1949
«Ты возвратился в город свой унылый…»
Ты возвратился в город свой унылый
И пробуешь старинный свой рояль.
Твои комвзводы неспроста трунили,
Что шашель пощадит его едва ль.
На твой балкон летят из мокрой рощи
Два черные сыча на рандеву.
Единственный на город весь настройщик
Лежит за синагогою во рву.
1946
РЕКВИЕМ ВАЛЕНТИНУ СТЕПАНОВУ
Твоя годовщина, товарищ Степанов,
Отмечается в тишине.
Сегодня, небритый, от горя пьяный,
Лежу у моря, постлав шинель.
Все пьют тут просто — и я без тостов
Глотаю желтый коньяк в тоске,
Черчу госпитальной тяжелой тростью
«Сорокапятку» на песке.
Сейчас ударит сквозь репродуктор
«Вечною славою» Левитан.
Над черной феодосийской бухтой
Четыре дня висит туман.
На контуры воспоминаний вначале
Я нанесу Уральский хребет.
Не там ли «нулевкой» нас обкорнали,
По норме девятой сварили обед?
Не там ли морозим щеки на тактике,
Не там ли пристреливаем репера
И вместе сидим на «губе»? И так-таки
Утром однажды приходит: «Пора».
Свежей кирзой запахнет в каптерке.
Сорок курсантов, сорок мужчин
Погоны нацепят на гимнастерки —
Дорого стоящий первый чин…
И ты усмехнешься мне: «Ясно-понятно,
Фронт — не миниатюр-полигон».
Младшие новенькие лейтенанты,
Вместе влезаем в телячий вагон.
И он сотрясается той же песней,
Какой нас год донимал старшина.
Армянские анекдоты под Пензой
Сменяют дебаты про ордена.
Еще наши груди таких не знали.
Лишь Васька Цурюпа, балтийский бес,
Отвинчивает с гимнастерки «Знамя»,
Мелком и суконкой наводит блеск.
В артиллерийских отделах кадров
Растут анкетные холмы.
С пустой кобурою и чистой картой
В свои батареи приходим мы.
Мы наступаем Манштейну на пятки,
И, педантичны, как «ундервуд»,
Щелкают наши «сорокапятки»,
Что «прощай, Родина» в шутку зовут…
Тогда-то на эти координаты,
На этих юных, стойких орлят
Спускают приземистых «фердинандов» —
Надежду и копию фатерланд.
Самоуверенны, методичны —
Единый стиль и один резонанс, —
Железная смертная мелодичность
С холмов накатывает на нас.
И понял я: все дорогие останки,
Родина, долг, офицерская честь, —
Сошлись в этом сером тулове танка,
Пойманном на прицеле шесть…
……………
Неделю спустя, в бреду, в медсанбате,
Закованный в гипс, почти как в скафандр,
В припадке лирических отсебятин
Я требовал коньяку и «гаван».
И только в лазоревом лазарете
Прошу сестру присесть на кровать.
И начинаю подробности эти
Штабистским слогом ей диктовать.
О нет, никогда таким жалким и скудным
Еще не казался мне мой словарь.
Я помню: в эти слепые секунды
Я горько жалел, что я бездарь.
Но все-таки я дописал твоей маме,
Чей адрес меж карточек двух актрис
Нашел я в кровавом твоем кармане,
В памятке «Помни, артиллерист».
Но где-то, Валя, на белом свете,
Охрипши, оглохши, идут в поход
Младшие лейтенанты эти —
Тридцать восьмой курсантский взвод.
Россию стянули струпья курганов,
Европа гуляет в ночных кабаре —
Лежат лейтенанты, лежат капитаны
В ржавчине звездочек и кубарей…
Сидят писаря, слюнят конверты
(Цензура тактично не ставит штамп),
И треугольные вороны смерти
Слетаются на городской почтамт.
И почтальонши в заиндевелых,
В толстых варежках поскорей
Суют их в руки остолбенелых
И непрощающих матерей.
И матери рвут со стены иконы,
И горькую черную чарку пьют,
И бьют себя в чахлую грудь, и драконом
Ошеломленного бога зовут.
Один заступник у их обиды —
Это «эрэсов»[2] литой огонь!
Богиня возмездия Немезида
Еще не сняла полевых погон…
1945–1947
«А где-нибудь сейчас в Румынии…»
А где-нибудь сейчас в Румынии
По-прежнему светает рано,
И как упал на поле минное,
Так и лежит мой друг Степанов.
Лежит, под Яссами схороненный,
Двумя шинелями покрытый…
Но не забытый нашей Родиной,
Своей Россией не забытый.
И, на гулянье пригорюнившись
И в круг веселый не вступая,
О нем, о русском храбром юноше,
Поет румынка молодая.
Не надо громких слов, товарищи,
Не надо реквиемов черных:
Боль и без них неостывающей
В сердцах пребудет непокорных.
И все-таки хотел бы в старости
Приехать снова в те пределы,
Где нашей юности и ярости
Суровая звезда горела!
Где шла моя большая Родина
Твою судьбу спасать, Европа.
Ты сосчитала ль — сколько рот она
В твоих оставила окопах?
Так пусть вовек не забывается,
Ни за какою сединою,
Тот час, тот бой, что называется
Отечественною Войною.
вернуться
2
«Эрэс» — реактивный снаряд.