Однако это ещё были только цветочки. Урожай «ягодок» созрел спустя два с половиной года, когда молодой маг объявился-таки в сопредельном королевстве, где и был уличён в сношениях с Гильдией Чернокнижников. А уж это совсем недопустимо — член Великого Совета в рядах чёрных магов! Да, много камней тогда упало в огород Золдана.
Но и после этого скандалист Торой не угомонился. Был ряд весьма ловких делишек, обтяпанных им в соседних королевствах. Ну и, наконец, совсем неслыханная дерзость — участие в обряде Зара. Последняя, так сказать, капля. Тороя в Совете не любили за инакомыслие и заносчивость. А он, то и дело подбрасывал злопыхателям новые поводы для осуждения. Но обряд Зара — это было уже через край. Безнаказанная наглость молодого мага превзошла все мыслимые и немыслимые пределы.
«Я вам говорил! Я предупреждал! — захлёбывался на очередном заседании (проходящем, как всегда, в отсутствие Тороя) главный оппонент Золдана — Яктан. — Я предсказывал, что этот нахальный щенок наломает дров. Но тако-о-о-ое!!!»
Самое унизительное для учителя «нахального щенка» заключалось в том, что противник попал в точку. Никакими объяснениями оправдать поступок Тороя было нельзя. Вместе с Золданом, кривя красивый рот, молчал и Алех. А что тут скажешь? Яктан же носился с развевающейся бородой вдоль овального стола Залы Собраний и сыпал, сыпал обвинениями. Седовласые маги слушали внимательно, а, самое опасное, дружно кивали…
«Что возомнил о себе этот щенок? — надрывался Золданов оппонент. — Довольно мы шли у него на поводу! Я в Совете тридцать лет и не припомню ни одного мага, которому дали бы столько поблажек! Может, хватит благоговеть перед этим нахалом, Сила его побери!? Да, я понимаю, отчего Золдан носится со своим любимчиком, как с писаной торбой! Ещё бы, экого могучего мага привелось пестовать! Какой наставник не мечтает о таком преемнике? Вот только где этот преемник? Где? Очернил имя своего учителя, поставил под угрозу его репутацию и авторитет, а сам без зазрения совести спутался с чернокнижниками!».
Золдан скрежетал зубами, но всё-таки молчал. Сегодня он не мог защитить ученика. Обряд Зара — это уж точно чересчур. И зачем только Магический Совет в своё время пошёл на поводу у чернокнижников? Пора бы запретить эту вакханалию, уже триста лет резвятся!
Впрочем, чего теперь сетовать? Опасное решение, принятое три века назад, не так легко отменить, да и Торой, как назло, «вовремя» ввязался. Ну что он, историю что ли не знает, стервец этакий?! Ведь его любимый курс — интриги, войны, авантюры. Спроси любого начинающего магика, сразу расскажет и про то, как раскололся из-за дрязг Последний Совет, и как началась кровопролитная междоусобная война, разожжённая магом Аранхольдом. Будь уверен, даже волшебников отошедших тогда в Мир Скорби вспомнят всех поимённо, хотя и полегли в ту пору две трети всех чародеев (кто в битвах голову сложил, кого свои же извели). Да что там, чародеи! Золдан не сомневался, что Торой, например, смог бы легко назвать даже имя каждого выжившего неопытного магика, да ещё и пространно поразмышлял бы, как такое обескровливание Совета сыграло на руку чернокнижникам и ведьмакам. Может даже ещё в красках поведал, как разом восстала вся нечисть.
Да, безусловно, это самый любимый курс в Истории Магии у всех учеников Академии. Противостояние горстки волшебников шайке наглых колдунов. Хотя, что там было за противостояние? Уступили во всём, в чём смогли уступить, разрешили всё, что можно и даже то, что нельзя. А чернохитонщики с упоением отыгрывались за столетия травли. Из-за постоянных казней и гонений среди них редко попадались колдуны старше девятнадцати-двадцати лет. Иными словами — ни опыта, ни сил, ни знаний. Брали только числом. Повезло лишь, что в таком возрасте даже чернокнижник не захочет соваться в политику. Ну, кому в девятнадцать интересны Советы — сколь бы ни были они магические, и собрания — сколь бы ни были они волшебные?
Вот и нашёлся среди молодых колдунов один посредственный, но предприимчивый некромант по имени Зен-Зин. Он и предложил Совету, мол, чернохитонщики угомонятся, не полезут во власть, а им за это дадут право на проведение раз в двадцать пять лет обряда Зара.
Обряд этот позволяет самому могучему из чернокнижников войти в Мир Скорби, расширить круг своих знаний и умений, а то и поговорить (если хватит силёнок) с кем-нибудь из почивших. Казалось бы, всё невинно, но именно в этих «путешествиях» чернокнижники оттачивали мастерство и, соответственно, набирали Силу. Если раньше за подобные происки некромантов безжалостно умерщвляли, то после заключённого соглашения, обряд стал ненаказуемым, да ещё и таким частым. Один раз в поколение — очень щедрый подарок. Но торговаться, увы, не позволяли обстоятельства.
Такой высокой ценой Совет был спасён от чернохитонщиков. Договор подписали и скрепили магическими рунами обеих сторон. А теперь представьте — спустя много лет после этих событий, талантливый ученик Золдана Торой вдруг вступает в какие-то странные отношения с Гильдией. И каков же был шок Совета, когда в очередном обряде Зара (будь он трижды неладен) принял участие маг, тайком поднаторевший в чернокнижии и некромантии! Сильнейший из рождавшихся в последние столетья!
Двадцать сильнейших колдунов при помощи бешеного количества скопленной Силы удерживают мага в Мире Скорби, а когда он возвращается, едва ли не падают бездыханными. Он же, пока обессиленные «коллеги» валяются ничком, делает ноги. Так нахально провести некромантов не удавалось никому. Поэтому неудивительно, что Тороя искали для расправы. Началась настоящая облава. Если бы молодой наглый волшебник не умел ловко запутывать следы, одна Сила знает, что бы с ним сотворили. Теперь талантливого мага-выскочку ненавидели все (и свои, и чужие).
Кстати, о своих. Разумеется, волшебники не ограничились одним только исключением своенравного неуправляемого чародея из Совета. Была предпринята очень сложная, муторная и трудоёмкая процедура низложения — Тороя лишили возможности использовать Силу. Последний раз подобную процедуру производили триста шестьдесят семь лет назад, когда был низложен Рогон. Но того-то хоть было за что…
Разумеется, к яростным протестам Алеха и Золдана Совет не прислушался. Не спасла демагогия.
Главной же загадкой был и оставался странный поступок молодого волшебника в отношении чернохитонщиков. Почему он так бесстыдно обманул их? На этот вопрос не могли ответить ни некроманты, ни маги, ни сам Золдан. Что творилось в голове у Тороя, для всех так и осталось тайной. А Яктан, змей проклятый, вообще заявил, де, в голове у этого волшебника ничего твориться не может, ибо она пустая, мозга в ней — с чайную ложку, да и тот засох…
Золдан так углубился в воспоминания и размышления, что совершенно позабыл о настоящем — его трубка давно потухла, огонь в камине уже не ревел, а лишь слабо подрагивал на рдеющих углях. Наконец, старый маг перестал смотреть в одну точку, заморгал и с сочувствием перевёл взгляд на греющегося возле камина пленника. Отступника, которого королевский чародей по закону должен передать в руки палача за содеянные преступления.
— Мальчик мой, — назидательным голосом начал Золдан, — как ты мог попасться в эту старую, как мир, ловушку? Ведьмин Гриб… ну надо же!
Не поворачиваясь (и без того едва сидел) Торой ответил всё-таки достаточно бойко:
— А то ты не знаешь, что я теперь так же далёк от волшебства, как мой папаша. Заклятие низложения держит даже крепче родительской привязанности.
В этой его фразе про родительскую привязанность было столько иронии и горечи одновременно, что наставник почёл за лучшее перейти от ласковых упрёков к суровым обвинениям:
— Сам виноват, самоуверенный юнец! Думал, сможешь морочить голову лучшим магам королевств?
Торой кивнул:
— Думал. Но не учёл беспринципность. Между прочим, обряд низложения (кстати, весьма болезненный) взят из чёрной магии. Какая ирония! У меня-то Силу отобрали именно за её изучение.