С тех пор как-то и повелось, что юному магу стало нечем дорожить. Во всяком случае, до сегодняшнего дня. Волшебник замер, боясь спугнуть непривычное замирание сердца — девушка в его объятиях, вздорная и насмешливая, с бледными улыбчивыми губами и прозрачной зеленью глаз показалась вдруг самой главной драгоценностью.
Сердце мага билось ровно и размеренно, Люция чувствовала это по ритмично пульсирующей жилке на шее. Колдунья боялась пошевелиться и отстраниться, хотя отстраниться очень хотелось — в отличие от Тороева, её сердце пустилось в такой непристойный пляс, что девушке стало стыдно — ну, как маг заметит беспорядочные трепетания? А потом она махнула на всё рукой и прижалась к волшебнику ещё крепче.
Наконец, стоять в обнимку и дальше, по мнению Люции стало просто неприлично. Девушка оторвалась от уютного плеча и посмотрела на волшебника задумчиво и растерянно. Торой улыбнулся уголками губ. Ведьме очень хотелось, чтобы он её поцеловал, как тогда, на заснеженной улице. Очень-очень хотелось. Но он не поцеловал, лишь посмотрел ей через плечо. Раздосадованной колдунке против воли пришлось обернуться, чтобы узреть во всей красе заспанного Эйлана с Кошенькой на руках.
— Мы уже приехали? — уточнил мальчик, которого все треволнения нынешнего вечера удачно обошли стороной. — А я есть хочу.
Девушка выругалась про себя, но момент, удобный для поцелуя, был безвозвратно упущен.
— Будешь бульон? — вздохнула ведьма.
Торой стоял у окна и краем уха слушал, как колдунья отвечает на какие-то расспросы паренька и рассказывает ему обязательную перед сном сказку. Волшебник смотрел на серую завесу дождя. И думал. Хм, а ведь Люция оказалась права — жуткие чары не пощадили никого, даже эльфов. Маг хотел посмотреть, был ли среди погибших Бессмертных Алех, однако в общей куче обезображенных тел сложно было отыскать кого-то определённого. Вполне возможно, что в момент нанесения удара Алех отсутствовал. Остроухий волшебник часто бывал в разъездах и не особенно любил протирать хитон на заседаниях. По эльфийским меркам он был ещё слишком молод, а потому в меру непоседлив — триста восемьдесят лет, разве это за возраст для бессмертного? И всё же, маг уныло вздохнул, понимая, что надежды могут и не оправдаться. Да что там! Наверняка не оправдаются. Скорее всего, сдержанный щёголь Алех лежит в общей куче — такой же сморщенный и высушенный.
На душе стало совсем мерзко. Как бы сильно не презирал низложенный чародей многих эльфов и волшебников, а погибших было жаль. Жаль и выжившего безобидного Тальгато, волей судьбы оказавшегося в Гелинвире в столь неурочный час. Просто жаль. А о грядущем хаосе и беззаконии, вызванных устранением светил магии, даже думать не хотелось.
— Их нужно похоронить, — тихо сказала подошедшая Люция. — Если это возможно. Мальчишкам завтра ни к чему видеть груду мёртвых тел.
Волшебник молча кивнул, соглашаясь.
— Что мы теперь будем делать, Торой? — спросила ведьма. — Куда нам бежать? Где прятаться?
— Бесполезно бежать и прятаться, — ответил маг. — Нас уже дважды находили. Найдут и трижды, если понадобится. Собственно, после давешней битвы, ведьме вообще проще простого меня отыскать. Теперь она знает, как я выгляжу под внутренним взором, а это всё равно, как если бы охотник шёл по чётко оставленному зверем следу. Жаль только, что в нашем случае она охотник, а мы четверо (точнее, уже пятеро, если считать вместе с Кошенькой) — дичь.
Он рассеянно постучал пальцами по подоконнику. Сердце Люции сжалось.
— Без тебя мы тоже не побежим! — отчаянно выпалила она.
Маг в ответ только кивнул:
— Знаю. Да и не убежите вы далеко. А где вас спрятать я не имею ни малейшего представления. Гелинвир больше не магическая крепость. Это всего лишь каменный оплот, лишённый Силы. И населённый призраками…
Но даже эти мрачные эпитеты не испугали Люцию. Вместо того чтобы пасть духом, она воинственно возмутилась:
— Но почему мы должны оставаться дичью? Нужно стать охотниками! Нужно дать отпор!
Волшебник лишь улыбнулся этой горячности:
— Милая Люция, мы не можем стать охотниками по двум причинам. Первая — загнанный в угол зверь способен только защищаться, а не охотиться. Вторая — мы даже не знаем толком, от кого защищаться. Для нас сейчас каждый незнакомец — враг.
Но колдунка снова упрямо мотнула головой:
— Тогда нужно подготовиться к битве. О, Силы Древнего Леса, почему в этой крепости не выжил ни один маразматик эльф! Уж этим бессмертным всегда хорошо известны тайны прошлого, уж они-то, небось, всё знают и про зеркало и про всякое прочее…
Девушка не успела договорить как Торой подхватил её на руки, стиснул в объятиях и закружил по комнате.
— Люция, ты умница! — громким шёпотом воскликнул он, стараясь не разбудить спящих мальчишек. — Ты умница! Я не перестаю тебе удивляться!
И маг снова порывисто обнял девушку. Голова у Люции закружилась ещё сильнее, сердце затрепыхалось в груди, словно безумный маятник, ведьма неожиданно ослабла и даже не смогла обнять волшебника в ответ — руки бесполезными плетьми повисли вдоль тела, только маятник в груди продолжал отчаянно раскачиваться. А Торой подумал, что ещё никогда в жизни не был так необъяснимо счастлив. Он поставил Люцию на пол и зачастил, схватив девушку за плечи и время от времени встряхивая, будто спелое плодовое дерево:
— Ты умница! Ты даже не представляешь, какая ты умница!
Люция кроткая и совершенно сомлевшая сползла вдоль стены на подоконник и счастливо захлопала ресницами. А Торой с прежней запальчивостью продолжал:
— Здесь огромная библиотека, нужно только хорошенько порыскать по полкам и, наверняка, что-нибудь отыщется про волшебное зеркало. Сила побери, я уверен, что отыщется! — он с облегчением приложил ладони к воспалённым глазам. — Какая ты молодец, я бы ни за что не сообразил в этой панике…
Колдунка, которая ни слова не произнесла про библиотеку, а по чести сказать, вообще с трудом понимала, что говорит Торой — только отрешённо улыбалась. Девушка не думала ни о каких библиотеках, ни о каких зеркалах — она ещё не опомнилась от столь неожиданно обрушившихся на неё объятий.
А маг, меж тем, заполошно носился по комнате.
— Да, да, надо посмотреть в библиотеке! И потом, у меня ведь есть лист с руной Чие, оставленный Рогоном. Я всё ломаю голову — при чём здесь Безмолвие? Нужно подробнее её изучить, ведь не просто же так он это начертал. Я сейчас же пойду в библиотеку и…
— Торой, — прервала его нервное бормотанье Люция, наконец-то, взяв себя в руки. — Торой!
— А? — он обернулся уже будучи у двери. — Что?
— Сейчас ночь, нам нужно отдохнуть с дороги, мы всё отыщем завтра, а сегодня лучше придумать, что делать с телами. — Она кивнула в сторону окна, за которым на мостовой лежало то, о чём шла речь.
Волшебник замер и только теперь взгляд его прояснился — азарт несколько поутих. Чародей не без труда успокоился и смущённо произнёс:
— Ты права… А я что-то совсем отупел. Идём на улицу.
Они стояли под дождём, держась за руки. Ведьма не смотрела на груду тел, предпочитая отводить глаза в сторону. Торой же, обладавший куда более завидным хладнокровием, решительно выпростал руку из-под широкого плаща и простёр её перед собой. И теперь колдунке не оставалось ничего иного, как, поддавшись любопытству, устремить взгляд на мага — чего-то придумает?
От кончиков пальцев волшебника поплыл поток дрожащего марева — словно жар из раскалённого горна. В волнах призрачной дымки мир дрожал и расплывался. Вот странные чары окутали тела погибших, заключили их в мерцающий кокон. Скрюченные, вывернутые останки колыхались за пеленой марева, утрачивая чёткость. А потом откуда-то со стороны подул лёгкий ветер. Он развеял мелкие дождинки и потянул прозрачную дымку к крепостной стене. Мерцающий поток, переливаясь и курясь в волглом воздухе, плыл над мостовой, над изогнутыми мостами… Плыл медленно, словно понимал трагизм и торжественную драматичность ситуации. Он возносился в мрачную высоту, изящно огибая тонкие дуги воздушных мостовых, и в его потоках клубилась и парила мелкая серая пыль — так ветер поднимает с тротуаров песок и гонит, гонит его вперёд.