– Мари, нельзя столько работать. Да и зачем? – продолжает папá.

Работа у родителей не в особом почете: зачем тратить силы и время, если денег и так более чем достаточно, и для получения состояния они не сделали ничего, кроме как родились в нужное время, в нужном месте и в нужных семьях. Хотя, папá кое-что делает: незначительно преумножает семейные финансы, полностью полагаясь на своего управляющего. Но мне хочется своих побед и своих свершений: что в этом странного? Очаг и потомство меркнут в сравнении с перспективами карьерного роста и совершенствованием на профессиональном поприще. Признание заслуг в коллективе и уважение среди партнеров, на мой взгляд, куда более важные атрибуты успеха, нежели восторг домашних по поводу приготовленных кулинарных шедевров и восхищение гостей умело подобранным декором жилища. Ведь если я родилась в нужное время, в нужном месте и в нужной семье, вовсе не означает, что я должна провести свою жизнь по стандартному для нескольких поколений сценарию. Конечно, я пользуюсь привилегиями клейма «дочка богатых родителей»: живу в квартире, купленной папá специально для меня (правда, последний ремонт я делала уже за свой счет); принимаю подарки от родителей (но только по поводу – Новый год, 8-е Марта и день рождения); иногда даже провожу отпуск в нашем испанском доме (только потому, что безумно люблю это место); самые крупные мои клиенты – знакомые папá и мамá – взять хотя бы «Оушен»… Нервно сглатываю.

– Я решительно тебя не понимаю: что за юношеский максимализм?! – возмущается папá.

– Пожалуй, мне пора, – разворачиваюсь и быстрым шагом покидаю гостиную.

Да уж, отпуск обещает быть незабываемым! Лучше бы улетела в Европу, чем слушать бесконечные нотации. Комплекс неполноценности уже мчится ко мне на всех парах.

Альфи следует за мной и внимательно наблюдает, как я достаю из холодильника йогурт. После того, как я не убираюсь восвояси, а осмеливаюсь нажать на кнопку кофемашины, он начинает громко лаять. На кухне сразу же появляется мамá.

– Альфи, малыш, в чем дело? – интересуется она.

– Ему жалко продуктов, – отвечаю я, наливая молоко в капучинатор. – Да, Альфи? Какое вкусное молоко, м-м-м, – закатываю глаза. – Жалко, что ты на диете!

Альфи начинает метаться по кухне и лаять еще громче: за еду он готов убить любого. Тем более что теперь еда у него по расписанию – ветеринар настоятельно рекомендовал не перекармливать.

– Мари, как тебе не стыдно! – мамá пытается поймать его. – Ты же знаешь, что это весьма болезненная тема!

Но мне совсем не стыдно: смотря в глаза Альфи, открываю йогурт и делаю большой глоток, после чего собака впадает в неистовство. Это не может остаться незамеченным – на кухню прибегает папá.

– Что здесь происходит? – интересуется он.

– У Альфи бешенство, – отвечаю я. – Вы ему делали прививку в этом году?

– Не говори глупости, – у мамá, наконец, получилось изловить любимца. – Конечно же, он полностью здоров!

Я лишь пожимаю плечами, забираю кофе и удаляюсь, дабы не вызвать у Альфи новый приступ истерики.

Под симфоническую музыку изучаю правки юристов клиента в проект договора страхования и грустно вздыхаю: порезвились на славу! Вот только местами мелькает слишком своеобразное видение Гражданского кодекса, далекое от официальных комментариев. Представляю, как порадуется начальник юридического управления, Аркадий Белочкин! Несмотря на премилую фамилию, в выражениях он никогда не скупится, так что юристы клиента будут прокляты в лучших традициях Аркаши. Кстати, этот самый Аркаша до недавних пор был предметом обожания Ландышевой – похоже, она ходит на работу только для того, чтобы найти себе мужа. По опен-спейсу даже витал слух, будто эту парочку неоднократно замечали после работы в близлежащем ресторане. Не знаю, что у них там случилось, но теперь Лидочка переключила свое внимание на Рязанова. Бедный Петя, как долго он сможет сопротивляться?

Раздается стук в дверь, после чего в комнату вплывает мамá.

– Уверена, что не присоединишься к нам? У Зайцевых должно быть весело, – произносит она и поправляет и без того идеальную прическу.

– Конечно, нет, – отвечаю я – Меня пугает это семейство, особенно их старший сын.

– Андрюша? По-моему, он весьма мил, – мамá грациозно прохаживается по комнате, шурша складками темно-бордового платья в пол.

– Ты это серьезно?

Андрюша Зайцев похож на зайца: соломенные волосы, водянистые глаза, курносый веснушчатый нос и, конечно же, чуть приподнятая верхняя губа, что, впрочем, не мешает ему считать себя обворожительным красавцем. Его скудный ум постоянно генерирует нелепые идеи, которые сразу же озвучиваются, приправленные не менее нелепыми шутками невпопад, что, впрочем, также не мешает ему считать себя оратором и остряком. Андрюше невдомек, что девицы томно вздыхают исключительно по банковским счетам и недвижимости его семейства, нежели по нему. Его родительница, Алла Гениевна (неужели ее отца и в самом деле звали Гением?), подыскивает тридцатипятилетнему сыночку подходящую партию, ввиду чего постоянно по поводу и без оного устраивает в своем большом доме (самом большом в поселке) светские (как ей кажется) рауты. Не знаю, зачем мои родители посещают эти ужасные мероприятия. Быть может, им просто скучно? Или же это соседская солидарность?

– Бывает и хуже, – мамá пожимает плечами. – Что ж, не буду тебя отвлекать. Увидимся вечером, если ты еще не будешь спать. И не обижай Альфи!

Мы с Альфи, устроившись на большом кожаном диване, смотрим «Могамбо». Потрясающие виды Африки (вот где я давно мечтала побывать!), не менее потрясающий актерский состав (Кларк Гейбл хорош и в пятьдесят, хотя он уже совсем не Ретт Батлер), неплохой сюжет – все как я люблю! Вот только по мере развития событий становится как-то неловко за героиню Грейс Келли: девушка самых честных правил и тут – такое! Успокаиваю себя тем, что это всего лишь кино, и в жизни подобного не может произойти, но мерзкое чувство стыда почему-то продолжает накрывать меня с головой. «Хорошо, что мы не такие! Вот мы бы никогда не пали так низко!», – фыркает тщеславие. «Конечно! Мы не убегали с кем-то, мы просто убегали – это же все меняет!», – изрекает здравый рассудок и иронично улыбается, а по спине пробегают мурашки.

Подливаю в бокал вина и делаю пару глотков. Все-таки тщеславие право: мы не такие.

– Мари! – раздается позади радостный голос папá. – Мы вернулись!

Сразу переключаю на спортивный канал, дабы не вызвать выбранным фильмом подозрений в неудовлетворенности жизнью, которая, несомненно, полностью меня устраивает.

Воскресенье, 10.02.2013.

Сижу в беседке, обвитой черным стеблем плюща, и дрожу: февральская ночь холодна, как никогда прежде. Надо бы встать и бежать в дом, но я не могу сдвинуться с места.

– Мари, – раздается где-то вдалеке голос мамá. – Где ты, Мари?

Хочу кричать, но не могу разомкнуть покрытых инеем губ.

– Где она? – слышу знакомый мужской голос, но не могу понять, кому он принадлежит. – Мария!

Наверное, это конец – я словно примерзла к кованой скамейке. Осталось совсем немного, еще чуть-чуть.

– Мария! Мария! – голос раздается совсем рядом.

Открываю глаза, размыкаю губы и делаю глубокий вдох: это всего лишь сон. Я в своей комнате, в тепле, и смерть от холода мне не грозит. Поднимаюсь с кровати и подхожу к окну: беседка, обвитая черным стеблем плюща, освещается по периметру наземными светильниками и не выглядит так ужасающе, как в моем сне.

На часах – семь утра. Наверняка домашние еще спят. Немного побродив по комнате, отправляюсь в ванную, чтобы привести себя в порядок.