В конце зимы или ранней весной 1970 г. должен был состояться разбор одного из совместных советско-египетских учений на Средиземном море. Было известно, что разбор состоится на борту советского крейсера, бросившего якорь в нескольких милях от Александрии, т. е. почти в открытом море. Однако по неизвестным причинам дежурный советник назвал египтянам совершенно другое место проведения этого мероприятия, вследствие чего часть египетской делегации отплыла с нами (на большом буксире), а другая, в том числе и адмирал Осман, опаздывала. В это время довольно сильно штормило — около 3–4 баллов — однако тяжелый крейсер оставался почти неподвижным, в то время как наш буксир изрядно раскачивало, так что высадиться на крейсер было весьма сложно.

Разбор учений шел полным ходом, когда объявили, что к крейсеру швартуется египетский торпедный катер, на котором прибыл начальник тыла, однако через несколько минут сообщили, что высадка на крейсер не удалась, и без объяснения причин катер повернул к берегу. Вскоре, еще до окончания разбора, стало известно, что адмирал Осман получил тяжелую травму — во время перехода с катера на крейсер он был зажат между бортом крейсера и трубой торпедного аппарата качающегося катера. Как сейчас помню слова адмирала Левашова, ставшего очевидцем этой трагедии: «Надо было прыгать через торпедный аппарат, а он понадеялся на свою физическую силу, и решил отжать катер, упершись руками в борт крейсера. Но разве отожмешь 75 тонн! Как только его придавило, море, словно удовлетворившись очередной жертвой, сразу успокоилось. Египтяне надеялись, что, может быть, все обойдется, но, когда я увидел лицо адмирала Османа, я сказал им, что видел много смертей, и это — конец». В тот же день адмирал Осман скончался.

Начавшаяся «война на истощение» потребовала участия в боевых действиях и флота, хотя, насколько мне известно, ему отводилась довольно скромная роль, поскольку, с одной стороны, не было полноценного морского противника, а с другой, — исход войны решался на суше и в воздухе, и основным противником египетских ВМС была, конечно, авиация. При этом складывалась довольно любопытная картина: наиболее активно египетские ВМС действовали на Средиземном море, а израильская авиация отвечала ударами по красноморской флотилии. Хорошо известен бой египетских ракетных катеров с израильским эсминцем «Эйлат» 1967 г. В здании штаба флота было развернуто нечто вроде экспозиции, где было выставлено все, что удалось подобрать на месте гибели этого эсминца (мне почему-то запомнилась телефонная трубка с надписью «Rapid») в том числе и остатки корпуса потопившей его ракеты. Эффективность действий ракетных катеров подтверждалась неоднократно. Уже в ходе «войны на истощение» египетские ракетные катера потопили крупное судно, оказавшееся мощным постановщиком помех, поскольку с его гибелью исчезли многие помехи на радарах египетских средств ПВО. Весьма показательно, что лишь спустя несколько дней в израильской прессе появилось сообщение, что египтяне потопили рыболовецкий траулер.

Широкую известность получил рейд египетских эсминцев к побережью Синая с целью нанесения удара по складам и позициям израильтян, о чем писал в своих воспоминаниях адмирал В.И.Зуб, бывший тогда советником командира бригады эсминцев и лично участвовавший в этом походе. Это был, безусловно, крупный успех египетских ВМС. Израильтяне действительно были застигнуты врасплох и поначалу решили, что на их территории действуют диверсионные группы. Однако довольно быстро был обнаружен подлинный источник «беспокойства», и в воздух поднялась авиация. Эсминцы были обнаружены и атакованы. В штабе флота считали, что ни один корабль не был потерян (хотя среди экипажей были раненые), благодаря тому, что самолеты не были подготовлены для уничтожения морских целей, т. е. они несли «сухопутный» боезапас. В противном случае можно было ожидать весьма серьезных неприятностей.

Наши советники убеждали арабов, что не следует переоценивать силу авиации, поскольку у корабля больше средств уничтожить самолет, чем у самолета — корабль. К сожалению, на практике обстоятельства складывались не всегда благоприятно. Буквально через несколько дней после очередной беседы на эту тему на Красном море в течение считанных минут было потоплено два торпедных катера, которых израильская авиация «поймала» на узком фарватере, где они были лишены возможности маневрировать. Кроме того, как выяснилось, нередко экипажи не могли вести визуальное наблюдение, поскольку у них не было темных очков или затемненных стекол, в то время как самолеты заходили в атаку обычно со стороны солнца.

Прямо в гавани Порт-Суэца был потоплен тральщик. Когда пришло сообщение о налете, на командном пункте ВМФ находились Со-сновский К.Г. (советник начальника оперативного управления), А.И.Выжлецов (советник начальника разведотдела) и Н.П.Рыбин (советник начальника управления боевой подготовки). Долгое время никаких сообщений о ходе боя не поступало, хотя в Суэц можно было позвонить по телефону. «Почему нет связи», — недоумевал К.Г. Соснов-ский. «А ты вспомни войну, — отвечал ему А.И.Выжлецов, — Тогда тоже ни от кого никаких сведений не поступало!». Через несколько часов связь все же появилась, и мы с грустью узнали, что тральщик, несмотря на отчаянное сопротивление в течение нескольких часов, был потоплен. «Что будем докладывать в Москву?» Египтяне говорили, что тральщик умело маневрировал, резко менял скорость и как будто даже сбил самолет. Поначалу собирались доложить со всеми подробностями, стали составлять донесение, но тут Н.П. Рыбин сказал: «Какое там к черту маневрирование! У него максимальная скорость всего 14 узлов. Так и доложим: устроили над ним «карусель» и потопили».

Поистине шоком стала гибель нескольких кораблей, насколько я помню, в порту Сафага, перед самым отходом в Порт Судан, где они должны были укрыться от налетов авиации. Вопреки всем правилам корабли стояли у причала борт к борту. Неизвестно откуда по радио поступила команда выключить радары. Через несколько минут начался налет…

Правда, были крупные победы и на Красном море. Долгое время штаб флота находился в постоянном напряжении, ожидая высадку крупного морского десанта, на что указывало прибытие на базу Шарм аш-Шейх (расположенной в самой южной точке Синайского полуострова) большого десантного корабля «Бир Шева». Наши советники рекомендовали организовать широкомасштабные боевые действия, чтобы продемонстрировать противнику способность проводить крупные «силовые» акций. У египтян на этот счет было свое мнение. И однажды египетским морским рейнджерам (боевым пловцам) удалось прямо в порту (по-моему, в самом Шарм аш-Шейхе) подорвать этот корабль и тем самым сразу разрядить обстановку на этом направлении. Насколько мне помнится, рейнджеры составляли совершенно секретное подразделение ВМС Египта, куда доступ был закрыт даже нашим советникам. Иногда они появлялись в штабе флота, рассказывали о том, что происходит на Синае, и при этом обращали внимание на то, что вести разведку там очень тяжело, поскольку местные бедуины сообщают израильтянам о появлении чужих на своей территории.

Бывали и досадные потери, причиной которых были неумелые действия экипажей. Однажды торпедный катер занимался постановкой мин в сильный шторм на небольшой, предельно допустимой глубине (около двадцати метров). Когда мина была уже на дне, из-за отхода волны слой воды оказался менее двадцати метров, произошел взрыв, и катер лишился кормы. На разборе Е.В.Левашов поинтересовался, какой смысл было ставить мины на такой глубине? Ответ: Хотели подорвать десантный корабль почти у берега, где мин обычно не ожидают. Е.В.Левашов: в этом случае противнику не останется ничего другого как высаживаться и драться. Совершенно нелепо выбыл из состава новенький тральщик, буквально за неделю до того переданный сдаточным экипажем. Во время учения, в ходе которого отрабатывалась задача «борьба за живучесть», в камбузе загорелась электроплита, и командир принял решение отключить электроэнергию, вследствие чего корабль оказался лишенным средств тушения и в буквальном смысле выгорал в течение нескольких часов. Адмирал Е.В.Левашов решил разобраться в случившемся на месте, и мы отправились в порт. Обгоревший тральщик стоял у причала, шла разгрузка боезапаса. Когда адмирал увидел, как матросы лихо швыряют через борт ленты с 30-и миллиметровыми снарядами, он немного задумался, а потом как бы про себя произнес: «Сейчас здесь будет катастрофа», и быстро отправился на поиски находившегося в порту адмирала Попова, советника зам. командующего флотом по тылу.