...царепедии забава… — Каламбур основан на переделке заглавия сочинения античного историка Ксенофонта «Киронедия» — то есть «воспитание Кира».
…как Гомер… заснуть на полуслове… — намек на выражение Горация из «Послания к Пизонам»: «Иной раз спит и добрый Гомер», то есть и у великих поэтов иногда встречаются строки не столь совершенные.
ОЛЕШКЕВИЧ
Морозом лютым небо пламенело… — Ср. с прим. Пушкина к «Медному всаднику»: «Мицкевич прекрасными стихами описал день, предшествовавший петербургскому наводнению, в одном из лучших своих стихотворений — Oleszkiewicz. Жаль только, что описание его не точно. Снегу не было — Нева не была покрыта льдом. Наше описание вернее, хотя в нем и нет ярких красок польского поэта».
РУССКИМ ДРУЗЬЯМ
О знакомстве Мицкевича с К. Ф. Рылеевым и А. А. Бестужевым см. во вступ. статье к наст. тому. К моменту написания стихотворения Бестужев уже был переведен (1829) из Сибири рядовым на Кавказ.
ОБЪЯСНЕНИЯ
И. И. Дибич (1785–1831) — генерал-фельдмаршал, командовал царскими войсками, направленными против восставшей Польши, и умер в ходе военных действий. М. Храповицкий был в этот иериод генерал-губернатором в Литве.
Принц Вюртембергский. — Командовал в 1813 г. осаждавшими Данциг (Гданьск) русско-прусскими войсками. Жан Рапп командовал французским гарнизоном Данцига.
…из одного русского поэта… — Имеется в виду В. Г„Рубан (1742–1795), автор оды «Надпись к камню, назначенному для подножья статуи Петра Великого».
Он был Вателем чиновничества. — Имеется в виду рассказ о дворецком принца Конде, покончившим с собой из-за того, что не была вовремя доставлена рыба для обеда в честь короля.
Доу Джордж (1781–1829) — работал в Петербурге в 1819 г., создал галерею 1812 г. в Зимнем дворце. Здесь речь идет о портрете будущего Александра II.
См. его некролог… — Имеется в виду некролог, написанный другом Мицкевича Фраицишком Малевским и опубликованный в «Петербургском еженедельнике» (на польском языке) за 1831 г.
ПАН ТАДЕУШ
Время работы Мицкевича над «Паном Тадеушем» приходится на первые годы парижской эмиграции и датируется декабрем 1832 — июнем 1833 г., а затем сентябрем 1833 — февралем 1834 г. Замысел произведения, поначалу скромный (нечто вроде шляхетской идиллии, близкой по типу «Герману и Доротее» Гете), окончательно определился лишь в ходе работы, разросшись до масштабов национальной эпопеи. Не сразу определилось и название (первоначально было «Жегота»). Печатание поэмы было закончено в июле 1834 г.
Значение поэмы для национального самосознания и культуры современниками было понято далеко не сразу и не всеми. Стоит, однако, привести отзывы некоторых наиболее дальновидных читателей. Юлиуш Словацкий писал матери в декабре 1834 г.: «Прекрасная поэма, она похожа на роман Вальтера Скотта в стихах (…). Описания пейзажа, неба, прудов, лесов сделаны рукой мастера. Природа здесь живет и дышит. Поэма скорее шутливо-веселая, чем печальная, — и все-таки часто в местах как будто самых веселых читателю становится грустно. Вещь эта совсем в другом роде, чем все, что до сих пор написал Адам». Другой крупнейший романтик, Зыгмунт Красинский (1812–1859), сразу же оценил поэму как «единственное в своем роде произведение», «неоспоримое доказательство польского гения», где все «запечатлено с такой правдивостью, что страх берет», а несколькими годами позже он писал: «Ни у одного европейского народа нет ныне такой эпопеи, как «Пан Тадеуш». Я перечел его недавно. «Дон-Кихот» там слился с «Илиадой». Поэт стоит между уже исчезающим племенем людским и нами. Прежде чем они умерли, он видел их, а теперь их уж нет. Это и характерно для эпопеи. Совершил это Адам мастерски: вымершее это племя увековечил, оно уж не исчезнет. Лет шесть назад, читая «Пана Тадеуша», я не понимал всего его величия; ныне бью челом и говорю: это эпопея».
Известны наконец слова Станислава Ворцеля (1799–1857), революционера-демократа, друга Герцена, о «могильном камне, положенном рукою гения на старую Польшу, который представляет взору ее сынов столь потрясающий образ покойницы матери, что они могут не только прочесть в нем всю ее душу, но и распознать те характерные черты, которыми она их самих наделила и которые переходят от умершего поколения к живущему, соединяя таким образом прошлое с будущим и из могилы добывая зародыш нашей будущей жизни».
Цензурный запрет надолго отдалил ознакомление русского читателя с этой поэмой. Но и в России, однако, были люди, знавшие ее уже в 30-е годы. Н. В. Гоголь, например, с польским поэтом встречавшийся за границей, писал в 1838 г. одному из друзей: «Купи для меня новую поэму Мицкевича, удивительнейшую вещь: Пан Тадеуш». Русский перевод поэмы в 1862 г. опубликовал в «Отечественных записках» Н. В. Берг (ранее публиковались отрывки, первый, без упоминания автора, — в 1845 г.). Позже появились переводы В. Бенедиктова (1882), в советское время С. Мар (Аксеновой) и М. Павловой. Перевод С. Мар (Аксеновой), публикуемый в наст, томе, был, незадолго до смерти переводчицы, сверен ею с последним польским изданием, в результате чего в текст перевода были внесены некоторые уточнения.
В поэме много упоминаний о событиях польской истории последней трети XVIII — начала XIX в. Краткое их изложение будет небесполезно для лучшего понимания произведения.
Сложившееся в течение предшествующих веков государственное устройство феодальной Речи Посполитой, своеобразной шляхетской республики, не выдержало в XVIII в. выпавших на долю польского народа тяжелых политических испытаний. Характерной для него была слабость центральной власти, бессильной как во внутренних делах, так и в организации отпора внешнему врагу. Власть короля (короли в Польше избирались) стала, в сущности, номинальной. Законодательная власть оказалась парализованной. Шляхетский парламент — сейм, состоявший из двух палат: «посольской избы», куда депутаты (послы) избирались на «сеймиках», то есть на собраниях шляхты, происходивших в разных местностях страны, и сената, где заседали высшие светские и духовные сановники, — действовать не мог. Любые его решения можно было легко сорвать, ибо для принятия всякого постановления требовалось единогласие всех депутатов и любой из них обладал правом «вето», мог каждое решение объявить недействительным. Зато в практику вошли конфедерации — то есть объединения шляхты, создававшиеся ради достижения какой-либо политической цели. Они выносили определенные решения (уже большинством голосов) и приводили их в исполнение, применяя вооруженную силу. Очень часто они были направлены именно против центральной власти и в ослаблении государства сыграли существенную роль. В стране установилось состояние анархии. Политической жизнью заправляли враждовавшие между собой группировки крупных магнатов, подкупом, силой и демагогией привлекавшие на свою сторону многочисленные партии шляхты, невежественной и зависимой от них, деморализованной и бесчинствовавшей. Вопрос об изменении государственного строя стал одним из основных в правление последнего польского короля Станислава-Августа Понятовского (с 1764 по 1795 г.), вступившего на престол при поддержке Екатерины II и магнатской партия Чарторыйских, — сотрудничавшего с патриотическими кругами, но в конечном счете капитулировавшего перед врагами Польши. За реформы выступали часть просвещенных магнатов и передовая шляхта, шляхетская интеллигенция, горожане, против — соседние государства, которые желали, чтобы Польша оставалась по-прежнему слабой, и реакционные магнаты, хотевшие, как и раньше, верховодить в стране. Реформы были необходимы и в свете раздиравших страну противоречий — главного источника слабости Польши.
Положение крестьянства, нищего, забитого, зверски притесняемого, было ужасающим. Политических прав было лишено население городов (буржуазия, ремесленники). Ущемлены были в своих нравах шляхтичи не польских национальностей и не католических вероисповеданий. Вопрос о «иноверцах» (диссидентах) использовался соседними монархиями для бесцеремонного вмешательства в польские дела. В то же время шляхта (пусть настроенная патриотически и против этого вмешательства выступавшая) препятствовала урегулированию этой проблемы, скатываясь подчас к крайней религиозной нетерпимости. Под этим знаменем выступила, например, Барская конфедерация 1768 г., разбитая преимущественно русскими войсками. В 1772 г. Пруссия (инициатор), Австрия и Россия произвели первый раздел польских земель.