Самое страшное было позади, и с облегчением вздохнув, я отправилась в кафе. Заказала двойную порцию мороженого и полезла в сумку, чтобы достать телефон. Рука наткнулась на конверт, и я достала его, с интересом разглядывая. Кто мог прислать мне его, оставалось загадкой. Я помедлила несколько секунд. Надорвала бумагу, и на стол посыпались фотографии. В первое мгновение, я даже не поняла, кто на них. А когда, разглядела, то в глазах потемнело, и перехватило дыхание. Я не могла, не хотела поверить в то, что увидела. Зажмурилась до боли, но открыв глаза, поняла, что ничего не меняется. На снимках был Лешка. Мой Лешка оперся о стол одной рукой, а второй придерживал за талию темноволосую женщину. Она закинула ему на бедро ногу, приоткрыв черную кружевную резинку чулок. По всей вероятности они целовались. На второй фотографии я смогла разглядеть ее лицо и чуть не закричала в голос. Стася. Богданова Станислава Игоревна. Дочь совладельца крупной сети супермаркетов. Она не раз появлялась в компании Натальи на семейных ужинах. Как близкая подруга семьи, которой она стала сразу после нашей с Лешкой свадьбы. Красивая, ухоженная, стройная брюнетка. С презрительным взглядом, которым она часто меня одаривала. Я не оставалась в долгу и отвечала ей тем же, приправляя отменными остротами. Леша обычно одергивал, но меня это не останавливало. Я называла ее «моя королевская лошадь», за царственную осанку и цоканье каблучков, с которыми она не расставалась даже дома.

Но, видимо, меня обскакали. Я нервно засмеялась. Подошел официант с мороженым. А у меня возникло желание расшвырять любимый десерт, чтобы он стекал по стенам отвратительными каплями. Я ненавидела Алексея в эту минуту. Вспомнился недавний разговор и последовавшая за ним ссора. Он попросил меня принести телефон, а я, поддавшись минутной слабости, посмотрела только что пришедшую смс-ку. «Спасибо за приятно проведенное время». Двусмысленность фразы заставила меня насторожиться. Бросив, трубку на стол, за которым работал Алексей, я дрожащим от гнева голосом поинтересовалась, кто это. Он вспылил. Сказал, чтобы я не смела лазить в его переписку, и что меня это не касается. Я выбежала из кабинета и, закрывшись в спальне, разрыдалась. Меня душила обида. Мерзкое чувство ревности шевельнулось в груди. Оно разгоралось, становясь все сильнее и сильнее.

Лешка пришел через час, когда я уже успокоилась. Извинился, но объяснять ничего не стал. Сказав, что это просто благодарность за деловой ужин. Я чуть не поперхнулась, но проглотила его слова, не став ничего выяснять. Предпочла выбросить из головы, когда он заговорил о доверии. Да, я доверяла ему как себе. И любила так, что с ума сходила.

Сейчас, сидя в душном кафе, сжимая в руках проклятые фотографии, я понимала, что моя жизнь рухнула. Разлетелась на тысячу осколков, и каждый из них впился в сердце, причиняя невыносимую боль. Официант потряс меня за плечо, спросив, можно ли поставить заказ. Я кивнула и отодвинула снимки. Передо мной оказалась изящная вазочка с разноцветными шариками, политыми шоколадом. И ложка. Я бессмысленно смотрела на десерт, не понимая, что с ним делать. Затолкала фотографии в сумку, но перед глазами все равно стоял Лешка и она, и чертова кружевная резинка чулок. Я представила, как он скользит пальцами по ее ноге, поднимаясь все выше. Поглаживая и дразня. Задохнулась от боли. Я больше не могла сидеть. Схватила пальто, сумку и выбежала на улицу. Подставив лицо холодному ветру, чтобы хоть немного остыть. Я не плакала. Я ничего не чувствовала. Только страшная, разрывающая душу пустота, которая снова разделила мою жизнь на «до» и «после». Я пережила это однажды. Когда тебя предают, выбрасывают за ненужностью. Потому что ты лишняя и тебе нет места. Опять. Та же боль и то же отчаяние. Я закрыла глаза. На ощупь отыскала в сумке плеер. Вставила наушники в уши. Включила. Полилась удивительная мелодия. Эния. Сказочный голос убаюкивал, вырывал из тьмы, в которую я падала и не могла остановиться. Я затерялась среди спешащих по своим делам прохожих. Никто не обращал внимания. А я шла в никуда, и каждый шаг отдавался болью. Кто-то схватил меня за руку. Я обернулась. Передо мной стояла Наталья. Я выдернула наушники.

- Случайно ехала мимо и увидела тебя. – Она помолчала, окинула меня оценивающим взглядом и хмыкнула. – Как всегда хорошо выглядишь. Бледность тебе к лицу.

У меня не было сил вступать в перепалку. У меня их вообще не было. Я покачнулась.

-Садись в машину. Отвезу на работу, или куда тебе там надо.

Я послушно пошла за ней.

В салоне было тепло. В воздухе разливался мягкий цветочно-фруктовый аромат. Наталья любила Givenchy . Я как-то отстраненно подумала об этом.

- Рассказывай, что случилось, - она повернула ключ в замке зажигания.

Я молчала. Изливать душу перед любимой золовкой не хотелось. На светофоре машина резко затормозила, и из открытой сумки выпали фотографии. Наталья резко протянула руку и взяла одну. Я старалась не смотреть в ее сторону, сгорая от стыда.

-Интересные ты снимки в сумке носишь. Любуешься, что ли?

Я повернулась к ней.

- Что-то вроде этого, - мой голос звучал глухо.

- А что ты ожидала, милая? – Наталья притормозила у тротуара. – Я всегда говорила, где ты, а где Алексей. – Ты всего лишь приблудная детдомовка, которая по странному стечению обстоятельств попала в нашу семью. А ты, глупая, поверила в идеальную любовь. Но не расстраивайся. Живи дальше и верь в свою сказку. Вдруг она все же исполнится.

Слова хлестали как плети, заставляли съежиться и замереть. Я ничего не могла сказать. В горле стоял комок. Я не могла даже заплакать. Раздавленная и униженная. Нащупала ручку и, с силой дернув на себя, открыла дверцу. Выскочила из машины. Наталья насмешливо рассмеялась мне в спину.

На лицо упали робкие капли. Начинался первый весенний дождь. Я шла, не разбирая дороги. Улицы, люди, дома. Ничего не видела перед собой. Пока не опустились сумерки, и теплый свет фонарей не заманил меня в кафе. Наше с Лешкой, в котором мы столько раз были вместе.

Больше я ничего не смогла рассказать притихшей Ольге. Ни про встречу с Пашкой, ни про то, что случилось потом. Потому что это выворачивало душу, и должно было остаться моей тайной и моей болью. По крайней мере, пока.

Глава 5.

Тяжелые весенние сумерки медленно опустились за окном, скрыли деревья и редких спешащих по своим делам прохожих. Я сидела на кровати и смотрела в бездонную черноту, окутавшую двор, не в силах пошевелиться. Опустошена, но вместо привычного онемения, тело налилось тяжестью. Оно казалось неподъемным, и каждый вздох давался с трудом. Я ощущала себя разбитой. В голове неприятный гул, словно я не спала несколько дней.

Ольга сидела рядом, чуть наклонившись ко мне, сжимая в руках стакан. Плотно сжатые губы, ничего не выражающее лицо, похожее на застывшую маску. Я никогда не рассказывала ей о своих проблемах в отношениях с Алексеем. Стремилась сохранить хрупкую иллюзию семейного счастья, в которую мне так хотелось верить. Казалось, если я начну говорить о своих трудностях, они станут реальными, а пока слова не произнесены, ничего не существует. Сегодня все окончательно разбилось вдребезги, осталась только слепая, глупая, бесполезная любовь, вгрызшаяся в сердце острыми зубами. Я ощущала себя потерянной. Посмотрела на Ольгу боясь уловить в ее глазах жалость, но в серой дымчатой глубине было только потрясение и невысказанные вопросы. Теплая рука накрыла мою. Немой жест, сказавший больше, чем слова, которые стали бы лишними. Ольга просто была рядом, готовая, как и раньше, разделить со мной любые трудности. Меня затопила благодарность, и я порывисто и крепко обняла ее. Время, казалось, замедлило ход, и минуты лениво текли в обступившей нас тишине. Ольга отстранилась и погладила меня по щеке.

- Пойдем чай пить, - она встала, - варенье мое любимое есть?