Любой житель деревни Хилтон и без того знал, чем знаменит 1660 год — год восстановления монархии и краха пуританского Содружества Оливера Кромвеля. Среди действий, запрещаемых пуританами (наряду с танцами вокруг майского столба, посещением театра и исповеди католическому священнику), было также прохождение и пробегание лабиринта, а также совершение молитв в его границах. Все это считалось либо чересчур легкомысленным, либо излишне идолопоклонническим (читай — подозрительно католическим). Одним словом, как ни посмотри, дьявольские проделки.
Возможно, юный Уильям Спэрроу и не был автором торфяного лабиринта на хилтонском лугу — он мог просто восстановить заброшенный и заросший травой узор. Может быть, таким образом он приветствовал возвращение династии Стюартов и Карла и, а может, просто отпраздновал тот факт, что наконец-то снова можно будет веселиться.
Солнечным весенним днем у хилтонского лабиринта разыгрывается сценка из современной жизни английских торфяных лабиринтов. Две молодые мамы (одна везет пустую коляску) идут по деревенскому лугу и останавливаются на середине — взглянуть на четверых (или их было пятеро?) детей, которые убежали вперед и теперь бегут по только-только выстриженной тропе лабиринта. Воздух пахнет свежескошенной травой. Мамы усаживаются на край лабиринта, от многовековой стрижки-перестрижки дерна ставший словно каменный, и беседуют. Дети придумывают себе игру— бегают, гоняются друг за другом и сваливаются все в кучу.
Но они на тропе не одни. Матери, кажется, хорошо знают двух мужчин, молодого и пожилого, которые выходят из лабиринта с электрической газонокосилкой, садовыми ножницами и тачкой. Мужчины выглядят невесело, старший говорит нарочно громким голосом, ни к кому конкретно не обращаясь, жалуется на того, кто «выдумал все эти лабиринты». Он так чудно произносит слово maze, что иностранец его, наверное, и не признал бы.
А иностранцы тут и в самом деле есть — целый микроавтобус, преимущественно американцы. Они торжественно и немного робко идут по тропе в сторону изношенной колонны с древним каменным шаром («реконструкция» — сообщает путеводитель) на верхушке. Они обходят смеющихся детей и ворчащих рабочих. Первый, кто добирается до центра, останавливается, немного склоняет голову — будто бы в молитве — и достает фотоаппарат, чтобы запечатлеть наводненный людьми лабиринт и буйную зелень за ним.
Впрочем, земляные лабиринты не ограничиваются зелеными английскими лугами. В далекой Индии есть несколько наружных лабиринтов в критском стиле, которые намного древнее любого сохранившегося до наших дней британского образца. Те, кто любит считать, что любой культурный объект на самом деле завезен откуда-то извне, предпочитают утверждать, что лабиринты в Индии — результат вторжения Александра Великого в 327 году до н. э. Забавно представить себе Александра распространяющим средиземноморские артефакты по далеким краям, точь-в-точь как британские миссионеры xix века разбрасывали семена полевых цветов «из дома» по экзотическим землям, которые надеялись присвоить. Забавно, но маловероятно. В любом случае, Александр находился на севере страны, а большинство лабиринтов сосредоточены на юге, в Тамил-Наду. Удивительным образом тамильские лабиринты больше всего напоминают каменные лабиринты Скандинавии. Возле маленькой деревни в штате Тамил-Наду расположен образец, который по описаниям представляет собой критский лабиринт типа «Троя», примерно 18 футов в диаметре, а рядом с ним находится то, что считают древним стоящим камнем. Один ученый предположил, что этот лабиринт был создан в 1000 году до н. э., но вообще-то о настоящем возрасте тут можно только догадываться. В этом же индийском штате находится и еще одна «Троя» — несколько меньшего размера, но с тем же семикруговым дизайном (и с дополнительной спиралью в центре). Лабиринт диаметром примерно 50 футов расположен на юге, рядом со штатом Орисса и, по предположениям, появился там в VIII веке благодаря йогам.
Впрочем, победителем по количеству сохранившихся до наших дней лабиринтов все равно оказывается Скандинавия. Даже по самым щедрым подсчетам, на британских островах осталось менее десяти торфяных лабиринтов, созданных до xix века. Зато вдоль всего Балтийского моря, по незаселенным берегам и островам Швеции, Финляндии, России и Дании рассыпано больше пяти сотен каменных лабиринтов — такого их скопления нет больше нигде в мире. В основном их ширина колеблется от 20 до 60 футов, и все они сделаны почти одинаково — семи- или одиннадцатикруговой узор вроде того, что чеканили на древних монетах в Кноссе.
Джон Крафт, шведский исследователь, посвятивший не одно десятилетие изучению и каталогизации скандинавских лабиринтов, полагает, что в Швеции их насчитывается более трехсот, в районах Финляндии, населенных носителями шведского языка, — сто пятьдесят, и по меньшей мере шестьдесят — в России, в основном рядом с Белым морем. Вероятнее всего, около двадцати процентов шведских лабиринтов были созданы не позднее конца XIX века. Тогда «Скандинавское возрождение» (во многом так же, как и «Кельтское возрождение» в Ирландии) вдохновило школьных учителей на то, чтобы выводить учеников на побережье и в поля и там строить лабиринты — так же как их далекие предки.
Сделать скандинавский лабиринт нетрудно. Классическая критская схема складывается легко, остается только найти камни, притащить их на место и разложить в нужном порядке прямо на поверхности земли. Копать ничего не нужно. Камни, которые выкладываются без учета размера, варьируются здесь от простых булыжников до небольших валунов. Что же до того, каким образом располагаются каменные лабиринты, то тут, похоже, нет никаких правил. В отличие от лабиринтов во французских соборах, где вход в большинство лабиринтов обращен к западу, у каменных образцов, похоже, нет никакой особенной связи с показаниями компаса. И в этом они схожи с торфяными. Единственное, что здесь относительно стабильно, это то, что практически все они развернуты «внутрь» суши, а вход смотрит на море.
Но вот определить точные даты создания каменных лабиринтов проблематично. Обычные радиоуглеродные тесты на камнях не работают, а многочисленные попытки узнать возраст лабиринта с помощью анализа растущих на камнях лишайников дают противоречивые и нестабильные результаты. Равно как и попытки определить возраст лабиринтов исходя из возраста стоящих рядом зданий. Некоторые отдаленные от моря лабиринты (хотя такие и нечасто встречаются) стоят рядом с разрушенной часовней XIV или xv века. Означает ли это, что церкви строили рядом с лабиринтами, чтобы «христианизировать» языческие места? Или, может быть, лабиринты выкладывали те же рабочие, что строили церкви? А как быть с лабиринтами, которые стоят рядом с курганами бронзового века или даже более древними? Что было сначала? Курица или яйцо? В результате некоторые лабиринты считают созданными в VI веке до н. э. (что маловероятно), некоторые — в средневековый период, а большинство относят к XVI–XVIII векам. И все они выглядят почти одинаково. Археологи всерьез анализировали несколько впечатляющих лабиринтных сооружений на территории бывшего Советского Союза вдоль побережья Белого моря, но потом выяснилось, что их построили от скуки солдаты (или, в некоторых случаях, заключенные) в 50-х годах XX века.
В двух пергаментных манускриптах из Исландии (где Крафт насчитал четыре каменных лабиринта), датированных XIV и XV веками, изображены видоизмененные критские лабиринты, которые подписаны словом volundarhus, или Дом Волунда, — так же, как и в средневековой Франции, церковные лабиринты иногда назывались la maison de Dedale — Дом Дедала. Волунда вполне можно было именовать скандинавским Дедалом: он был талантливым чудо-умельцем. В легенде говорится, что он бежал от злого короля, сделавшего его калекой, лишь бы не отпускать от себя. Волунд смастерил себе крылья и улетел — совсем как Дедал, улетевший с Крита. В Британии, где Волунд тоже считался легендарным персонажем и упоминался в нескольких англосаксонских и ранних английских произведениях, включая «Беовульфа», его называют кузнец Вилунд.