, как «разделяй и властвуй», не был применен так удачно.