– Все это до поры, – отозвался киммериец мрачно. – Как только существо решит, что время пришло, оно даст о себе знать. И ты не будешь готов ни к одной из неожиданностей, которые оно тебе преподнесет! Помяни мое слово.

– Как можно быть готовым к неожиданности? – удивился Муртан. – Она на то и неожиданность, что ее не ожидаешь.

– В нашем деле главное – быть начеку, а враг пусть считает, что ты беспечен и что тебя можно захватить врасплох в любой момент, – пояснил Конан. – На этом строятся все хитрости.

– Ты рассуждаешь так, будто Галкарис – наш враг, – рассердился наконец Муртан.

– Она не враг, – прозвучал ответ киммерийца, – но тот, кто в ней поселился, вполне может оказаться нашим врагом.

Из тростника они вышли на караванную дорогу, ведущую через пески. Однако скоро дорога свернула к Птейону, а путники решили обойти город западнее и оказались в конце концов посреди пустыни.

Здесь еще ощущалась близость обжитых земель: то и дело попадались куски пригодной для растений почвы. Там можно было видеть кустарники и пучки травы, а поблизости – грязноватые пятна среди желтого песка.

Как ни странно, эти скудные островки растительности только прибавляли пустыне уныния, Здесь было тоскливо и однообразно, а колючие кусты и ядовито-зеленые растения с мясистыми листьями вызывали у людей безотчетную тревогу.

Песок под ногами пел при каждом шаге. Там, где не было серых пятен земли, пустыня сияла бледным золотом. На гранях крохотных кристаллов солнце сверкало ослепительным блеском.

– Какое странное место! – сказала Галкарис, оглядываясь по сторонам.

Конан отмолчался. Он не сомневался в том, что в девушке сейчас существуют одновременно две личности: сама Галкарис, милая и доброжелательная, и некое таинственное существо, которое они видели ночью. Поэтому киммериец держался по отношению к Галкарис отчужденно.

Она заметила это.

– Я обидела тебя? – спросила она у киммерийца прямо.

Конан покачал головой.

– Будет лучше, если ты оставишь меня в покое, женщина. Я не расположен сейчас к беседам.

– Как и всегда, впрочем, – прибавил Муртан, деланно смеясь. Он попытался сгладить неприятное впечатление и отчасти ему это удалось. Галкарис удивленно отошла и больше с Конаном не заговаривала.

Во второй половине дня начал собираться ветер. Конан первым заметил на горизонте легкие тучки и указал на них своим спутникам.

– Вот и хорошо, – сказал Муртан беспечно. – А то все жара да жара. Пора бы уж и спрятать это колючее солнце за каким-нибудь облаком.

Он пытался пошутить, но никто из его товарищей не поддержал веселья.

– Непогода в пустыне может обернуться куда большей бедой, чем жара, – заметил Конан. – И это облако мне очень не нравится. Оно приползло сюда вовсе не для того, чтобы мы насладились прохладой, поверь мне. Будет буря.

– Буря? – Галкарис нахмурилась и посмотрела на коня, который шевелил ушами и косил на Конана укоризненным глазом.

Животное явно не одобряло поведения своих хозяев. Оно как будто интересовалось: долго ли люди еще намерены бродить по этим неприятным землям и не собираются ли они найти в конце концов пристойный оазис, где можно было бы напиться и отдохнуть?

– Нам остается только идти вперед, – сказал Муртан. – Может быть, нам повезет, и мы отыщем убежище прежде, чем буря разразится.

Конан скептически огляделся вокруг. Никакого убежища – на много лиг кругом. Только пески. Даже малого кустика не видать.

Они пошли дальше навстречу облаку, молясь всем богам о том, чтобы буря прошла мимо, а если и задела бы их, то только краем.

Но скоро сделалось очевидно, что избежать столкновения со стихией не удастся. Впереди небо почернело, пустыня изменила цвет – теперь она сделалась темной, почти синей, и только изредка пробивавшийся сквозь тучи солнечный луч заставлял песок вспыхивать яркими искрами.

Галкарис невольно воскликнула:

– Как красиво!

Муртан мысленно согласился с ней: несмотря на все опасности, которые сулила надвигающаяся буря, красота пейзажа завораживала. Казалось, боги желали, чтобы перед смертью люди вволю насладились дивными картинами.

Один только Конан остался совершенно равнодушен к чудесам пустыни. Он приметил небольшой овраг – русло пересохшей реки, протекавшей здесь в незапамятные времена.

– Туда! – скомандовал киммериец. – Попробуем спрятаться от бури.

Они направились к оврагу. И вовремя! Буря настигла их неожиданно. Казалось, только что она была далеко – и вот уже песок, поднятый в воздух сильными порывами ветра, бушует вокруг путников. Конь отчаянно ржал и бился. Конан с трудом удерживал перепуганное животное.

Затем целый столб песка навалился на путешественников, и мир в их глазах почернел.

Галкарис очнулась от того, что кошка быстро вылизывала ее лицо маленьким шершавым языком. Девушка открыла глаза и ахнула. Она лежала посреди совершенно черной пустыни. Ни крупицы золотого, который запомнился ей по предыдущему путешествию. Все вокруг было черным-черно, на зубах скрипело, глаза пощипывало, как бывает, когда в них попадает песок.

Девушка села, потерла щеку. Кошки поблизости она не увидела, но ощущение от прикосновения звериного язычка оставалось. Галкарис могла бы поклясться, что кошка здесь только что была!

Но где же ее спутники? Внезапная паника охватила Галкарис. Она точно знала, что ни Конан, ни Муртан не могли уйти от нее. Они бы ее не бросили. И все же… Где она? Почему рядом никого не оказалось?

Галкарис медленно покачала головой в слабой надежде, что наваждение вот-вот рассеется, и она снова увидит желтые пески и двух мужчин рядом с собой.

Однако все оставалось по-прежнему.

В отчаянии она принялась разгребать песок рядом с собой и вдруг наткнулась на человеческую руку. Рука была вялой, как у мертвеца, но все же в душе Галкарис вспыхнула радость. Это не наваждение! Они действительно попали в бурю и оказались занесены землей. Все сходится.

Быстро разгребая песок, Галкарис освободила лицо человека. Это был киммериец. Казалось, он мертв. Сколько ни трясла его девушка, сколько ни пыталась пробудить в нем искру жизни – все было напрасно: Конан не шевелился и не открывал глаз.

Галкарис приложила ухо к его груди. Еле слышное дыхание донеслось до нее и слабый, замедленный стук сердца. Что бы ни случилось с Конаном, он был жив, а это главное. Галкарис оставила его лежать и принялась разыскивать Муртана.

Муртану, как оказалось, повезло меньше: он не просто был зарыт в песок, на нем сверху лежала лошадь. Галкарис пришлось тяжко. Она освободила животное, тщательно сдула песок с морды коня, особенно с ноздрей и глаз, а затем уже взялась за ноги Муртана, которые торчали из-под лошадиного крупа.

«Как он оказался под лошадью? – недоумевала девушка. – Он ведь не сидел верхом! Вечно его угораздит – он ведь невезучий… Хотя, – возразила она самой себе, – как посмотреть. Любой другой давно бы уже погиб от всех этих неприятностей, а Муртан жив-живехонек, «только наполучал царапин».

Она ухватила своего хозяина за ноги и принялась тянуть изо всех сил, надеясь освободить его из-под тяжелого груза.

«А самое его большое везение – это я», – заключила Галкарис, когда ей наконец удалось извлечь Муртана на поверхность.

Девушка совершенно выбилась из сил. Она едва не плакала от усталости, очищая лицо Муртана от песка и грязи. В углах его глаз она заметила засохшие полоски слез. «Он плакал! – подумала она потрясенно. – Ему было больно и страшно, и он заплакал!» И, пользуясь тем, что оба ее спутника крепко спали и ничего не могли ей сказать, Галкарис наклонилась и осторожно поцеловала Муртана в глаза.

Он вдруг улыбнулся во сне и что-то пробормотал, однако не пробудился.

Девушка уселась рядом и стала ждать.