После столь исчерпывающего «целеуказания» нам оставалось только забраться в машину и, разрезая светом фар почти ощутимую «тьму египетскую», мчаться выполнять полученное задание.

Мы, естественно, так и сделали. Но, проехав 40 километров по пустынной дороге Каир-Александрия, не обнаружили даже намека на поворот. С таким же успехом преодолели еще 5 километров. Подумали, может быть, пропустили его. Вернулись на 20 километров назад. Результат тот же. В конце концов проклятый поворот был обнаружен и таким образом посрамлен на… 60-м километре от Каиро Уэста.

Дальше — больше. Через несколько километров после поворота подъезжаем к развилке. Вот уж, поистине, если не повезет, то и на верблюде собака укусит. Решили взять влево. Через четверть часа пути все втроем начинаем инстинктивно понимать, что заехали не туда. Возвращаемся к развилке и забираем вправо. Вдруг, о, удача, догоняем остановившуюся на минуту египетскую армейскую колонну. Пулей вылетаю из машины и бегу за идущем вдоль колонны майором. Как оказалось, не хватило совсем немного. Действительно, через пять минут проезжаем деревушку, пересекаем железнодорожные пути, спускаемся вниз и… оказываемся на берегу Нила. Станция же так и не появилась. Но, как говорится, нет худа без добра. Впереди по курсу различаем знакомый силуэт застывшей на дороге радий-ной машины. После долгих расспросов из-за закрытой наглухо двери и уговоров с нашей стороны радиостанция открылась, и в половине третьего ночи увидели два измученных, но изумленных, светящихся неподдельной радостью лица коллег из соседней бригады, которых оставили охранять столь несовершенный экземпляр автомобильной техники. Чуть ли не со слезами на глазах ребята просили нас оперативно связаться со своей бригадой, чтобы их, как можно быстрее забрали с «места вынужденной дислокации». Мы клятвенно пообещали, что, как только вернемся на наш КП, то сообщим об этом ночном «рандеву» их отцам-командирам, что свято выполнили.

Тем не менее, станция Эль-Хататба продолжала оставаться для нас «терра инкогнита». Тогда было принято самое мудрое в тех условиях решение: вернуться чуть назад и ехать прямо по железнодорожным путям. Так, наш «газик», как заправский паровоз, прогромыхал в абсолютной тишине до платформы, и в три часа ночи, наконец-то, постучались в дверь помещения дежурного по станции. Четверть часа ушло на то, чтобы разбудить спящего ну очень крепким сном «ночного начальника» и объяснить ему, кто мы такие и что от него хотим. Когда же до него дошло, о каких «изделиях» идет речь, он тут же окончательно проснулся и уже вразумительно ответил, что никакой информации пока не получал, но, возможно, об этом знают на находящейся в паре километров отсюда товарной станции. На этом с ним расстались, пожелав дальнейших приятных сновидений.

Добравшись затем до товарной станции Эль-Хататба и обнаружив на воротах окружающей ее ограды огромный амбарный замок, наша группа поняла бесплодность своих притязаний, по крайней мере до утра, на получение какой-либо важной для нас информации. Поэтому с чувством честно, хотя и не до конца исполненного долга, даже не заснули, а просто забылись на время: кто, скрючившись поудобнее прямо в машине, а кто, расстелив на египетском песочке не менее египетскую шинельку. Утром, восстав ото сна и позавтракав традиционным «сухим пайком», холодным как весенняя ночь в пустыне, стали ждать начальника товарной станции. К сожалению, он тоже ничего конкретного сообщить не мог. Нам оставалось только возвратиться на свой КП и доложить обстановку на ЦКП ПВО в стольный град Каир. Но «закон подлости» сработал и на этот раз. Буквально через день оттуда сообщили, что наши «изделия» уже стоят на товарной станции Эль-Хататба». И началось…

Почти месяц я был единственным переводчиком в бригаде. Поэтому приходилось до обеда дежурить на КП у планшета боевой обстановки, а потом уезжать на теперь уже хорошо знакомую станцию Эль-Хататба, всю ночь напролет перегружать наши ракеты из эшелона на транспортнозаряжающие машины и уже к 5–6 часам утра доставлять их на базу, чтобы не «светиться» в дневное время суток.

Через неделю, завершив последний рейс и вместе с Л.Д.Тарасовым и В.И.Латышевым доложив о выполнении задания, я пошел в оборудованную на КП «комнату отдыха», ставшую для меня на это время постоянным местом жительства. Не успел упасть на кровать, как завыла сирена оповещения: израильские самолеты в очередной раз вторглись в воздушное пространство Египта. Последнее, что успел услышать: быстрые шаги, голос начальника разведки бригады майора Олега Иосифовича Шевченко: «Михаил, вставай, налет!» и буквально тут же, как всегда по-отечески заботливый тенорок Б.И.Жайворонка: «Подожди. Пускай хоть минут пятнадцать поспит». На этих словах я «провалился».

Так закончились мои первые дни на новом месте службы. Впереди была большая и трудная для всех нас, русских и египтян, совместная боевая работа на командном пункте бригады в Каиро Уэсте и в ударной группировке на Суэцком канале. В эти дни было все. Были сбитые «Фантомы», «Скайхоки», «Миражи». Была радость победы и гордость за наше оружие, за тех, кто его разработал, произвел и прекрасно им овладел. Были споры до хрипоты, кто сбил, и «смакование» деталей успешного боя. Были ошибки и стечения обстоятельств, порой трагические.

Не забыть, как тщетно я пытался обнаружить на планшете заявочных самолетов или узнать у находившихся с нами вместе на КП египетских дежурных расчетов (летчиков, зенитчиков-ракетчиков и зенитчиков-артиллеристов), чей «борт» вдруг «повели» наши планшетисты с курсом прямо на Кайро-Уэст. Кто в боевой обстановке, в оставшиеся до принятия решения и команды «Пуск» считанные минуты мог подумать, не говоря уже о том, чтобы знать, что этот египетский «борт» с нашей базы, уходивший «по маршруту» на Средиземное море, не был оборудован самолетным радиолокационным за-просчиком-ответчиком, сопряженным с имеющейся в бригаде системой опознавания «свой-чужой»… Была, к великому сожалению, испытана и боль утраты от гибели наших боевых товарищей. Война — жестокая штука… Но главная цель была достигнута. В августе 1970 г. Израиль и Египет подписали соглашение о перемирии.

Потом для меня и моих сокурсников был год «передышки» на Родине. А после окончания третьего курса последовало присвоение первичного воинского звания «младший лейтенант» и возвращение в Египет, снова в зону боевых действий, в землянку на Суэцком канале. В это раз, в 1971–1972 годах, я обеспечивал работу по совершенствованию боевой подготовки войск и планированию армейской наступательной операции с форсированием водной преграды в штабе 3-й полевой армии. Это была часть той самой стратегической операции вооруженных сил Египта, которую они осуществили в «октябрьской войне» 1973 г., форсировав Суэцкий канал, преодолев «линию Барлева» и захватив плацдармы на восточном берегу.

Затем, в 1972–1973 годах, пришлось вернуться к старой «специальности» и работать на 333-м предприятии, где проводились ремонт и доработка наших зенитных ракетных комплексов. В августе 1973 г. я убыл домой, а через два месяца, в октябре, с началом боевых действий между арабскими странами и Израилем, опять сидел неделю на казарменном положении, «на чемоданах», вместе со своими боевыми друзьями, ожидая третьей командировки в Каир за последние четыре года. Но в этот раз «стариков» оставили заканчивать весьма затянувшийся курс учебы, а послали молодежь.

В общей сложности период обучения в ВИИЯ составил 7 лет. Такой «феноменальный» результат был достигнут только благодаря личному вмешательству тогдашнего Министра обороны СССР Маршала А.А.Гречко. В январе 1974 г., приехав в институт и узнав о продолжающемся там обучении группы арабистов набора 1967 года, он приказал командованию обеспечить освоение этими «заучившимися донельзя» слушателями программ второго семестра 4-го и всего 5-го курсов за один семестр. Так, летом 1974 г. мы, наконец, стали дипломированными военными переводчиками-референтами и вышли из-под родного крыла нашей «альма-матер» в самостоятельную жизнь.