ПИСЬМО 7-е

(Начало лета 1835 г. Петербург)

Я только что узнала, дорогой Дмитрий, что Нейдгарт (генерал-лейтенант, был женат на кн.Черкасской) заменил в Москве князя Хилкова. Ты в таких хороших от­ношениях с княгиней Черкасской, что тебе стоит только сказать ей слово, чтобы она попросила генерала обратить внимание на Сережу, и этим путем можно было бы перевес­ти брата в один из полков, стоящих в Москве. Посмотри, не­льзя ли это сделать, и постарайся вытянуть Сережу из тря­сины, в которой он увязнул. На бедного мальчика тяжело смотреть, он даже потерял свою обычную жизнерадост­ность. Дела его плохи, денег нет; что такое 250 рублей в ме­сяц для офицера, который должен как-никак содержать ло­шадей и прислугу. Буквально он питается только черным хлебом и...(oдно слово неразборчиво) отказывает себе во всем и еще делает долги. С отчаяния он хочет даже оставить службу, а мать, которой он сообщил о своем намерении, вот что ему ответила: «Ну ко­нечно, Сережа, если твое здоровье этого требует, так и сде­лай». Теперь, скажи мне, что он будет делать без службы? Молодой человек совсем погибнет, а он так много обещает и мог бы когда-нибудь стать чем-то. Ради Бога, вытащи его из Новгорода. Будь он в Москве, квартира и содержание ни­чего не будут ему стоить, он сможет жить в нашем доме, там же питаться и содержать своих людей; тогда денег, которые ему дает мать, ему хватит, иначе, клянусь тебе, этот бедный мальчик погибнет совершенно.

Нынче весной он приезжал ко мне ненадолго, и что же, я совсем не узнала некогда такого веселого и беззаботного юношу. У него приступы меланхолии, как у брата Ивана, и полное разочарование в службе. Ради Бога, спаси его, я не могу думать о моем несчастном брате спокойно. Эти прокля­тые деньги, деньги, деньги и всегда деньги, без них никогда ничего нельзя достигнуть.

Прощай, дорогой Дмитрий, я тебя нежно целую и иск­ренне люблю. От всей души желаю, чтобы твои дела шли хо­рошо, благосостояние стольких людей зависит от этого. Я ничего не передаю господину Жану, который не называет меня иначе, как г-жа Пушкина в своем письме к сестре Саше и который только в конце письма вспоминает, что у него есть сестра Катя, и передает ей привет, а свою сестру Ташу не удостаивает ни единым словом. Следственно, он не будет удивлен, что я не осмеливаюсь напомнить ему о себе из опа­сения быть навязчивой. Что касается тебя, дорогой Дмит­рий, ты никогда не переставал свидетельствовать мне свою дружбу; пользуюсь случаем, чтобы выразить тебе свою при­знательность. Крепко, крепко целую тебя.

ПИСЬМО 8-е

(15-17 августа 1835 г. Черная речка)

Дорогой Дмитрий, приезжай как можно скорее по пово­ду этого проклятого процесса с Усачевым(калужский купец, с которым Гончаровы имели длительный судебный процесс); все считают твое присутствие здесь совершенно необходимым. Как только приедешь, немедленно повидай адвоката Лерха, он уладит тебе это дело. Постарайся приехать до отъезда моего мужа, который должен в скором времени уехать в деревню; он тебя направит к нескольким своим друзьям, которые смогут чем-нибудь помочь в этом деле. Как только получишь это письмо, немедленно выезжай, не теряй ни одной минуты, время не терпит.

Прощай, я боюсь, как бы мое письмо не опоздало на почту.

ПИСЬМО 9-е

18 августа 1835 г. (Черная речка)

Мой муж поручает мне, дорогой Дмитрий, просить тебя сделать ему одолжение и изготовить для него 85 стоп бумаги по образцу, который я тебе посылаю в этом письме. Она ему крайне нужна и как можно скорее; он просит тебя указать срок, к которому ты сможешь ее ему поставить. Ответь мне, пожалуйста, как только ты получишь это письмо, чтобы он знал, подойдет ли ему назначенный тобою срок, в противном случае он будет вынужден принять соответствующие меры. Прошу тебя, дорогой и любезный брат, не отказать нам, если просьба, с которой мы к тебе обращаемся, не представит для тебя никаких затруднений и ни в коей мере не обременит.

Ты наверно будешь очень удивлен, получив от меня два письма подряд. Что касается процесса, то муж хочет преду­предить о нем Вигеля (литератор и крупный чиновник Минестерства внутренних дел) и министра Дашкова(министр юстиции), чтобы, когда дело поступит к ним, они рассмотрели его хорошенько до того, как выносить решение. Но ты не очень полагайся на это и все-таки приезжай, так как без тебя ничего не сделает­ся, это тебе просит передать и Тетушка. Что касается Лонгинова, все, что можно было сделать в этом отношении — было сделано, когда ты был здесь, ты об этом, вероятно, по­мнишь. Но тебе совершенно необходимо, по словам людей, понимающих в делах, поскорее взять Лерха, так как можно опасаться, как бы противная сторона не перехватила его, тогда наш процесс проигран.

Прощай, дорогой и любезный брат, нежно целую тебя и горячо желаю успеха в твоих делах. Катинька уже тебе писала, о деле Ртищева(заимодавец Д.Н). Все, кому мы показывали эти бумаги, очень не советуют тебе начинать его, потому что дела подобного рода могут вестись только между близкими друзьями или людьми, честность которых не вызывает сомнения и всеми при­знана, иначе это только повод для процесса; я думаю, что Рти­щев не может быть отнесен к числу таких людей.

Нежно поцелуй Маминьке ручки, я рассчитываю написать ей завтра.

ПИСЬМО 10-е

(1 октября 1835 г. Петербург)

Я получила недавно твое письмо, дорогой Дмитрий, и ес­ли я не написала тебе раньше, то только потому, что для то­го, чтобы дать тебе ответ по поводу бумаги, мне надо было повидать Плетнева, который взялся за это дело в отсутствие моего мужа; он тебя очень просит прислать ее в ноябре, к январю это было бы уже слишком поздно. Тысячу раз благо­дарю тебя от имени моего мужа за то, что ты был так любе­зен и взялся за это дело.

Что касается процесса (судебный процесс с Усачевым), я сделала все возможное. Прежде всего, как только я получила твои бумаги, я велела снять с них копию, чтобы дать ее Лерху, которого я попросила зайти ко мне. Я с ним говорила о нашем деле, просила взяться за него и просмотреть все бумаги. Несколько дней спустя он прислал мне все бумаги обратно с запиской, в которой пишет, что он не может взяться за дело, потому что оно уже разбиралось в Москве; он говорит, что следует подать прошение Государю, который решит, может ли оно слушаться в Петербургском Сенате. Не будучи довольна этим ответом, я обратилась к гос­подину Бутурлину, который не отказал в любезности прочи­тать все бумаги. Он нашел, что мы правы, а действия против­ной стороны — бесчестное мошенничество. Он мне посове­товал встретиться с Лонгиновым, взять обратно прошение, если это возможно, чтобы написать его снова от моего име­ни, потому что, ты извини меня, но мое имя и моя личность, как он говорит, гораздо больше известна его величеству, чем ты. Впрочем, добавил он, достаточно, если вы поставили там свою подпись. Но так как я не помнила наверное, подписала ли я его, я попросила через мадам Загряжскую свидания с Лонгиновым. Оно мне тут же было предоставлено. Я поехала к нему в назначенное им время, и вот результат моего разго­вора с ним. Он начал с того, что сообщил мне, что наше дело еще не пересматривалось, потому что чиновник, который должен был им заниматься, был болен воспалением легких и даже при смерти, но что накануне моего прихода наше дело извлекли из забвения, в котором оно находилось, и теперь они отложили все дела, чтобы заняться только нашим; оно очень серьезно, добавил он, и потребует по меньшей мере 15 дней работы. По истечении этого времени, сказал он, я смогу дать вам ответ, если не официальный, то хотя бы в частном порядке. На мой вопрос, могли ли бы мы рассчитывать на то, что он будет голосовать за нас, он ответил, что прочел наше прошение и ему кажется, что мы правы, но что его одного го­лоса недостаточно, так как кроме него имеются еще шесть че­ловек, которые должны решить, будет ли слушаться наше прошение. Что касается наложения ареста на наше имущест­во, то тебе нечего опасаться до тех пор, пока они не вынесут какого-либо решения. Он говорит, что дал тебе бумагу, кото­рую ты можешь показать в случае, если тебе будут устраивать какие-нибудь каверзы; она подтверждает, что закон полно­стью на нашей стороне. А теперь я хочу узнать, кто эти шесть человек, от которых зависит наша судьба, и если это кто-ни­будь из моих хороших друзей, то тогда я постараюсь при­влечь их на свою сторону. Второе, что мне хотелось бы уз­нать: является ли правая рука Лонгинова, то есть лицо, зани­мающееся нашим делом, честным человеком или его можно подмазать? В этом случае надо действовать соответственно. Как только я узнаю это точно, я тебе дам знать.