— Верно! — сказал председатель сельского народного комитета. — В старое время работали на помещика, а не на себя. Теперь — другое дело. А у нас еще и сейчас кое-кто по старинке работает. Не хотелось бы мне за глаза плохое о ком-нибудь говорить. Но вот возьмите вы Сен Ба Ви. В семье три хороших работника: отец да два сына. А работа у них не ладится! И пахоту и уборку они самыми последними кончают. Скажете, ленятся они? Нет. В работе отдыха не знают. Но не хватает им уменья. То, что нужно сегодня сделать, они откладывают на завтра, а то, что и завтра успелось бы, — норовят кончить сегодня. Все у них вкривь да вкось идет. А есть у нас и такие, которые умеют работать с задором, с толком, да только начинают порой лодыря гонять! По-моему, хорошо бы, — председатель усмехнулся и погладил бороду, — таким различным людям сложить свои трудовые качества вместе да поделить их пополам.

— Вот-вот! — подхватил Пак Чем Ди. — Так и надо сделать: сложить Тю Тхэ Вона и Ко Ин Хо вместе и разделить их пополам! Тогда им и спорить не придется о том, кто прав, а кто не прав!

Все громко расхохотались.

До освобождения Кореи Ко Ин Хо арендовал около семи тысяч пхёнов суходольного поля, которое обрабатывал вдвоем с женой. Когда наступала страда, он работал от зари до зари; можно сказать, жил в поле. Наспех позавтракав, чуть свет выходил на пашню, а следом за ним, держа на голове корытце с обедом, плелась жена с детьми. И они работали в поле дотемна.

О Ко Ин Хо говорили, что осенью, в горячую пору уборки, он ложился спать, не снимая обуви, чтобы не терять утром ни минуты времени и пораньше выйти на работу.

За эту вот трудовую ухватку Ко Ин Хо и прозвали Медведем. Впрочем, прозвище это имело и другое происхождение.

Случилось это несколько лет тому назад. За хутором Анколь, у подножья Соколиной скалы, в пещере была обнаружена медведица с медвежатами. Прослышав об этом, Ко Ин Хо решил в одиночку добыть медведя.

Дело было ранней осенью. Чтобы застать медведя в пещере, Ко Ин Хо отправился к скале на рассвете. За спиной у него висел мешок, в котором лежали большой топор и хорошо отточенный серп. Задумано было все ладно да складно: когда зверь будет выходить из пещеры, Ко Ин Хо могучим взмахом топора отрубит ему голову напрочь.

«Соколиной» скалу прозвали потому, что торчала она на самой вершине горы и напоминала собой широко распростершего крылья громадного сокола. У ее подножья, в огромной пещере, и укрывались медведи. Перед берлогой раскинулась ровная, гладкая, как кан, каменная площадка; на ней стояло одинокое старое деревцо…

Взобравшись на площадку, Ко Ин Хо положил мешок на камень и с топором в руках подошел к берлоге. Чтобы раздразнить зверя и выманить его из пещеры, он громко свистел, изо всех сил топал ногами, а потом отскочил в сторону и прижался спиной к каменной стене.

Послышался яростный рев: из пещеры показалась разозленная медведица.

Молнией блеснув в воздухе, топор с силой опустился на голову зверя. Удар был рассчитан неточно: медведица, перекувырнувшись, откатилась в сторону, но тут же поднялась на задние лапы и с угрожающим ревом двинулась на человека.

Ко Ин Хо не растерялся: он успел увернуться и нанес увесистый удар по пасти зверя.

Медведица еще более рассвирепела и в страшной ярости бросилась на охотника. А охотник, размахивая топором, отчаянно отбивался.

Завязалась жестокая схватка между человеком и зверем. На лице у Ко Ин Хо появились огромные царапины. И зверь и человек истекали кровью. Растеряйся Ко Ин Хо хоть на секунду, он мгновенно очутился бы в могучих медвежьих лапах. Но Ко Ин Хо был не из тех, кто теряется в минуту опасности. Он держался стойко, взгляд его был острым, мысль работала четко. Ко Ин Хо умело отражал яростные атаки медведицы и наносил ей топором все новые и новые раны. Один из сильных, точных ударов пришелся по голове зверя, и медведица в страшных судорогах рухнула на камень. Ко Ин Хо немедля кинулся к зверю и добил его.

Медведица была величиной со среднего вола; Ко Ин Хо не мог даже сдвинуть ее с места. И ему пришлось идти за односельчанами и просить их, чтобы они помогли ему доставить зверя в деревню.

Увидев медведицу, односельчане покачали головами. Как только удалось Ко Ин Хо с ней справиться! Впрочем, что удивительного: этот человек мало чем отличался от убитого им медведя.

Вот с тех пор Ко Ин Хо и прозвали Медведем.

Но он не обращал внимания на эту ироническую кличку. Он знал одно: работать в поле, не жалея сил. Благодаря его поистине исполинскому труду в доме у него всегда имелась чумизовая каша для детей. Однако по сравнению с затраченным трудом это были мизерные результаты! Львиная доля урожая шла на арендную плату, на многочисленные налоги японцам. Ко Ин Хо оставались лишь жалкие крохи. Другой бы поразмыслил над всем этим да и решил: чем так трудиться — ни за что ни про что, — не лучше ли лодырничать на манер Тю Тхэ Вона или бродить по селеньям паяльщиком? Но Ко Ин Хо был тверд, решителен и упорен. Особенно упорен стал он после одного случая. Как-то летом жена Ко Ин Хо должна была разрешиться от бремени. После родов кормящей матери нужно было обязательно давать рисовую кашу. Но риса в доме Ко Ин Хо не было. И он решил обратиться за помощью к своему родственнику, Ко Бен Сану, и попросить у него в долг один мар риса. Ко Бен Сан заявил, что у него никакого риса нет и грубо выпроводил Ко Ин Хо. Вернувшись домой, Ко Ин Хо с горечью поведал обо всем своей жене, и они со слезами на глазах поклялись даже в случае самой крайней нужды не обивать порогов у такой жадной скотины, как Ко Бен Сан, а полагаться только на самих себя, ни у кого ничего не прося и никому ничего не давая.

С этого дня Ко Ин Хо изменился до неузнаваемости: словно другим человеком стал! О нем говорили, что, случайно выдернув из головы волос, он старался снова вставить его на свое место. И что хоть просверли ему лоб, у него не вытечет ни капли крови. Вот каким скупым и твердолобым считали Ко Ин Хо!

Кан Гюн с интересом слушал перепалку Ко Ин Хо и Тю Тхэ Вона. В рассуждениях обоих много было неверного, ошибочного. Но все же Ко Ин Хо больше привлекал к себе Кан Гюна. В его словах ощущался здравый смысл крестьянина, живущего своим трудом. Сейчас, при демократическом строе, трудолюбие его давало свои первые плоды. Тю Тхэ Вон был, конечно, неправ, утверждая, что главное — иметь голову на плечах; тогда, мол, и не работая, можно пожить в свое удовольствие!

Кан Гюн терпеливо разъяснил крестьянам, какое коренное различие существует между старым миром и миром новым, демократическим.

До самого вечера гости сидели за столиками, лакомились угощениями, вели задушевные беседы.

Проводив гостей, хозяева всей семьей принялись за уборку. Куак Ба Ви подметал двор, Сун Ок и Ин Сук убирали со стола и мыли посуду, мать наводила порядок в комнатах.

Куак Ба Ви, подметая двор, присел на крыльцо и как бы про себя пробормотал:

— Многовато работы накопилось. Пора пахать, пора проводить планировку… Посевная не за горами…

Услышав его слова, теща выглянула из внутренней комнаты и попыталась утешить Куак Ба Ви:

— Да не беспокойтесь вы о работе. Сегодня отдохните уж как следует. С завтрашнего дня начнете — и то не поздно будет.

— Это верно, — отвечал Куак Ба Ви. — Но в этом году мне хочется закончить работу раньше других.

— И закончите! А пока заходите-ка в комнату. Вы все время о гостях заботились, а сами проголодались наверно. Вот и покушайте сейчас…

— Спасибо. Я сыт.

Старуха успела уже полюбить Куак Ба Ви как сына, и ей приятно было заботиться о нем.

Сейчас ей было и радостно, и грустно.

Грустно оттого, что слишком тяжелы были воспоминания о недавнем прошлом. Сун Ок была ее единственной опорой. Но как жестоко судьба обошлась с ней! Старухе порой хотелось последовать за своим мужем, навсегда смежить веки, только бы не видеть того, что приходилось претерпевать многострадальной ее дочери!