II
Сорокапятимиллиметровая,
Старая знакомая моя,
За твое солдатское здоровье
Как солдат обязан выпить я.
Если б не вернулся я, — пожалуй бы,
Обо мне б и вспомнил кто-нибудь…
О тебе же — ни слезы, ни жалобы,
Будто он — пустяк, твой ратный путь.
Будто ты не шла простором гибельным,
Будто бы не попадала ты
Молодым снарядом подкалиберным
В черные немецкие кресты.
Нет, остались нам воспоминания,
Танковые дымные гроба…
И «эрэсов» белое сияние
Нас сопровождало, как судьба.
Слышал, будто бы с вооружения
Уж снята ты… Очень может быть.
Но, как день рождения и как день ранения,
Мне тебя уже не позабыть.
Я сегодня пью за отомщенные
Наших пушек раненых тела,
За прославленные, оборонные,
На плечах товарищей скрещенные
Два артиллерийские ствола.
1949
«Есть город в стороне лесной…»
Есть город в стороне лесной,
Каких не меньше тыщи.
Ты и на карте областной
Его не вдруг отыщешь.
Но этот бедный городок,
Весь пихтами укрытый,
К которому течет приток
Реки незнаменитой,
Не позабыт средь всех дорог,
Хоть ты семь лет там не был.
И хоть семь лет — немалый срок,
А часть из них в огне был.
Ты помнишь черную реку —
Как точную примету,
Как стихотворную строку
Любимого поэта.
Она настолько далека…
Ее забыл ты имя —
Не ручеек и не река,
А среднее меж ними.
А помнишь, помнишь, в январе
Легко так просыпался,
Водою черной на заре
По пояс умывался.
Но если запоздаешь в строй —
Два получи наряда.
И был тогда ты — рядовой…
Знай, стало быть, порядок.
Далек тот строй, далек тот год.
Навек я благодарен
Тебе, товарищ помкомвзвод,
Ты был хороший парень.
Но никогда, но никогда
Не будет нашей встречи.
Темна днепровская вода,
И скрытны ее речи.
1949
БАЛЬЗАК
Он видит черные дома
И проникает в комнаты,
Где женщины, как жизнь сама, —
Несчастливы и скомканы.
Их ожидает ночь и страсть,
Вполне обыкновенная.
Их ожидает жизнь и транс
И скука неизменная.
Иную, может быть, роман
Мадам де Сталь зачитанный.
Иную, может быть, обман,
Холодный и рассчитанный.
Им надо, надо от зари
То лгать, то благородничать,
И томно ехать в Тюильри,
И сводничать, и модничать.
Переписавши векселя,
С ростовщиком кокетничать,
Пить за здоровье короля,
О королеве сплетничать.
Знать, кто влюблен, кто не влюблен,
Немножко в бога веровать
И только ледяной поклон
Виконту Д. отмеривать.
И задыхаться от румян,
Шутить и петь, однако.
И, наконец, попасть в роман
Его, Бальзака.
1949
ГЕРОИНЯ РОМАНА
Выцвели мои глаза,
И любить меня нельзя,
А когда-то было можно,
А теперь уже нельзя.
Сморщились мои уста,
Говорят, что неспроста:
Миловали, целовали
Без венца и без креста.
А была-то я вкусна
И богата, как казна,
Хоть была простого званья,
Не графиня, не княжна.
Не графиня, не княжна
И не мужняя жена.
Говорят, отбаловала,
Наступила тишина.
Отшумел последний бал,
И драгун мой ускакал,
Наш известный сочинитель,
Пишет выше всех похвал.
Он прославился весьма
Канительностью письма.
И, однако ж, не хватило
Нервного ему ума.
Я, которая была,
Я, огонь и кабала,
В этой книге не воскресла,
А навеки умерла.
Дай-ка, Дуня, полуштоф
И гони ты их, шутов,
Тех облезлых кавалеров,
Выщипанных петухов.
60-е
КОНЬ
Мне тебя любить нельзя,
И тебе меня не надо.
Длинные твои глаза
Пострашнее звездопада.
Проходи же стороной,
Я с тобой не баловался,
Я кобылкой вороной
Просто так полюбовался.
Свежим сеном похрустел,
В торбе мордою похрупал,
Ни страстей, ни скоростей,
Проходи ж, играя крупом.
Там, гарцуя при луне,
Силушкой другие пышут.
О тебе и обо мне
Не напишут, не напишут
Русской прозою литой,
Содержательной и честной,
Знаменитый Лев Толстой
И Куприн весьма известный.