Они сами не заметили, как выбрались из зарослей тростника и теперь шли по песчаной равнине, лишь кое-где заросшей травой. Ноги утопали в песке по щиколотку. Галкарис двигалась так, словно скользила по поверхности, зато оба ее преследователя просто вязли в песке. Особенно трудно приходилось Муртану, который совершенно не привык к подобным дорогам.
– Не отставай! – приказал киммериец. – Здесь может быть опасно. Держись ближе ко мне.
Девушка остановилась, как будто почувствовала перед собой какую-то опасность. Киммериец воспользовался этой заминкой, чтобы догнать ее.
Муртан тащился следом, бормоча проклятия, не столько потому, что ситуация его раздражала, сколько в тщетных попытках придать себе мужества.
Конан увидел, что на песке перед Галкарис сидит шакал. Черный силуэт животного четко вырисовывался в лунном свете. Острые уши были подняты, лапы вытянуты. Зверь как будто охранял что-то, не желая пускать девушку дальше.
Галкарис вытянула вперед руку и осыпала шакала ворохом сверкающих серебристых кошачьих волос. Глаза шакала вспыхнули дьявольским красным пламенем. Он вскочил и зарычал, взъерошив загривок.
– Сейчас он бросится на нее! – крикнул Муртан, подбегая.
Конан опередил его. Выхватив меч, киммериец закрыл своим телом девушку, и шакал внезапно увидел перед собой совершенно другого противника, гораздо более опасного. Он присел на задние лапы и оскалился.
Из глотки киммерийца вырвалось рычание, способное устрашить даже хищного зверя. Шакал ответил свирепым тявканьем, но теперь в голосе зверя звучала растерянность. Конан сделал шаг вперед и одним взмахом меча перерубил шакалу хвост. С отчаянным жалобным визгом шакал устремился прочь и скоро скрылся среди барханов. В лунном свете, отчетливо были видны кровавые следы.
Галкарис снова пошла вперед. Она держалась так, словно не было никакой опасности. Возможно, она забыла о шакале сразу же, как только тот исчез.
Они миновали маленькую пальмовую рощицу и вдруг перед путниками выросла небольшая пирамида. Высотой она достигала всего трех человеческих ростов. Ее грани ярко блестели в свете лунных лучей. Она была покрыта отполированным черным камнем. Вход в пирамиду был завален камнями.
Галкарис прижалась к пирамиде всем телом и принялась громко петь. И – странное дело! – изнутри кто-то отвечал ей протяжным печальным голосом.
– Это невыносимо! – воскликнул Муртан. – Мы должны положить этому конец!
– Но как? – пробормотал Конан, рассматривая девушку. – Проклятая магия! Если бы я знал, кто навел на нее это наваждение, я быстро разобрался бы с негодяем…
– Колдовство невозможно разрушить ударом меча, – заметил Муртан.
– Колдовство – нет, но колдуна – запросто, – возразил Конан. – Я проделывал это десятки раз. Поверь мне, дружище, нет такого колдуна, которому нельзя было бы отрубить голову. А без головы не слишком-то поколдуешь. Да и духи таких не слушаются.
Вдруг один из камней, закрывавших вход в пирамиду, отвалился. За ним со стуком упал другой, третий… Камни падали как будто под воздействием тайной силы. Не было видно, кто их отбрасывает. Очевидно, это делал скрывающийся в пирамиде.
– Подождем, – прошептал Конан, вытаскивая меч и готовясь к атаке.
Галкарис отошла теперь в сторону и смотрела, как нечто высвобождается из пирамиды.
– Как ты думаешь, это храм или гробница? – спросил Муртан.
Конан пожал плечами.
– Я не изучал стигийские древности, откуда мне знать? – ответил варвар. – Если мне и попадались древние гробницы, я их обворовывал. И то же самое я проделывал с их храмами. Поэтому для меня нет существенной разницы между тем и другим.
– Жаль, потому что сейчас, возможно, эта разница станет очевидной…
– Нет, Муртан. Запомни: врага нужно уничтожать, а не исследовать. Если ты будешь поступать иначе, тебя уничтожат раньше, чем ты завершишь свои ученые труды.
Конан не договорил. Из пирамиды выступила белая фигура. Теперь было очевидно, что это женщина, молодая и гибкая, одного роста с Галкарис. Она постояла на пороге, оглядываясь по сторонам с радостным изумлением.
Затем шагнула вперед, к свободе. Галкарис двинулась навстречу незнакомке. Они обнялись, как две сестры при радостной встрече… А затем белая незнакомка как будто вошла внутрь тела Галкарис и растаяла.
Девушка молча осела на песок и застыла, как мертвая.
Муртан бросился к ней.
– Галкарис!
Она не отвечала.
Конан отстранил Муртана и поднес ухо к груди девушки. Сердце ее билось ровно и спокойно. Конан снял с пояса флягу и плеснул ей в лицо. Девушка вскрикнула и открыла глаза.
– Где я? – прошептала она.
– Ты в Стигии, – ответил варвар. – Ты узнаешь меня?
– Ты Конан… А Муртан? Он жив?
– Я здесь, – выступил вперед Муртан.
– Хорошо… – Она приподнялась на локтях и с удивлением осмотрелась по сторонам. – Как я здесь оказалась?
– Хороший вопрос, – проворчал Конан. – Мне бы тоже хотелось знать на него ответ. Ты пришла сюда во сне. Что-то пела, кого-то звала… Чья это пирамида?
– Не знаю. – Девушка смотрела на черный вход, зиявший перед ней, и от страха мурашки бежали у нее по коже. – Это место нагоняет на меня ужас.
– Стало быть, это гробница, – констатировал Муртан.
– Возможно…
– Что ты видела, когда шла сюда? – продолжал допытываться Конан.
– Говорят же вам, я не знаю!
– Может быть, ты что-то видела во сне? – подсказал Муртан.
– Во сне? – Она облизала пересохшие губы, задумалась. – Да, – медленно произнесла наконец Галкарис, – мне что-то снилось… Но я не могу вспомнить, что.
Они решили вернуться в тростники – чтобы забрать лошадь и те скудные пожитки, которые были необходимы им в путешествии. Галкарис шла с трудом, силы оставили ее, так что в конце концов Конан просто перебросил ее через плечо и дотащил на себе, как наемник – военную добычу.
До рассвета еще оставалось время, так что все трое в конце концов заснули и проспали несколько колоколов.
Конан внимательно присматривался к девушке. Ему не слишком понравилось их ночное приключение. Какая-то странная магия коснулась Галкарис, и теперь киммериец пытался понять, не превратилась ли их спутница в неприятное, а то и опасное существо.
Внешне никаких изменений в девушке не произошло. Она по-прежнему оставалась привлекательной, дружелюбной, заботливой. Но иногда, особенно когда Галкарис погружалась в задумчивость, в глубине ее глаз вспыхивал желтоватый огонь. Конан мог бы дать клятву, что ничего подобного он прежде не наблюдал.
– Ты не замечаешь, что Галкарис сделалась какая-то другая? – сказал наконец киммериец Муртану, выбрав удобный момент для разговора наедине.
Муртан удивленно пожал плечами.
– Она такая же, как обычно. Тебе что-то почудилось, киммериец.
– Мне никогда ничего не чудится, – огрызнулся Конан. – И я, как правило, не ошибаюсь. Именно поэтому я до сих пор жив.
Муртан вдруг почувствовал себя усталым. Его изрядно вымотало это путешествие, а тут еще Конан с его подозрениями, намеками и самодовольством. И что хуже всего – обвинять во всем случившемся Муртану было некого, кроме самого себя. Это ведь он затеял поездку в Стигию, это ему пришло на ум отыскать заброшенный храм кошачьей богини и завладеть ее величайшей драгоценностью.
Поэтому Муртан угрюмо отмолчался.
Но Конан продолжал настаивать:
– Приглядись к ней. Неужели ты действительно считаешь, что та колдовская ночь прошла для нее без последствий? В ней поселился дух, прежде заточенный в пирамиде-гробнице. И что-то я не видел, чтобы этот дух покинул ее тело. Нет, говорю тебе, неведомое существо до сих пор находится внутри Галкарис. Оно управляет ею.
– Я не понимаю тебя, варвар, – сказал Муртан. – Как это оно управляет Галкарис? По-моему, ничего особенного не происходит. Мы просто идем вперед. И Галкарис идет наравне с нами. По той же самой дороге. У нее даже улыбка осталась прежняя.