Я нерешительно переминался на крыльце. Я видел перед собой дверь – приоткрытую, приглашающую, но идти в нее отчего‑то совсем не хотелось. Я медлил. Это‑то и спасло меня, да и ребят, которые переминались за моей спиной.

Дверь крякнула и слетела с петель. Из дверного проема вывалилось мертвое тело. А за ним показались двое мужиков в пятнистых военных комбинезонах, явно спасавшихся из гибельного пекла, по пути прикончив командира, выступившего против постыдного бегства. Боевики неслись на меня. Я отпрыгнул за колонну, выхватывая на ходу пистолет. И, приземлившись на левый бок, открыл огонь. Одного уложил с первого выстрела. Второй же оказался проворнее и ушел с линии огня, отступив в дом.

Я обернулся. Хотелось удостовериться, что Кубинец и Стеблин в порядке. Они лежали, уткнувшись носами в ступеньки крыльца, и шарили дулами пистолетов по окружающему пространству.

А ведь в дом‑то еще надо попасть.

Я опустился на колени и выглянул из‑за колоны. Пуля высекла искру из камня возле моего уха. Осторожнее, господин частный сыщик. А то так ненароком можно и на тот свет угодить. А в мои планы это не входило. Я выщелкнул обойму, убедился, что патроны еще есть и я не окажусь с пустой пукалкой против хорошо вооруженного бандюгана. Набрался храбрости. Выразилось это в том, что я четыре раза глубоко вздохнул, постарался унять клокочущее сердце и перекрестился на всякий случай. Я выкатился из‑за колонны и открыл огонь по двери. Стрелка я не видел, но выпустил всю обойму в дверной проем. Измочалил в щепу дверной косяк. И, кажется, кого‑то задел. Раздался вскрик. И тут меня поддержали два ствола. Стеблин приподнялся из своего укрытия. По другую сторону вырос Кубинец.

Через минуту все было кончено. Не забывая про возможную опасность, я выщелкнул пустую обойму, заменил ее на полную и поднялся на ноги. Озираясь по сторонам, я вступил в дом.

Оказавшись в холле, я удивился. Такое ощущение, что зашел за задник декорации какого‑то американского салуна времен освоения Дикого Запада. Пустые пространства. Полное отсутствие мебели, словно в доме намеревались устроить поле для гольфа, да наше прибытие помешало осуществлению планов.

Судя по затухающим звукам, бой шел совсем близко, но скоро должен был кончиться. Следовало поторопиться, если я хотел без лишних свидетелей осмотреть дом.

Я ткнул пальцем в потолок, показывая направление Кубинцу и Стеблину. И направился к лестниие на второй этаж. Лестница была старая, рассохшаяся, с качающимися перилами и аляповато вульгарными балясинами. Каждый мой шаг на ступеньку сопровождался ужасным скрипом. Таким можно мертвеца из могилы поднять, но грохот выстрелов заглушал звук, скрывал его от посторонних ушей.

Поднявшись на второй этаж, я осмотрелся по сторонам. Та же картина опустошенности, что и на первом. Только шаров перекати‑поля, перекатывающихся из комнаты в комнату, не хватает да пустой бутылки из‑под виски «Джонни Уокер». Похоже, людей на втором этаже не было. Я медленно двинулся по коридору, поочередно заглядывая в каждую комнату. Но дом казался безлюдным. Судя по пыли и полному отсутствию мебели, здесь никто не жил лет пятнадцать. В одной из комнат я обнаружил тому документальное подтверждение. Огромную, до потолка фотографию императора Алексея II. Какой идиот станет вешать в своем доме портрет царя‑шизофреника? Ответьте на мой вопрос. В том‑то и дело, что такого не найдется, а если и найдется, в чем я конечно же сомневаюсь, то, согласно теории вероятности, вряд ли я столкнусь с ним. Да! Туманно. Туманно. Даже нынешний император старается не поминать имя своего кровожадного предка. Остается предположить, что портрет висит в комнате со времен царствования императора Алексея II Кровавого. Сколько же времени прошло! Давненько сюда никто не заходил.

Я закрыл дверь в комнату и спустился на первый этаж. Кубинец сидел на нижней ступеньке лестницы и крутил пистолет на пальце, точно ковбой из дешевого вестерна. Стеблина поблизости видно не было.

– Ну как? – поинтересовался Гонза, услышав мои шаги.

– Ничего интересного, – скупо ответил я.

– Вот и у меня также.

– Где Стеблин? – спросил я, оглядываясь.

Что‑то изменилось, но что, я пока определить не мог.

– Во дворе. Там что‑то нашел.

Кубинец неопределенно мотнул рукой и сплюнул на пол. С отвращением.

Я понял, что изменилось. Над домом повисла тишина. Не слышны были выстрелы. Они исчезли. Бой закончился. И словно в подтверждение моих слов двери распахнулись, и в холл ворвались бойцы, ведомые Ваней. Дубай, увидев нас, всплеснул руками, как домохозяйка со стажем, и рассыпался словами:

– Я уж думал, что вы струхнули, обмочили штанишки и смылись по‑тихому.

Я хмуро посмотрел на него, ругнулся непечатно и заметил:

– Что‑то вы долго. Мы тут уж заскучать успели. Подумывали о партии в покер.

– Раньше не получилось. Огрызались, собаки, – пропустив ядовитость моего тона мимо ушей, отозвался Дубай.

Бойцы рассредоточились по дому. Он раздал им ценные указания, что искать, куда тащить, и присел рядом.

– Пятерых потеряли, – сообщил он сквозь зубы. – А где дохлик ваш?

– Стеблин что‑то услышал во дворе. Собаки залаяли. Машина какая‑то заработала, – ответил Кубинец.

Надо же какие подробности. Передо мной он так не распинался.

Пока бойцы обыскивали дом, Кубинец занимался созерцанием пола, Стеблин где‑то отсутствовал, а Дубай прилег отдохнуть от трудов тяжких, но праведных, я задумался. Где‑то в душе копошился червь сомнения. Глубоко укоренился, паскуда. Без скальпеля не извлечешь. Главное – я никак понять не мог, что тревожит меня. Одно виделось ясно, как на блюдечке с голубой каемочкой, – в этом доме что‑то было не так. Не нравилась мне эта пустынность. Безлюдье какое‑то. Словно очутился посреди декораций, выстроенных для съемки дешевого бандитского сериала. Декорации. Вот ключевое слово. Меня осенило. Я заскрипел зубами, двинул кулаком по перилам и вышиб две балясины, раскрошившиеся в труху.

– Узор не нравится? – поинтересовался Дубай.

– Это все туфта. – Я обвел взглядом дом.

– Что ты имеешь в виду? – очнулся от спячки Кубинец.

Но ответить я не успел.

Первым в холл ввалился Стеблин. Выглядел он так, словно сцепился с взбесившейся газонокосилкой. Одежда свисала с его костлявой фигуры лохмотьями. Втроем мы вытаращились на него с отвисшими челюстями. И тут появились бойцы. Двое тащили по коробке с иностранными маркировками, гербами и штемпелями.

– Мы нашли в подвале, босс, – доложил свободный от груза боец. – Там все забито.

Дубай очнулся от шока (похоже, совсем забыл о существовании Стеблина), он указал, куда поставить трофей, и, не откладывая дело в долгий ящик, вскрыл коробку армейским ножом, что болтался у него в ножнах у пояса.

Все оказалось, как я и предполагал.

Ящик был пуст. Вернее, он был заполнен, но совсем не тем, что мы ожидали увидеть.

Дубай вытряхнул лекарства на пол и со злости стал выплясывать на таблетках джигу.

– Как это понимать?!! – взревел он.

– Я же сказал, что все туфта, – равнодушно ответил я.

– Ты сказал! Да у меня пятеро пацанов погибло! – бесился Дубай.

– Я только сейчас все понял. Нам просто отвели глаза. Это здание бутафория. Бойцы, с которыми вы сражались, ничего не знают. Они такие же фальшивые фигуры, как и все здесь.

– Стало быть, ты нам фуфло впряг?

– Нет. Я слышал то, что слышал. Просто наш противник перестраховался.

– А где груз?

– Есть два варианта, куда ушел груз. Первый вариант – он в порт не прибыл.

Мое сообщение потрясло всех. Кубинец скис и стал шевелить губами, точно читал отходную молитву. Дубай взревел, как медведь с распоротым брюхом, и проломил кулаком фанерную дверку, ведущую в кладовую. Стеблин застонал и без сил опустился на пол.

– Если он не прибыл в порт, то где он?! – прорычал Дубай.

– Его выгрузили до Петрополиса. Возможно, в Кронштадте. Нужно выяснить курс судна до Петрополиса. Узнать, останавливался ли где корабль. Скажем так, непредвиденно.