Она улыбалась, протягивая руку.
- Пойдем, покажешь.
Я с трудом поднялась, и Ольга, обняв за плечи, повела меня на кухню. Бережно усадила на табурет, достала из шкафа кружки, заварку и включила чайник.
- В холодильнике, на нижней полке, малиновое, - хрипло проговорила я, поразившись собственному голосу, который показался чужим.
- Сейчас достану.
Ольга предупредительно быстро открыла холодильник, с минуту смотрела, а потом резко повернулась ко мне.
-Надо был твой пустующий морозильный шкаф еще неделю назад проверить. И давно ты себя голодом моришь?
- Относительно, - я попыталась пошутить, но, видимо, неудачно.
У Ольги брови сошлись на переносице, а глаза потемнели, что не предвещало ничего хорошего. Казалось, в эту минуту она определила главную причину всех несчастий и собиралась с ней бороться самыми решительными методами. Я про себя только пожала плечами. Если происходило что-то плохое, Ольга предпочитала действовать, в то время как я замыкалась в себе, и раз за разом возвращалась к переживаниям, блуждая в лабиринте собственных страхов и сомнений.
- Жень, давай я схожу в магазин, куплю все необходимое и приготовлю ужин.
Оля уже направилась к двери, уверенная в правильности принятого решения, а меня вдруг бросило в холод и затрясло. На лбу выступили капельки пота. Безумная мысль, что стоит Ольге выйти за порог и со мной произойдет что-то плохое, возникла в голове из ниоткуда и замелькала красными лампочками.
-Оль…
Подруга остановилась на пороге, окинула меня взглядом и, видимо, оценив состояние, стремительно подошла.
- Жень, - она выглядела настороженной, - я могу остаться, если хочешь.
Обняла за плечи, всматриваясь в глаза. Я могла только кивнуть, чувствуя, что страх постепенно отпускает, и тело начинает расслабляться. Стало стыдно, но я, все же, прошептала:
-Побудь со мной. Мне и варенья хватит, я совсем не голодная.
Ольга растерянно покачала головой, проговорив под нос, что завтра с утра обязательно купит продукты, а я с облегчением вздохнула, поняв, что она никуда не уходит. Уединение, к которому я так стремилась последний месяц, теперь пугало, словно в нем притаились чудовища, поджидающие, чтобы растерзать.
Разговор пошел своим чередом. Ольга рассказывала о своей работе, новом фильме, который выходит в прокат и даже пыталась меня рассмешить, а потом, выдержав паузу, осторожно поинтересовалась, планирую ли я поговорить с Алексеем. Его имя прозвучало как выстрел, попавший в незаживающую рану. Я вскочила с табурета, опрокинув его, сделала несколько быстрых шагов и замерла, опустив голову.
- Ты не понимаешь, проблема во мне, Оль. Я слишком долго пряталась от самой себя, придумала глупую сказку о взаимной любви, и сама же в нее поверила, - голос сорвался, и я отвернулась, в надежде спрятать предательски подступившие слезы.
Хватит на сегодня сожалений и горьких признаний. Я и так исчерпала свой лимит на целый месяц вперед. Потянулась за печеньем, укрывшимся в глубине подвесного шкафа, одной рукой незаметно стирая горячие капли, змейкой убежавшие по щеке. Сейчас я злилась на весь этот некстати начатый разговор. Достаточно уже было истерики вперемешку с бессвязными откровениями и внезапного страха, больше напоминавшего приступ паники. Я привыкла сама справляться со своими трудностями, не полагаясь ни на кого. Некстати возникшая в детстве черта была мастерски отточена за 4 года, прожитых в детском доме, где каждый был сам за себя. Именно тогда дружба стала мифическим понятием, как и доверие. И только моей слепой наивности всегда хватало, чтобы обжигаться и падать, ударяясь с каждым разом все больнее. Новообретенные друзья предавали, обвинив в том, чего ты не делал, взрослые предпочитали видеть в тебе отсутствие всякого будущего и упущенные возможности. Разочарования становились неотъемлемой частью жизни, примешиваясь к щемящему чувству одиночества и ненужности. Слезы были бесполезными и расценивались как слабость. Но я все равно плакала, потому что не могла по-другому. Закрываясь ночами в ванной, давилась рыданиями, задавая себе один и тот же вопрос «За что?». Тусклый свет лампочки, грязное зеркало и холод кафельной плитки навсегда отпечатались в памяти, впитав отчаяние и безысходность. Измотанная и опустошенная, я возвращалась в холодную постель, чтобы ненадолго забыться сном, не приносящим облегчения. Мне пришлось учиться жить по-другому, шаг за шагом, привыкая к новой действительности, в которой можно было либо сломаться, либо ломать других. Я выбрала иной путь, создав свой мир в рисунках, где могла оставаться самой собой. Я отгородилась ото всех, стала изгоем, в жестоких схватках отстояв свое право быть не похожей на остальных. Карандашные наброски скапливались в ящике стола, наполняя сердце спокойствием, давая силы жить. Они были моей радостью и любовью, заменили друзей и родных, заглушив рвущееся изнутри отчаяние.
Ольга появилась в моей жизни много позже, за несколько месяцев до моего семнадцатилетия. Бабушка, воспитавшая ее, умерла, а тетка не успела вовремя собрать необходимые документы для опеки. Непохожая на других, неозлобившаяся, смелая, Оля неотступно следовала за мной, как тень. Она была младше на 2 года, и тогда это казалось огромной, разделявшей нас пропастью. Первое время я не обращала на девочку внимания, но настойчивость, с которой она добивалась дружбы, заставила изменить мнение о ней. У нас оказалась одна на двоих спальня, а потом и общие разговоры, мечты, планы. Ольга была оптимистом, смотрящим на мир с точки зрения того, что в нем можно сделать, чтобы стать более счастливым. Она даже свою грустную историю переживала по особому деятельно, не оставляя себе времени на печальные мысли. Я училась у нее заново улыбаться, и где-то глубоко внутри меня просыпалась маленькая девочка, которой я была когда-то, наивная, добрая и смелая.
-Жень, Женечка, - кто-то тряс меня, возвращая в реальность.
Я увидела перед собой Ольгу, только по сравнению с воспоминаниями, она выглядела старше. Подростковая угловатость сменилась женственностью, а светлые волосы вместо привычного хвоста были аккуратно уложены в узел.
- Все в порядке, - я попыталась улыбнуться, - просто задумалась.
- Пойдем спать. Я постелю, если хочешь.
Ольга осторожно погладила меня по спине, словно опасаясь нового взрыва. С преувеличенной заботой взяла под локоть и попыталась увести с кухни, а я почувствовала себя неуравновешенной истеричкой.
- Оль, не волнуйся, - я старалась говорить твердо, - я со всем справляюсь.
Подруга неуверенно кивнула, но руку отпустила.
- Я постелю себе в зале, хорошо?
- Конечно, белье я сейчас дам.
- И мне пилочка для ногтей нужна.
- В спальне, Оль, на прикроватном столике, в косметичке.
Ольга вышла, а я, выключив на кухне свет, направилась в зал. Огромная комната с двумя светлыми диванами, расположившимися друг напротив друга, и небольшим книжным шкафом, наполовину заполненным альбомами с репродукциями, была моим любимым местом в доме.
Я успела только достать простынь, как вбежала Ольга и, размахивая у меня перед лицом чем-то, начала сбивчиво повторять:
-И ты долго собиралась молчать? Долго, Жень? Долго?
Сначала я не поняла, что произошло, а когда до меня стало доходить, что она держит в руках, кровь застучала в висках, и я застыла, не в силах произнести ни слова.
- Когда ты узнала, Жень? Лешка в курсе? Какой срок? Да не молчи же ты!
Она схватила меня за руки. Я пыталась отвернуться, вырваться, убежать. Снова захотелось спрятаться, стать незаметной. Но из железной хватки сильных пальцев освободиться было невозможно.
- Завтра идем в консультацию.
Я непонимающе посмотрела на подругу и онемевшими губами прошептала:
-Зачем?
-Затем, - Ольга отпустила меня, и я начала медленно оседать на пол.
Глава 6.
Утро прошло как в тумане. Аромат крепкого кофе, звонок на работу и недовольный голос начальника, которому я сообщила, что задержусь, трясущиеся руки и успокаивающий шепот подруги, уверяющий, что нам уже нужно ехать. Просыпающийся город, мелькающий за окнами однообразными картинками и стеклянные двери, гостеприимно открывающиеся перед посетителями. Ольга крепко держала меня за руку, уверенно направляя к лестнице. Голова кружилась, и я то и дело спотыкалась на каждой ступеньке. Дыхание сбилось, ладони стали мокрыми. Оказавшись в длинном коридоре, по обе стороны которого расположились с десяток кабинетов, я осмотрелась, пытаясь привести мысли в порядок. Что я здесь делаю? Словно ответ на мой вопрос – красочный плакат на стене, рассказывающий о том, как меняется тело женщины во время беременности. Я с интересом рассматривала картинки, сопоставляя их с собой. Получается, что через несколько месяцев, я стану такой же округлой и смогу ощутить первые шевеления. Прижала ладонь к животу и зажмурилась в странной надежде почувствовать их уже сейчас. Я услышала, как открылась дверь, и высокий женский голос пригласил на прием. Ольга напоследок шепнула, что все будет хорошо и подвела меня к кабинету.